Зачем нужен эксперт-филолог в таком деле, как это? Что здесь анализировать и доказывать, если дети с городских окраин даже и не скрывают: азера грох­нули они. И это повод не для раскаяния, а для гордо­сти. Свою запись убийцы повесили в Интернете и не подумали ее оттуда убрать, даже когда следователи стали приходить к ним домой. Сумрачные антисеми­ты 1990-х пытались спорить: никаких призывов в их статьях нет. Это просто их взгляд на то, что творится в стране. Бритоголовые тинейджеры XXI века искрен­не не понимали: почему это нельзя убивать черных? Эти люди никому не нравятся. Их в наш город никто не звал. Убивать этих людей просто необходимо, и стран­но, что ребят собираются за это посадить в тюрьму. Потом, весной 2004-го, начался суд над бригадой «Шульц-88». На нем по инерции Гиренкотоже выступил экспертом. Для него это дело оказалось последним.

5

Опять были митинги. Опять были громкие заявле­ния политиков и правозащитников. Возле универси­тетского здания Двенадцати коллегий прошел «Марш против ненависти». Губернатор Валентина Матвиен­ко распорядилась выделить денег на установку Гирен-ко бронзового памятника.

Не было только одного: результатов расследова­ния. Сперва убийц обещали найти со дня на день. По­том — через несколько месяцев... Их не нашли да­же спустя год. Кто именно и почему выстрелил в грудь шестидесятидвухлетнему эксперту, так и осталось не­известным.

В телевизионных новостях об этом выстреле гово­рить давно перестали. Но время от времени интерес к убийству Гиренко проявляли газеты. Через две не­дели после выстрела какие-то сумасшедшие вывеси­ли в Интернете «Приговор», из которого следовало, что профессор был казнен по решению руководства Русской Республики. Беспристрастный суд русского народа рассмотрел деяния Гиренко, признал их нано сящими вред национальным интересам и постановил: профессора ликвидировать.

 Прокуратура всерьез ко всему этому не отнеслась. Кто-то пальнул Гиренко в дверь, а совершенно посто­ронние люди теперь хотят взять на себя ответствен­ность? В поиске реальных убийц это вряд ли поможет! «Премьер-министр» Русской Республики Александр Втулкин все равно пытался привлечь к себе внимание и направо-налево раздавал интервью. Шумной попу­лярности, впрочем, так и не обрел. Тогда из Интернет-кафе Втулкин разослал по редакциям электронное письмо, в котором к смерти приговаривалась уже гу­бернатор города Валентина Матвиенко.

На этот-то раз пресса должна обратить на него вни­мание, не правда ли? Внимание обратила не только пресса. Надоедливого «премьер-министра» вычислили, задержали, по суду определили ему полтора года ко­лонии-поселения и убрали с глаз долой. В нашей даль­нейшей истории он больше не появится. Кто именно пальнул в дверь профессору Гиренко, так и осталось неясным.

Рассказывает сотрудник одного из антиэкст­ремистских подразделений, просивший не назы­вать его фамилии:

Следствие хваталось за любые ниточки. У Гирен­ко были сложные отношения с дочерью. Члены семьи никак не могли разделить между собой квартиру в до­рогом районе на Петроградской стороне. Может, де­ло в этом? Может, убийство — просто бытовуха?

Проверяли все. Отрабатывали все версии. Но чем дальше, тем яснее становилось: дело именно в Шуль-це. Никаких других выводов сделать тут было нель­зя. Сразу после того, как это случилось, всем свиде­телям, проходившим по делу, усилили охрану. Наше руководство всерьез считало, что кто-то мог на­чать их отстреливать. Профессора убили потому, что он был экспертом на этом процессе, — посте­пенно в это начали верить все. Как бы фантастич­но это не выглядело.

Это казалось нереальным. Но других версий про­сто не осталось. Несовершеннолетние драчуны с го­родских окраин — не та публика, которая в состоянии прямо из тюрьмы заказать эксперта по собственному делу. Но профессор мертв, а других версий нет.

Теперь вопрос стоял так: если Шульц в тюрьме, а его главные подельники под колпаком, то кто же стрелял? Если это новые люди — почему они пытают­ся помочь Шульцу? А если старые — почему нам о них ничего неизвестно?

6

(апрель 2003-го – март 2004-го)

1

Они собрались на углу улицы Рубинштейна, ка­кое-то время просто стояли, ждали тех, кто опаз­дывал, курили и молчали... а потом один из них сказал: «Пошли!» И они пошли.

Первый же влетевший внутрь кафе ногой отшвыр­нул с дороги стул. Посетители замерли с открытыми ртами, а за первым тощим парнем, сжимавшим в ру­ках металлический прут, уже вваливались другие... целая толпа. Блики света играли на их гладко вы­скобленных головах. Кто-то подобрал опрокинутый стул, взял его за ножки и с размаху зашвырнул за стойку, где замерли побледневшие продавцы. По­сетители продолжали сидеть с открытыми ртами, и первые десять секунд суетились только две стай­ки тощих подростков: одна (с бритыми головами) — по эту сторону барной стойки, а вторая (все в фир­менных «макдоналдсовских» рубашках) — по ту. Протиснуться все вместе в узкую дверь нападающие не могли. Железным прутом кто-то въехал в здоро­венную витрину... а потом они разбили остальные стекла и начали запрыгивать в зал через оконные проемы. Все происходило прямо на Невском... пря­мо на главной улице города.... прямо на самой бит­ком забитой милицией и улыбчивыми иностранца­ми главной улице города... всего этого просто не могло происходить!.. Кто-то из посетителей вякнул и получил кулаком в недожеванный обед. На стол капнула кровь. У нападающих были страшные лы­сые головы и сосредоточенные лица... и в руках они сжимали толстенные металлические прутья... на набитые кулаки у них были накручены солдат­ские ремни, бляхами наружу... так что «макдоналд-совские» девушки все-таки перестали улыбаться и предпочли присесть на корточки... попытались ока­заться как можно дальше оттого, что просто не могло происходить в их привычном и улыбчивом мире.

Все продолжалось от силы четыре минуты. Ну, может быть, шесть. За это время они успели нанес­ти «Макдоналдсу» ущерб на сумму в четверть мил­лиона рублей. Разгромлено и перебито было все, до чего можно было дотянуться, — а потом нападав­шие вдруг исчезли. И звуки моментально вернулись. Плакали дети. Под ногами хрустело стекло. Разби­тые окна. Разбитые прилавки. Чьи-то разбитые оч­ки. Разом вернулось очень много разных звуков.

2

А еще до «Макдоналдса» был Сытный рынок. Там случился реальный погром: громко орали женщины, на грязный пол сыпались помидоры, а продавцы по­мидоров, петляя и прикрывая головы руками, пыта­лись вырваться из окруженного здания рынка и тем спасти себе жизнь, да только из здания было невоз­можно вырваться, потому что в каждую дверь и даже в каждое окно перли бритоголовые парни с переко­шенными рожами и каждый из парней сжимал в по­белевшем кулаке железный штырь, а носатые смугло­кожие люди один за другим падали на пол, и из их пробитых голов текла кровь... хотя, возможно, это был просто сок из раздавленных помидоров. А потом наконец приехал ОМОН.

Рассказывает сотрудник одного из антиэкст­ремистских подразделений, просивший не назы­вать его фамилии:

Когда приехал ОМОН, все бросились врассыпную. Большую часть погромщиков прихватить успели, но, как оказалось, это были совсем не те, кто нам нужен.

Погром на Сытном рынке выглядел как стихий­ный протест масс. Типа «Сколько можно терпеть?! Бей черных!». И толпа повалила... Но когда мы нача­ли в этом деле копаться, то вдруг уперлись в то, что стихийный протест был тщательно организован. Причем к получасовой акции людям было не лень го­товиться несколько недель подряд.

Мы спрашиваем задержанных:

—  Кто конкретно решил громить рынок?

Они только глаза таращат и мычат: