Вы неизвѣстны о томъ, сударыня. Ты того не знаешь, племянница; ты не знаешь Клари; всѣ трое мнѣ сіе вдругъ отвѣчали.

Можетъ быть, что я того не знаю; да и не желаю о томъ знать, по тому что никакого не имѣю въ томъ участія. Но когда его публика обвиняетъ, Г. мой, и естьли публика несправедливо обвиняетъ одного, то не можетъ ли она такъ же и другаго опорочивать. Вотъ что я изъ всего того заключить могу; я присовокуплю только то, что величайшей недостатокъ въ достоинствахъ состоитъ въ томъ, чтобъ помрачать свойства другаго, дабы прославить свое собственное.

Весьма мнѣ трудно изобразить тебѣ видъ его смущенія розпрастранившейся по всей его гнусной фигурѣ. Я думала, что онъ заплачетъ. Всѣ его черты, казалось перемѣнились отъ напреженія его и кривлянія. Ротъ его и носъ уже болѣе не казались посреди его лица. Естьли бы хотя мало имѣлъ онъ ко мнѣ жалости, то конечно бы и я почувствовала къ нему оную.

Они всѣ трое смотря другъ на друга молчали. Я примѣтила изъ глазъ моей тетки, что она нимало бы не сердилась, когдабъ могла имъ дать выразумѣть, что одобрила все мною сказанное; и когда она начала говорить, то слабо меня хулила, что я не хочу выслушать Г. Сольмса. А что касалось до него, то онъ не имѣлъ уже такой охоты принуждать меня къ слушанію; дядя мой сказалъ, что не возможно меня привесть въ разумъ. Словомъ, я бы конечно привела ихъ обоихъ въ молчаніе, естьли бы мой братъ не возвратился къ нимъ на помощь.

Онъ вошелъ съ торопливостію, глаза его блистали яростію, и въ своемъ изступленіи говорилъ весьма странныя слова.,,я вижу что сія спорщица своимъ болтаніемъ привела васъ въ молчаніе. Но ободрись, Г. Сольмсъ, я слышалъ все до одного слова, и не вижу другаго средства къ соединенію васъ, какъ дать ей восчувствовать всю вашу власть, когда будете ея мужемъ, такъ какъ она нынѣ поступаетъ съ вами съ наглостію.

О! племянннкъ, сказала ему моя тетка. Можно ли быть брату столь яростну противъ своей сестры.

Онъ укорялъ ее, въ свое защищеніе, говоря что тѣмъ сама тетка ободряетъ непокорную.,,Такъ, сударыня, вы весьма одобряете надменность своего пола. Впротчемъ, она бы не осмѣлилась привесть въ молчаніе своего дядю недостойными своими разсужденіями, ни отказаться выслушать такого друга, которой желалъ ее увѣдомить о опасности, коей подвергается ея честь со стороны одного своевольнаго, и коего, какъ она явно показала желаетъ просить покровительства противъ всей своей фамиліи.,,.

Я привела своего дядю въ молчаніе недостойными разсужденіями! Какъ смѣете вы меня симъ укорять, спрашивала я его съ великимъ гнѣвомъ? Какое ужасное изъясненіе! въ единомъ только вашемъ разумѣ произойти оно можетъ.

Моя тетка заплакала съ печали, видя съ какою жестостію съ нею поступлено было. Племянникъ мой, сказала она ему, естьли такой должна я была ожидать отъ тебя благодарности, то уже дѣло кончено. Твой родитель конечно бы такъ со мною не поступилъ. Я скажу, не сомнѣвайтесь о томъ, что рѣчи, кои ты произнесъ, недостойны нимало произнесены быть братомъ.

Столь же недостойны, возразила я, какъ и всѣ протчія его поступки. По сему примѣру, я ясно вижу, какимъ образомъ онъ успѣлъ привлечь всю фамилію къ своимъ намѣреніямъ. Естьли бы я хотя мало опасалась впасть во власть Г. Сольмса, сіе дѣйствіе могло бы меня чрезвычайно тронуть. Вы видите, Г. мой, говоря Г. Сольмсу, какія средства хотятъ употреблять, дабы довести васъ къ концу вашихъ великодушныхъ предпріятій. Вы видите, какое мой братъ оказываетъ мнѣ почтеніе за васъ.

А!… Сударыня, я не похвалю вспылчивость Г. Гарловъ. Я никогда вамъ о томъ не буду упоминать…

Будте спокойны, Г. мой, я постараюсь содѣлать такъ, чтобъ вы никогда не имѣли къ тому случая.

Ты очень вспыльчива, Клари, сказалъ мнѣ мой дядя; но ты племянникъ! ты столь же кажешься въ моихъ глазахъ хулы достойнымъ какъ и сестра твоя.

Въ самую сію минуту вошла Белла. Ты не сдержалъ своего обѣщанія, сказала она моему брату. Тебя и съ другой стороны такъ же хулятъ, какъ и здѣсь. Естьлибъ великодушіе и признательность Г. Сольмса менѣе были извѣстны, то непростительно бы было то, что ты упустилъ. Батюшка мой тебя спрашиваетъ; васъ также тетушка, и васъ дядюшка, да и Г. Сольмса вмѣстѣ съ вами естьли ему угодно. Они всѣ четверо пошли вмѣстѣ въ боковую горницу. Я находилась въ молчаніи, дабы получить отъ своей сестры изъясненіе новаго сего явленія.

Какь скоро она увидѣла себя наединѣ со мною, то нахмуря лице и пожимая руками, она мнѣ сказала весьма язвительно, хотя и тихимъ голосомъ: развращенная тварь, какія печали причиняешь ты всей фамиліи! Я ей отвѣчала, съ великою скромностгю, что она и мой братъ произвольно оныя на себя навлекаютъ, по тому, что ни тотъ ни другой не имѣютъ нужды вмѣшиватся въ мои дѣла. Она продолжала меня обремѣнять своими ругательствами, но все тихимъ голосомъ какъ будто опасаясь, чтобъ не слыхали. Я разсудила что нужно, дабы отъ нея освободиться, привесть ее нѣсколько въ большій гнѣвъ, а сіе весьма легко можно сдѣлать съ человѣкомъ горячаго свойства. Въ самомъ дѣлѣ, она чрезвычайно разгорячилась. Въ то время. дѣвица Долли Гервей, пришла ей сказать, что ее туда требуютъ. Сего перваго приказанія для ней было не довольно. Она опять оказала движенія своего гнѣва, къ коему я ее нарочно приводила хладнокровными, но чрезвычайно колкими отвѣтами; когда дѣвица Долли вторично пришла объявить ей, что ее не отмѣнно туда требуютъ. Ахъ любезная сестрица, сказала я сей дражайшей дѣвицѣ, мнѣ не могутъ еще оказать сей милости. Она отвѣчала мнѣ токмо киваніемъ головы, не могши удержатся отъ слезъ. Столь простосердечный знакъ нѣжности и сожалѣнія ея не приминулъ навлечь на нее отъ Беллы нѣкія ругательства.

Однако я думаю, что сія яростная сестра такъ же претерпѣла нѣсколько укоризнъ отъ моей матери или моихъ дядьевъ какъ я оное могла судить по ея отвѣту. Я говорила съ ней столь язвительно, сказала она, что не можно было сохранить умѣренности.

Мнѣ дали нѣсколько времени на отдохновеніе. Г. Сольмсъ возвратился назадъ одинъ, дѣлая разныя кривлянія и поклоны. Онъ пришелъ со мною простится, но онъ столь искусно былъ наученъ и столь ободренъ, что не подалъ мнѣ ни малѣйшей надежды въ перемѣнѣ. Онъ меня просилъ не оказывать къ нему ненависти за тѣ жестокости, коихъ онъ былъ самъ къ печали своей очевидцемъ. Онъ просилъ меня и того что онъ считалъ за долгъ назвать моимъ сожалѣніемъ.

Рѣшеніе всего дѣла, сказалъ онъ мнѣ, состоитъ въ томъ, что въ его нещастіи подавали ему еще нѣкую надежду; и хотя онъ былъ отвергнутъ и презренъ предмѣтомъ своего обожанія, но рѣшился столь долго пребывать въ своемъ намѣреніи, пока меня будетъ видѣть дѣвицею, не сожалѣя о тѣхъ своихъ весьма продолжительныхъ и трудныхъ услугахъ, коимъ едва примѣра найти можно.

Я ему предложила въ весьма сильномъ выраженіи, чего онъ ожидать долженъ; онъ мнѣ отвѣчалъ, что онъ тѣмъ болѣе рѣшился пребывать твердо въ своемъ намѣреніи, пока я не буду за кѣмъ ни есть другимъ и онъ все еще будетъ надѣятся. Какъ! Сказала я ему, надѣятся, и стоятъ твердо въ своемъ намѣреніи когда я вамъ объявляю, какъ и теперь то оказываю, что мое сердце уже занято… Какъ бы мой братъ не могъ изъяснить сего признанія…

,,Онъ зналъ мои достоинства. Онъ ихъ уважалъ. Онъ свидѣтельствовалъ, что можетъ составить мое благополучіе, и не менѣе увѣренъ, что я желаю учинится таковою.,,

Я его увѣряла тѣмъ, что отъѣздъ мой къ дядѣ хуже соотвѣтствовать будетъ его намѣреніямъ: естьлиже учинятъ мнѣ сіе насиліе, то я его не увижу во всю мою жизнь, не приму ни одного его письма, и не буду слушать ни единаго слова, какое только захотятъ мнѣ сказать въ его пользу, комубъ онъ ни поручилъ стараніе о своихъ выгодахъ.

,,Онъ отъ того былъ въ отчаяніи. Онъ будетъ нещастнѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, естьли я буду твердо стоять въ семъ намѣреніи. Но онъ не сомнѣвался, чтобъ мой отецъ и мои дядья не могли внушить въ меня благопріятнѣйшихъ чувствій.

Никогда, никогда, Г. мой; въ семъ то вы должны быть весьма увѣрены.

,,Предмѣтъ былъ достоинъ его терпѣнія, и всѣхъ усилій, на кои онъ рѣшился покуситься: