Грандиозность этой самой большой в мире мечети, на площадях которой одновременно могут разместиться 80 тысяч человек, подчеркивается 172-метровым минаретом, украшенным бело-зеленым ковровым узором мавританской росписи.

Глядя на этот воспетый в монументе символ веры, я подумал: по предписанию судьбы почти каждый человек еще задолго до своего рождения, во всяком случае с момента зачатия, уже является приверженцем той или иной духовной святыни, а уж стоит такому человеку увидеть ее после рождения, как он тут же падает ниц перед нею и в религиозном экстазе бьется головой о ее каменные ступени. В этом есть что-то догматическое, предопределяющее заранее наш выбор будущей духовной веры. Нечто схожее имеет место при так называемом выборе нами своего отчества или национальности. Тем более странным представляется тот факт, с какой долей случайности был сделан на Руси выбор в пользу православия. Если верить летописцу, повествующему предысторию крещения Руси, то создается впечатление, что нам, пребывавшим во тьме язычества духовным отшельникам, было абсолютно всё равно, от кого принимать новое духовное учение — от волжских ли болгар, похвалявшихся своим магометанством, от немцев, представлявших римского папу, или от хазарских евреев. Чашу весов склонило несказанное благолепие греческого богослужения, которым были поражены в Царьграде послы князя Владимира, побывавшие до этого в разных других концах света. Не последнюю роль сыграла также нежная симпатия Владимира к греческой царевне Анне, которую ему обещали в жены, ежели он подавит антиправительственную бузу в Херсонесе и примет христианство, поскольку, как считали греческие цари Василий и Константин, негоже задарма разбрасываться византийскими царевнами перед поганым язычником.

И всё же, несмотря на предопределяющую роль обстоятельств высшей силы, я убежден — именно человек был и остается творцом собственной судьбы, единственным существом на свете, способным бросить ей вызов. А в качестве доказательства этого тезиса я приведу поучительную историю, приключившуюся с Майклом Джексоном, когда его, как и князя Владимира, одновременно обуревали две страсти: поиск нового духовного наставника и безотчетная любовь к Элизабет Тейлор.

Выпустив как-то на люди антисемитский хит «They Don\'t Care About Us», Майкл потом жутко переживал. По ночам беднягу так мучила совесть, что однажды, ранним субботним утром, как раз в тот день, когда правоверные иудеи песнями и танцами отмечают веселый праздник Симхас Тойра, знаменующий собой завершение годового чтения недельных глав Торы и начало нового цикла чтений, он отправился в ортодоксальную синагогу, чтобы вымолить прощение у Б-га, а заодно и у верующих евреев. И последние, как кошмарный сон, еще долго будут помнить принесенное Майклом «тшува», что в переводе с арамейского означает раскаяние в дурном поступке, возвращение к Торе и ее заповедям. Но обо всем по порядку. До слез тронутый покаянием певца, раввин Шмуля Ботеах в порыве умиления подарил Майклу свою новую книжку — «Кошерный секс», что чуть было не испортило впечатление от всего праздника, поскольку в свою очередь растроганный подобной библиографической редкостью поп-король, не успев даже ознакомиться с оглавлением этого Б-гоугодного издания, сразу же заявил во всеуслышание, что жаждет иметь ребенка от своей давней подружки Элизабет Тейлор и что этот крик души следует рассматривать не иначе как официальное предложение руки и сердца. Этим признанием новоявленный жених поверг в ужас строгих рачителей Талмуда и спутал им все карты, ибо не ожидавшие никакого подвоха иудеи наивно полагали, что, зажигая вчера вечером, ровно за 18 минут до захода солнца, ритуальные свечи, они тем самым приветствуют наступление священного праздника Торы, в то время как сегодня, оказывается, им предлагают повеселиться уже по случаю церемонии «хупы», устраиваемой, если кто не знает, не столько в ознаменование завершившегося цикла чтения Торы, сколько для прославления обряда бракосочетания. Надо заметить, что аккурат ко времени описываемых событий невеста пребывала в самом расцвете своей детородной активности, — ну в самом деле, что такое 67 лет для женщины, тем более кинозвезды, в Америке? так, ерунда какая-то! — тем не менее Майкл посчитал, что будет не лишним еще раз посмеяться над досужими домыслами скептиков, разглагольствующих о «неспособности» мисс Тейлор к воспроизведению потомства, из-за чего одна из веток родословного древа Джексон может напрочь усохнуть. Попутно Майкл не поленился разъяснить и свое понимание секса по-кошерному. И тут он в полной мере раскрыл глаза еврейской общине, показав ей, что он не какой-нибудь там отступивший от веры саддукей, понимающий слова Торы буквально, а человек истинно широких взглядов, со своим толкованием ветхозаветных кошерных устоев. Он сказал, что Лиз — девчонка хоть куда, что называется, в самом соку, однако, как человек подлинно широких взглядов, считает себя не вправе принуждать Лиз к безусловному исполнению супружеского долга, поэтому он готов стать донором спермы, которой надлежит искусственно оплодотворить яйцеклетку дочери его будущей супруги. Не желая подвергать сомнению широту взглядов Майкла, хочу всё же надеяться, что он как-то согласовал свой невинный каприз стать отцом с будущей падчерицей, которая, не исключено, могла пребывать в полном неведении относительно далеко идущих планов своего чадолюбивого отчима. Словом, с помощью столь незатейливого секса Майкл вознамерился иметь ребенка с генами Элизабет, унаследованными ее дочерью и одновременно матерью ребенка, и своими собственными. Вот к каким интересным последствиям может привести человека поиск новой духовной веры, замешанный на сексуальном влечении, общим итогом которого служит «поехавшая крыша».

«Ну хорошо, — скажете вы, — а при чем здесь, собственно говоря, символ мусульманской святыни — мечеть Хасана II?» — «Как это при чем? — в свою очередь удивленно вопрошаю я. — Стоило мне только за годы советской власти едва свыкнуться с мыслью о том, что „религия — это опиум для народа“, как передо мной уже открывают новые горизонты мироздания: державность, православие, народность. Я, можно сказать, все силы положил на то, чтобы изжить в себе религиозный дурман, а тут на тебе — всё по-новому! Спрашивается — какое же нужно иметь луженое сознание, чтобы выдержать такое нервное напряжение?»

И вот уже с начала 90-х годов становится по меньшей мере дурным тоном, когда на церковной службе не присутствует кто-либо из первых лиц государства. В зависимости от политической конъюнктуры, экономической целесообразности, просто от времени года и состояния здоровья наши государственные мужи меняют свои идейно-религиозные воззрения с такой поспешностью, что у меня только голова идет кругом. Об этом не стоило бы и говорить — тоже мне, нашлись персонажи для серьезного эссе! — если бы не сосущая под ложечкой тревога по поводу той беспринципности, с какой уже нынешние лидеры демократического движения пытаются урвать себе кусочек от сладкого пирога власти. Их велеречивость, умение безупречно расставлять падежи и пользоваться сослагательным наклонением — уже служат поводом к настороженному отношению к ним. А вот способность гладко, без запинки отвечать на любые наболевшие вопросы, с бесстрастным видом формулировать западные рецепты буржуазной демократии, адаптированные к «неокультуренной» российской действительности, — это уже поважнее будет, это и в самом деле вызывает досадное чувство неловкости от своего преждевременного рождения, своей неполноценности. Аналогичное чувство охватывает меня, когда я вижу в телевизоре счастливую белозубую улыбку рекламной дивы, перепробовавшей все наслаждения на свете, но так и не нашедшей никакой другой отрады в жизни, никакого иного утешения, кроме суперпасты «Блендамед». Интересно — сохранилось бы у нее такое же выражение немереного счастья на лице и все 32 санированных зуба во рту, живи она, скажем, в деревне Горка Тверской области, где тамошние дамы, пренебрегая советами специалистов Института имени Ф. Ф. Эрисмана и продолжая пользоваться исключительно указательным пальцем, по-прежнему отдают предпочтение хозяйственному мылу или, в лучшем случае, дентопорошку «Особый»? Еще молодые, но уже дошлые и нахрапистые, в недалеком прошлом звонкоголосые глашатаи комсомольско-коммунистической морали, — они лишены той чертовщинки, той закваски духовной одержимости и всепожирающего пламени любовного сумасбродства, от которой поехала крыша у Майкла Джексона или благодаря которой князь Владимир обратил Русь в православие. Они флиртуют со страной подобно прожженным ловеласам, для которых высшей целью служит не страстная любовь к женщине и не стремление добиться ее расположения, а лишь сам факт обладания ею. Пронизывающая самое сердце боль мучительных страданий, бессонные ночи раздумий, неловкость ухаживаний на пути к ответному чувству, наконец, потеря аппетита и внешняя запущенность — все эти романтические спутники очумелой влюбленности напрочь отсутствуют у нынешних демократов, подчиняющихся трезвому расчету, в котором даже не предусмотрена весьма желательная обоюдная симпатия. Вспоминая недавнее прошлое и вглядываясь в уходящее настоящее, я замечаю — насколько сегодняшние казановы разительно отличаются от донжуанов старой школы, не способных толком ни излагать своих чувств, ни тем более очаровывать женщину, но глубоко и искренне преданных любви к ней, что пестуют, пусть не сердцем, так спинным мозгом, каждое слово, произнесенное в адрес дорогой избранницы. Оттого-то бедной женщине и кажется, что этот вымученный, выстраданный, корявый слог ее не достоин, потому что обращен он к ее уму, чести, совести — а где вы видели такие эрогенные зоны у женщины? — в то время как она любит ушами, глазами и нежной кожей. И если даже у такого благородного рыцаря и возникнет невзначай кое-какая утренняя озабоченность, то и тогда ее былая мощь всей своей ныне неприглядной боеголовкой будет нацелена — дабы не нанести столь жалким видом непоправимой душевной травмы впечатлительной возлюбленной — скорее в сторону условного политического противника, нежели жеманно потупившей взор сладкой чаровницы. И, конечно, охочей до любовных утех проказнице во сто крат милее звонкая соловьиная трель младореформатора, направо и налево приторговывающего ею перед власть предержащими, чем горькая, заунывная песнь верного облезлого ворона, съевшего собаку на псевдодемократических помойках нашей великой Родины.