Я чрезмѣрно сожалѣю, государь мой, сказала я ему, видя васъ въ такомъ гнѣвѣ. Я знаю причину онаго: ето наущеніе моего брата, которой однако и самъ не изъяснилъ бы того примѣрнаго повиновенія, какого отъ меня требуетъ. Лучше надлежитъ мнѣ удалиться. Я страшусь, чтобъ не раздражить васъ еще болѣе; ибо несмотря на все то удовольствіе, которое принимала бы я, повинуяся вамъ, естьлибъ учинить оное могла, мое намѣреніе столь твердо, что я и сама не могу желать перемѣнить оное.

Можно ли мнѣ было употребить меньше выразительности въ объясненіяхъ моихъ предъ Г. Сольмсомъ. Я подошла уже къ дверямъ, между тѣмъ какъ они взирали другъ на друга, какъ будто совѣтовалися глазами, и казалися въ недоумѣніи, не зная остановить ли меня или отпустить. Кого же я встрѣтила на семъ пути? Брата мое-го, тирана которой подслушивалъ все, что ни говорено было.

Разсуди о моемъ изумленіи, когда онъ толкнулъ меня въ горницу, и вошедши со мною замкнулъ дверь, онъ схватилъ меня весьма крѣпко за руку.,,Ты воротишся красавица, воротишся, естьли тебѣ угодно. Отъ тебя не требуютъ, чтобъ ты низшла во гробъ; наущенія твоего брата не воспрепятствуютъ ему оказывать тебѣ услуги. Какъ невинной Ангелъ!,,(взглянувъ пристально на мое лице),, столько пріятности въ физіогноміи, и столько упорства, сокрывающагося подъ сими прекрасными чертами!,,(ударяя меня рукою по шеѣ) тото настоящая женщина, въ столь не совершенныхъ лѣтахъ! Но разсуди хорошенько [понижая голосъ какъ будто бы желалъ соблюсть благопристойность предъ Г. Сольмсомъ] ты уже не будешъ поступать по своей волѣ: и опять начавъ прежнимъ своимъ голосомъ, говорилъ сей честной человѣкъ по благодушію своему не допуститъ тебя погибнуть, ты будешь нѣкогда благословлять ту минуту, когда найдешь причину возхвалять его снисхожденіе.,, Вотъ тѣ слова, кои яростный мой братъ не постыдился произнесть.

Онъ подвелъ меня къ Г. Сольмсу, взялъ его руку, но не упуская еще моей руки.,,Примите, Г. мой, сказалъ онъ ему, вотъ рука непокорной, я вамъ ее даю. Она подтвердитъ сей даръ еще до прошествія сей недѣли, и я ей объявляю, что у ней не будетъ болѣе ни отца, ни матери, ни дядей, коими бы она могла хвалится.,,

Я съ негодованіемъ вырвала свою руку.

Какъ, сударыня, сказалъ мнѣ повелительной братъ?

Какъ, Г. мой! какое имѣете вы право разполагать моею рукою? естьли вы управляете здѣсь всею фамиліею; то не можете еще имѣть надо мною власти, въ такомъ обстоятельствѣ, которое единственно до меня касается, и коимъ вы никогда разполагать не будете.

Я хотела вырвать было у него свою руку; но онъ держалъ ее весьма крѣпко. Пустите меня, Г. мой, вы несносно меня обижаете. Не намѣрены ли вы покуситься на какое кровопролитіе? Я васъ еще спрашиваю, какое имѣете вы право поступать со мною съ такимъ варварствомъ. Онъ весьма сильно отбросилъ мою руку такъ, что я почувствовала великую боль да же до плеча. Я заплакала и нанесла другую свою руку на больное мѣсто. Г. Сольмсъ и мой дядя хулили его за такую вспыльчивость. Онъ отвѣчалъ что не могъ болѣе имѣть терпѣнія, вспомня тогда о томъ, что слышалъ отъ меня, когда я говорила о немъ предъ его приходомъ: въ протчемъ, онъ ничего другаго не сдѣлалъ, какъ отпустилъ руку, къ которой я не заслуживала чтобъ онъ прикасался, и что сіе оказаніе печали было одно мое коварство.

Г. Сольмсъ ему сказалъ, что онъ лучше не станетъ болѣе ласкаться своею надеждою, нежели видѣть, чтобъ столь жестоко со мною поступали. Онъ сталъ за меня предстательствовать, поклонясь мнѣ, какъ будто тѣмъ испрашивалъ моего ободренія. Я благодарила его, что намѣренъ избавить меня отъ жестокостей моего брата; но присовокупила къ тому, что не желала бы быть обязанною такому человѣку, коего неотвязчивость была причиною, или покрайней мѣрѣ предлогомъ всѣхъ моихъ нещастій?

Сколь вы великодушны! Г. Сольмсъ возразилъ мой братъ, когда принимаете участіе въ дѣлахъ сей непокоривой дѣвицы! Но я васъ прошу, пожалуйте будте тверды въ своемъ намѣреніи. Я требую того отъ васъ въ пользу нашей фамиліи, и для ее самоей естьли вы ее любите. Постараемся, естьли можно, не допустить стремится ее къ своей погибели. Посмотрите на неѣ. Разсудите о удивительныхъ ея качествахъ. Всѣ оныя знали, и мы оныя доселѣ считали приносящими намъ честь. Она достойна всѣхъ нашихъ усилій дабы токмо ее спасти. Два или три раза приступимъ еще къ ней съ съ убѣдительными причинами, и я вамъ тогда въ ней ручаюсь. Повѣрьте что она совершенно васъ вознаградитъ за терпѣливость. И такъ не говорите объ оставленіи своего предпріятія, видя нѣкоторыя знаки притворной ея печали. Она говорила въ такихъ выраженіяхъ, кои по томъ по смущенію своему пресѣчетъ съ небольшими пріятностями свойственными ея полу. Вамъ стоитъ только преодолѣть ея надменность и упорство. Я васъ увѣряю что въ двѣ недѣли вы будете столь щастливы, какимъ только мужъ быть можетъ.

Тебѣ не безъизвѣстио, любезная моя, что одно изъ дарованій моего брата есть то, чтобъ издѣватся надъ нашимъ поломъ и надъ супружескимъ состояніемъ онъ не сталъ бы того говорить, естьлибъ не былъ увѣренъ что такое мнѣніе приноситъ честь его разуму; равно какъ Г. Віерлей и нѣкоторые другіе тебѣ и мнѣ знакомые особы, за великую честь вмѣняютъ, когда издѣваются надъ священными предмѣтами: всѣ такія заблужденія отъ одного источника проистекаютъ. Они желаютъ, чтобъ ихъ считали болѣе разумными, нежели честными.

Г. Сольмсъ, съ видомъ изъявляющимъ удовольствіе, отвѣчалъ съ торопливостію.,,Что онъ желаетъ претерпѣть все, дабы токмо обязать мою фамилію, извлечь меня изъ погибели; ни мало не сомнѣваяся, присовокупилъ онъ, чтобъ не былъ совершенно вознагражденъ, естьлибъ въ томъ предуспѣлъ.,,

Я не могла снести столь оскорбительныхъ поступковъ: Г. мой сказала я ему, когда вы нѣсколько уважаете собственное свое благополучіе [не спрашивается о моемъ; вы но столь великодушны чтобъ могли о немъ стараться], то я вамъ совѣтую, не простирать далѣе своихъ требованій. Справедливость требуетъ объявить вамъ, что и прежде жестокихъ поступокъ, кои я за васъ претерпѣвала, я не ощущала въ моемъ сердцѣ ничего инаго какъ отвращѣнія къ вамъ; и можете ли полагать во мнѣ столь низкія чувствованія, чтобъ насильственными средствами оныя перемѣнить было можно?

А вы, Г. мой, [обратяся къ моему брату говорила] естьли думаете, что скромность бываетъ всегда знакомъ хитрости, и что нѣтъ ни единой возвышенной души безъ надменія, то признайте, что вы на сей разъ въ томъ обманулись. Вы впредь узнаете, что великодушной человѣкъ не долженъ быть принуждаемъ силою, и что… Перестань, я тебѣ приказываю, сказалъ мнѣ повелительной братъ, и поднявъ глаза и руки къ небу обратился къ моему дядѣ: слышите ли, Г. мой? Вотъ непорочная ваша племянница, любимица всей фамиліи.

Дядя мой подошедъ ко мнѣ, окинулъ меня быстрыми глазами съ ногъ до головы.,,Возможно ли, чтобъ ето была ты Клари? Не уже ли все, что я слышалъ, ты говорила?

Такъ, Г. мой, все сіе причиняющее вамъ сомнѣніе, дѣло возможное, и я сомнѣваюсь сказать еще, что сильныя мои выраженія суть не иное что, какъ свойственныя слѣдствія того поступка, какой я надъ собою вижу, и варварства, съ коимъ со мною поступаютъ даже и въ вашемъ присудствіи, такой братъ, которой не болѣе имѣетъ надо мною власти, какъ и я надъ нимъ.

,,Сей поступокъ, любезная племянница, не прежде оказанъ, какъ по многихъ другихъ средствахъ, кои безполезно для убѣжденія тебя употреблены были.

Для убѣжденія, Г. мой, въ какомъ намѣреніи? Простираются ли мои желанія далѣе вольности отказывать въ томъ, въ чемъ я за благоразсудить могу? Вы можете Г. мой, обратяся къ Г. Сольмсу, вы можете безъ сумнѣнія находить причины твердо оставаться въ своемъ намѣреніи, видя какъ я переносила всѣ гоненія, кои вы на меня навлекли. Сей примѣръ вамъ ясно показываетъ, что я все снести могу, естьли когда по нещастію буду вашею.

О Боже мой! Вскричалъ Сольмсъ, съ различными кривляніями тѣла и лица, какое объясненіе, сударыня, вы по жестокости своей придаете моимъ чувствованіямъ.

Объясненіе весьма справедливое, Г. мой; поелику тотъ, кто можетъ видѣть, и одобрять дабы съ тою особою, коей онъ старается изъявлять нѣкое уваженіе, столь худо поступали какъ со мною, долженъ быть способенъ поступать съ нею равнымъ же образомъ: и нужно ли другое какое доказательство сего вашего ободренія, когда вы явно упорствуете въ своемъ намѣреніи, довольно зная, что я изгнана, заключена, и оскорбляема единственно для того, чтобы извлечь изъ меня согласіе на такое дѣло, на которое я никогда не соглашусь?