Надлежало ему клясться своею честію, что не будетъ съ моей стороны никакого нещастія его господамъ. Онъ меня увѣряетъ, что ихъ любитъ, но почитая меня за честнаго человѣка, коего союзъ можетъ быть весьма выгоденъ для фамиліи, какъ всякой бы въ томъ признался, говоритъ онъ, еслибы предразсудки были уничтожены, не находитъ никакого препятствія служить мнѣ, безъ чего бы не согласился онъ для всего свѣта играть такую ролю. Нѣтъ никакого обманьщика, который бы не находилъ средства оправдать себя какимъ нибудь оброзомъ предъ собственнымъ своимъ судилищемъ, и я согласенъ, что если есть какая нибудь похвала для честности, то сія есть наибольшая, когда видимъ, что самые беззаконнѣйшіе оной ищутъ въ то время, когда они предаются тѣмъ поступкамъ, кои ихъ должны показывать таковыми предъ свѣтомъ и собственными ихъ глазами.

Но что должно подумать о той глупой фамиліи, которая на меня налагаетъ необходимость прибѣгать къ столь многимъ проискамъ? Любовь моя и мщеніе берутъ верьхъ по перемѣнно. Если первая изъ сихъ страстей не будетъ имѣть желаемаго успѣха, то я буду утѣшаться жертвою другой. Они ее возчувствуютъ, клянусь всѣмъ тѣмъ, что ни есть священнаго; хотя бы надлежало отрещись отъ своего отечества на всѣ прочіе дни своей жизни.

Я повергнусь къ ногамъ моего божества; познаю тогда, какое произведу впечатленіе надъ ея мыслями. Еслибы не былъ воспящаемъ сею надеждою, то бы покусился ее увезть. Толь славное похищеніе достойно самаго Юпитера.

Но я хочу во всѣхъ моихъ движеніяхъ имѣть основаніемъ кротость. Почтеніе мое будетъ простираться даже до обожанія. Единая рука ея будетъ чувствовать весь жаръ моего сердца, прикосновеніемъ трепещущихъ моихъ губъ; ибо я увѣренъ, что они будутъ трепетать, если не стану притворствовать. Вздохи мои будутъ столькоже спокойны, какъ и тѣ, кои я слышалъ отъ нѣжной моей розовой пуговицы.Я изторгну ея повѣренность своею унизительностію. Не возпользуюсь у единеніемъ мѣста. Все мое стараніе будетъ клониться къ тому, чтобъ разсѣять ея страхъ и увѣрить ее, что она можетъ впредь полагаться на мою нѣжность и честь. Жалобы мои будутъ легки, и не окажу ни малѣйшей угрозы противъ тѣхъ, которые не престаютъ меня оною страшить. Но ты можешь не безъ причины воображать себѣ Бельфордъ, что я подражая Дриденову льву, стараюсь сперва пріобрѣсть себѣ добычу, а потомъ изтощать все свое мщеніе на недостойныхъ охотниковъ, дерзающихъ на меня нападать.

Въ субботу въ вечеру 18 Марта.

Я едва не умерла отъ страха, и теперь еще не въ силахъ. Вотъ отъ чего. Я вышла въ садъ подъ обыкновеннымъ моимъ предлогомъ, надѣясь найти что нибудь отъ тебя въ условленномъ мѣстѣ. Не примѣтивъ тутъ ни чего, пошла съ досады съ того двора, въ которомъ лежали дрова, какъ услышала вдругъ нѣчто шевелившееся позади чурбановъ. Суди о моемъ удивленіи; но бы еще болѣе усугубилось при видѣ человѣка, который тотчасъ мнѣ показался. Увы! сказала я себѣ, вотъ плодъ не позволенной переписки.

Лишъ только я его примѣтила, то онъ заклиналъ меня ничего не страшиться; и приближившись весьма скоро, разкрылъ свой плащь, которой мнѣ показалъ Г. Ловеласа. Нельзя было мнѣ кричать, хотя я и увидѣла, что ето былъ мущина, и притомъ извѣстный; голосъ мой изчезъ; и еслибы я не ухватилась за перекладину, поддерживающую старую кровлю, то бы упала безъ чувствъ.

До сего времени, какъ тебѣ извѣстно, любезная пріятельница, содержала я его въ справедливомъ отъ себя удаленіи. Но собравшись съ своими силами, суди, какое должно быть первое мое движеніе, когда я представила себѣ его нравъ, по свидѣтельству всей фамиліи, его предпріимчивый духъ, и когда увидѣла себя одну съ нимъ весьма близко отъ проселочной дороги и столь отдаленно ото замка.

Однако почтительность его вскорѣ уничтожила сей страхъ; но въ мѣсто того поражена была другимъ, дабы не быть примѣченною съ нимъ, и чтобъ братъ мой не узналъ о толь странномъ произшествіи. Слѣдствія самыя естественнѣйшія представлялись моему воображенію; большее ограниченіе моей свободы, совершенное пресѣченіе нашей переписки, и довольно вѣроятный предлогъ къ насильственнымъ принужденіямъ. Съ обѣихъ сторонъ ничто не могло оправдать Г. Ловеласа въ столь отважномъ предпріятіи.

Итакъ коль скоро я могла говорить, то представила ему съ великимъ жаромъ, сколь много была оскорблена; выговаривала ему, что не долженъ онъ подвергать меня гнѣву всѣхъ моихъ друзей для единаго только удовлетворенія наглаго своего нрава: и приказала тотъ часъ удалиться. Я сама также спѣшила уйти, какъ онъ палъ предо мною на колѣни, прося меня провесть съ нимъ хотя единую минуту. онъ признавался мнѣ, что для того отважился на сей дерзновенный поступокъ, дабы избѣжать другаго гораздо важнѣйшаго; словомъ, что не могъ сносить долѣе безпрестанныя отъ моей фамиліи оскорбленія. и толь досадное мнѣніе, что весьма малыя оказалъ опыты своего ко мнѣ почтенія; что плодъ его терпѣнія могъ бы только лишить его меня на всегда, и усугубить ругательства тѣхъ, которые бы торжествовали о его потерѣ.

Тебѣ извѣстно, любезная пріятельница, сколько колѣны его гибки, и сколь языкъ его легокъ. Ты мнѣ говорила, что онъ часто оскорбляетъ въ маловажныхъ вещахъ, дабы послѣ искусно оправдаться. Въ самомъ дѣлѣ движеніе его, чтобъ меня удержать, и сей проступъ его защищенія, гораздо были поспѣшнѣе, нежели сколько я могу представить.

Онъ продолжалъ съ такимъ же жаромъ: изобразилъ свой страхъ, дабы столь кроткій и столь снисходительный ко всѣмъ, выключая его, мой нравъ, и сіи правила повиновенія, которыя принуждаютъ меня воздавать другимъ должное, не требуя того, чѣмъ они мнѣ обязаны, не были орудіями употребляемыми въ пользу того, который возбужденъ для того, чтобъ отмстить мнѣ за оказанную мнѣ отъ дѣда отличность, а ему за то, что даровалъ жизнь такой особѣ, которая бы безъ сомнѣнія изторгнула собственный его духъ, и которая теперь старается лишить его надежды, дражайшей самой его жизни.

Я ему отвѣчала, что употребляемая со мною строгость не произведетъ того дѣйствія, котораго желаютъ; что не упоминая о чистосердечномъ моемъ желаніи не вступать никогда въ супружество, я его увѣряю особенно, что если мои родственники уволятъ меня отъ союза съ тѣмъ человѣкомъ, къ которому чувствую отвращеніе, то не для того, чтобъ принять другова, который имъ не нравится…

Здѣсь онъ прервалъ мою рѣчь, прося извиненія въ своей дерзновенности, но дабы сказать, что онъ не могъ стерпѣть своего отчаянія, когда послѣ толикихъ доказательствъ почтительной его страсти услышалъ отъ меня…

Я имѣю также право, государь мой, сказала я ему, прервать васъ съ своей стороны. Для чего вы не представляете еще съ большею очевидностію важность того обязательства, которое налагаетъ на меня сія толь выхваляемая страсть? Для чего вы не обьявляете мнѣ откровенно, что упорство, коего я не желала, и которое меня приводитъ въ не согласіе со всею фамиліею, есть заслуга, уличающая меня въ неблагодарности, когда я оному ни мало не соотвѣтствую какъ вы того повидимому требуете.

Я должна простить, говорилъ онъ, если онъ стараясь оказать заслугу свою чрезъ сравненіе, потому что увѣренъ, что нѣтъ никого въ свѣтѣ достойнаго меня, могъ надѣяться большаго участія въ моей милости, нежели сколько получилъ, когда увидѣлъ своими соперниками Симмовъ и Віерлеевъ, а потомъ сего презрительнаго Сольмса. Упорство же свое почитаетъ онъ не свободнымъ дѣйствіемъ; и я должна признаться, что хотя бы онъ не имѣлъ ни когда ко мнѣ любви, то предложенія Сольмса учинили бы мнѣ такія же препятствія со стороны моей фамиліи; по чему онъ осмѣливается сказать мнѣ, что я своимъ къ нему благоволеніемъ, не только не умножу ихъ, но еще подамъ способнѣйшее средство къ отвращенію оныхъ.

Родственники мои привели дѣла къ такое положеніе, что не можно мнѣ ихъ обязать, не принеся себя на жертву Сольмсу. Впрочемъ они полагаютъ справедливое между Сольмсомъ и имъ различіе. Однимъ уповаютъ разполагать по собственному своему произволенію; другой же въ состояніи меня защитить отъ всѣхъ оскорбленій и почитаетъ законною надеждою пріобрѣсть себѣ званіе, которое гораздо выше глупыхъ видовъ моего брата.