Он в ходе полемики с Троцким говорил: «Надо откинуть устаревшее представление, что Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего» — и вместе с устаревшим представлением «откинул» самого Троцкого: в 1928 году бывшего всесильного вождя выслали из Москвы, а в январе 1929 из СССР. А из Конституции вскоре исчезла объявленная ранее цель: победа социализма во всех странах.

В период НЭПа страна поднялась на горку, с которой было несколько путей. Выбор движения в одном направлении — осуществлении социалистической модернизации, вёл к устойчивому состоянию. Движение в другом направлении — раздувании мировой революции, означало прекращение всякого развития России. Третье направление — медленное развитие вело, если называть вещи своими именами, к смерть страны. Поэтому неудивительно, что после разгрома «левой» оппозиции пришёл черёд «правой» оппозиции. Спор шёл о судьбе НЭПа. Бухарин и прочие оценивали его результаты высоко; они видели возможность мягкой постепенной индустриализации. А Сталин полагал нужным переходить к чрезвычайным мерам в хозяйственном развитии.

Но кто же такой был в это время Сталин, и кто такие были оппозиционеры, с точки зрения нашей теории «Русских горок»? Сталин был «хозяином», а те, кто спорил с ним — элитой, мешавшей переходу к мобилизационной экономике и рывку. И судьба их сложилась сходно с судьбой тех представителей элиты, которые мешали в своё время Ивану Грозному и Петру I.

По свидетельству писателя К. М. Симонова, население с пониманием относилось к происходящему:

Компромиссный вариант был отвергнут. Россия вступила на путь к устойчивому состоянию — созданию государственной экономики.

СТАЛИНСКИЙ РЫВОК

Маленькое пояснение

История в целом длинна и сложна. Однако если взять небольшой её отрезок, он окажется не менее сложным! Это всеобщее правило. Чем ближе подходишь к какому-либо предмету, тем больше различаешь деталей; при дальнейшем приближении многообразие нарастает…

Казалось бы, не очень длительный период сталинских реформ донельзя насыщен событиями: большими и маленькими, важными и не очень. Стуит ли нам даже браться за эту колоссальную тему, заранее зная, что мы можем уделить ей не так много места? Наверное, стуит. Ведь мы в нашей книге излагаем концепцию «Русских горок», модель истории. Нам придётся учитывать соразмерность, а именно, занимаясь деталями, помнить, в связи с какой общей задачей мы ими занимаемся. С другой стороны, выдвигая общие положения, не следует забывать, на базе каких конкретных фактах они выдвигаются, — но факты эти, скажем прямо, широко известны. К тому же, чтобы делать надёжные выводы, нам нужны не одиночные события, а некоторые статистически достоверные результаты реализации событий.

Мы в первой части книги упоминали один очень важный методологический принцип, который даёт нам история физики. Мы его назвали «методом Кулона». Напомним суть. Шарль Огюст Кулон (1736–1806) был специалистом в теории упругости. Это позволило ему, когда он приступал к своим работам по электричеству, создать свой уникальный прибор — крутильные весы. Он создал достаточно точный прибор, и сумел обнаружить некоторые закономерности во взаимодействии электрических зарядов. Но вместе с тем, его прибор был достаточно грубым, и в силу этого свойства большое количество дополнительных закономерностей не смогли закрыть основную. Мы не знаем, так и было задумано им, или получилось случайно, — неважно. Как бы то не было, это оказалось весьма продуктивным.

Мы, стремясь обнаружить ту или иную закономерность в истории общества, используем «принцип Кулона». Историкам в их исследованиях вообще надо бы научиться достигать достаточную точность, и не сверх того, поскольку её превышение, уход в детали (которым несть числа) обязательно скроет искомую закономерность.

Например, бывает сложно вычленить закономерности во взаимоотношениях элиты и народа какой-либо страны. Народ — он как бы «безликий», просто масса, без разделения на психологические и интеллектуальные типажи. Зато малочисленная элита — о которой историкам известно несравненно больше, чем о народе — представлена огромным числом портретов. Добрые, злые, умные, жадные… Поди разберись, что в истории происходило от закономерностей, а что — от личностных качеств человека.

Если же избавиться от излишней шелухи биографий, то становится очевидным, что перед социальными системами стоят те же задачи, что и перед любой информационной системой, и можно легко проследить здесь действие эволюционных законов. Человеческое сообщество, чтобы существовать в «предложенных» ему условиях, должно уметь сохранять прошлый опыт существования в них (чем и занят основной народ), и одновременно уметь перестраиваться по мере их изменения. Вот элита как раз и есть та особая часть общества, которая «ловит» сигналы внешнего мира, чтобы направить усилия основной части народа в нужную сторону, — если, конечно, перемены необходимы.

Это легко понять. Крестьянину в его чисто крестьянском труде никакая элита не нужна; он сам знает, когда пахать, когда урожай собирать. И действительно, сельское население — наиболее консервативный элемент общества; крестьяне «отвечают» за память из прошлого в будущее, а если крестьян свести на нет, их место займут другие — те, кто производит основной продукт страны, кто позволяет ей выживать. Но если на страну готовится напасть враг — кто сорганизует оборону? Разве крестьяне? Нет, элита. Это она потребует от крестьян материальных и человеческих ресурсов, она выстроит армию и поведёт в бой. А интеллектуальная элита обеспечит появление технических и прочих новинок, даст идеологическое обоснование для того или иного поведения людей, организует процесс школьного и прочего образования.

Таким образом, элита тоже нужна для выживания сообщества: она «руководит» движением из настоящего в будущее.

И только понимая это, уже на этом фоне можно давать «портреты» властителей. Если же какой-либо историк вывешивает перед вами целые галереи добрых, умных или жадных царей, и говорит, что это — и есть история, не верьте ему. Это сборники литературных анекдотов.

Элита живёт за счёт своей страны, то есть от прибавочного продукта, который даёт ей народ. Это не нахлебничество, если она и работает в интересах этой же страны и этого народа. Но вот если элита начинает действовать в интересах иных стран, или даже просто прожирает ресурс, то это катастрофа для страны. А такое бывает: отрывается элита от корней, забыв, что стала она выдвинулась «в верха» не по воле неких нематериальных сил. И тогда народ будто бы ни с того, ни с сего устраивает революцию, «разгоняет» негодных властителей, выдвигает новых лидеров, которые немедленно сами становятся элитой и попадают в «портретную галерею» историков.