– Возможно, найду дополнительные документы, подтверждающие, что он симпатизирует террористам. Работа на архив, так сказать. Но в его преступление я не верю, и прежде всего не верю в его сотрудничество с израильтянами.

– Да, это действительно маловероятно. Хорошо представляю себе трудности Нэслюнда через неделю. Если все раскроется, газеты "Свенска дагбладет" и "Экспрессен" будут вынуждены "сыграть отбой". Очень весело.

– Вы имели в виду таких, как Хедлюнд, когда занимались в свое время инфильтрацией левых сил?

Старик помрачнел. Вопрос для него был больной. Он подумал и о самом Карле; он ни на миг не мог поверить, что тот таким вот образом просит прощения за прошлое.

И Старик не пожалел времени на объяснения.

– Во-первых, тот период истории шведской службы безопасности уже миновал. Во многом он был не очень удачным, но в некоторых оперативных отношениях – вполне успешным. Например, ведь именно IB организовала КСМЛ – Коммунистический союз марксистов-ленинцев, временами в его правлении было так много своих, что им можно было полностью управлять. Такой же классический трюк был в свое время проделан охранкой в 1906 году в России. Наша полиция никогда не смогла бы пойти на это. Для нее, кроме того, все социалисты одинаковы, словно Коминтерн все еще существует. Но, организовав КСМЛ, очень удобно было собирать самых ярых экстремистов в одном и том же месте (можно сказать, КСМЛ был нашей липкой бумажкой для ловли мух). При ограниченности человеческих ресурсов это было необходимо; традиционное наблюдение за всеми "левыми" никаким разумным способом не наладишь, и нам никогда не удавалось отделить зерна от плевел.

С оперативной точки зрения эта история была интересной. Прекрасное классическое решение классической проблемы. Однако для разведывательной службы вредно пускать в дело ресурсы, когда речь идет о сфере деятельности полиции. И это тожеклассическая проблема. Однако от правительства поступали директивы, сначала от Tare Эрландера, потом и от Улофа Пальме; у правительства не было доверия к полиции, а у нас именно в те годы – в конце 60-х – начале 70-х годов – накопился материал о левом движении, и куда более значительный, чем о каком-либо другом. И все это еще задолго до того, как советский шпионаж приобрел такую агрессивность. В тот период о русских почти забыли, правительству была важнее охота за своими левыми. Да и иностранные коллеги жаждали свежего товара на нашем рынке, и в этом тоже было оперативное преимущество.

Слушая Старика, Карл все больше мрачнел, и Старик это заметил.

– Я просто рассказываю о том, что было, я не морализирую. В дальнейшем у нас будет все по-иному. Ты избежишь участи КСМЛ, уверяю тебя; они, кстати, "самонастраивающееся пианино". Думаю, мы убрали наших людей оттуда именно потому, что они сами расправятся с собой.

– Но именно сейчас я и занимаюсь охотой на пропалестинских активистов. А потом я приду к тебе и должен буду следить за КСМЛ?

– Чепуха какая-то. Когда ты перейдешь к нам, мы направим тебя на борьбу с врагами нашей страны, а не на охоту на левых. Кстати, ты все еще коммунист?

– А ты все еще социалист или социал-демократ?

– Думаю, в старческом возрасте я еще больше соскользнул к левым. Ну а ты – коммунист?

– Не знаю. Я за все, что связано с правопорядком и экономическим равенством; но мне не нравятся коммунистические традиции с тайной полицией и с содержанием оппозиции в домах для сумасшедших и уколами серной кислоты в зад. Однако я и не социал-демократ. Я, собственно, не знаю, кто я.

– Тебя это огорчает?

– Нет. В "Кларте" было интересно. Там мы себя чувствовали во всем знатоками. Но сейчас я не тот, во мне нет этого "марксистско-ленинско-маоцзэдуновского мышления", как это было в те времена. Но я и не хочу быть политическим полицейским, так и запиши себе, черт возьми.

– Хорошо. Когда ты перейдешь ко мне, займешься русскими. Any objections?[58]

– None whatsoever[59].

– Ты хочешь уйти из полиции?

– Да, и как можно скорее.

– Расколи этот орешек, и ты станешь неудобным для полиции, а у меня появятся солидные аргументы, и я смогу взять тебя к себе непосредственно.

– Обещаешь?

– Я сделаю все, что смогу, обещаю тебе. Но у тебя есть еще должок. Вернуться живым из Израиля, например.

– А если не сумею?

– Это тоже решение проблемы, хотя и не лучшее. Еще виски?

Первую половину следующего дня Карл провел в квартире Хедлюнда – Хернберг. Но не один. С ним были двое из технического отдела, двое, способных найти спрятанное где угодно. На улице стоял неприметный автобус "фольксваген", напичканный оборудованием, о функциях которого Карл лишь догадывался. Там что-то было связано с ультразвуком, поиском металла и с тепловыми волнами.

"Ага, – оглядевшись, сказали они, – и что нам надо тебе найти?" Карл пояснил: очевидно, бумаги обычного формата, очевидно, машинописные листы, возможно, белые. Во всяком случае, в первую очередь именно это. Затем возникал чисто теоретический вопрос об оружии. Но здесь уже дважды побывала полиция, так что это маловероятно.

Оба эксперта начали с установки оборудования. Провели сначала общий обзор, потом перешли на кухню. Карл вернулся в большую комнату и пробежался по книжной полке, повертел в руках вещички на письменном столе, он их уже рассматривал в прошлый раз, потыкал рукой в постельное белье, снял с софы фирмы ИКЕА подушки и почувствовал, что он тут не нужен. По доносившимся звукам он понял, что ребята-спецы занимались демонтажем кухни, предмет за предметом.

Он бросил взгляд на корзинку для бумаг. Насколько он помнил, раньше она была пустой. Но сейчас на дне лежала груда разорванных книжных страниц. Он осторожно поднял ее, страницы наверняка резали острым ножом. Текст оказался английским. Прежде чем поинтересоваться названием книги, Карл прочел наугад несколько страничек, потом подошел к книжному шкафу и легко нашел старое английское издание "Путешествий Гулливера" на самой нижней полке рядом со Стриндбергом.

Он раскрыл книгу и остолбенел. Странички были вырезаны из нее, на их месте покоились шестнадцать патронов, достаточно было бегло осмотреть один из них, который он достал ножницами, чтобы понять: "Токарев", 7,62 мм.

"Невероятно, – подумал он. – Невозможно. Нет, это неправда". Он ощутил внезапное искушение засунуть патроны в карман и спрятать саму книгу, но посчитал, что его разочарование не должно перерасти в глупость. Он положил книгу с шестнадцатью патронами на письменный стол, растопырив руки и ноги, сел на одно из кресел, пытаясь понять все.

Но не успел, услышав, что эксперты зовут его на кухню. Он вошел туда, когда они как раз отодвинули холодильник.

– Холодильник почти всегда одно из лучших мест, – объяснил один из экспертов. – Они прячут вещи если не в холодильнике, то в пыли за ним.

Они достали папку с копиями писем и от руки написанным дневником.

– Нужен пластиковый мешок для отпечатков пальцев? – спросил второй.

– Нет, – сказал Карл, – но в комнате, в разрезанной книге, лежат патроны для пистолета. Там пластиковый мешок нужен.

О результатах повторного обыска Карл немедленно отрапортовал Нэслюнду, а тот принял рапорт как дорогой рождественский подарок. Затем он отправил вырезанную книгу с патронами на экспертизу для снятия отпечатков пальцев, а сам занялся изучением конфискованного текста и вновь превратился в политического полицейского.

Копии писем не содержали ничего неожиданного, поражал лишь их язык – удивительно хороший немецкий язык. А так они представляли собой зеркальное отражение ответов, уже читанных им. По обязанности он составил список имен, упоминавшихся в текстах, пропустил их через компьютер и распечатал копии справок. Затем несколько часов изучал дневник.