— Да. А что теперь?
Пиро тряхнул головой, потом его взгляд перешел на Тсиру и на амулет, который она все еще держала в руке, амулет, который привел их сюда. Он подумал о странных изгибах и поворотах судьбы, и спросил себя, а вообще знает ли кто-нибудь, куда приведет его самое простое решение. — Теперь? Что до этого, я не могу сказать.
Внутри пещеры Кааврен сказал, — Тебе больно, мой друг?
— Нет, — прошептал Айрич. — Я не чувствую ничего. Мне очень жаль, что я не могу двигаться, так как я хотел бы пожать твою руку, Кааврен, и твою, Пэл.
— Да, — сказала Кааврен.
— Никогда, — сказал Пэл, — я по-настоящему не верил, что наша дружба может закончиться.
— Ничто не вечно, — сказал Айрич.
— Одно дела знать, другое — верить в это.
— Я понимаю, — прошептал Лиорн. — Со своей стороны мне очень жаль Тазендру. Она еще многое могла сделать.
— Как и ты, — сказал Кааврен дрогнувшим голосом.
— О, я? Я не жалею самого себя. У меня была хорошая жизнь, а наша дружба была ее лучшей частью. За исключением Тазендры, я не сожалею ни о чем.
Кааврен заставил себя перестать взхлипывать, но слезы все равно текли по его лицу.
— В жизни нет ничего, что бы сравнилось с дружбой, — сказал Айрич. — Наша была хороша. Мы были счастливы.
— Да, — сказал Пэл. — Мы были счастливы.
Айрич перевел взгляд на Пэла и сказал, — Я рад, что ты понимаешь это, мой друг.
Потом его глаза закрылись, дыхание стало мелким, и в какой-то момент Кааврен подумал, что он уже умер, но тут его глаза опять открылись.
— Вы должны принести Тазендру к Воротам Смерти, — сказал Айрич еле слышным голосом.
— Конечно, — сказал Пэл. — И тебя тоже, Айрич.
— О, меня, тоже. — Что-то вроде улыбки появилось на его лице. — Я никогда не понимал как трудно говорить, когда не в состоянии пожать плечами.
Кааврен поторял его имя, «Айрич», снова и снова, как если бы оно было заклинанием.
Айрич опять улыбнулся, умиротворенно, его глаза закрылись, как если бы он хотел отдохнуть, и он перестал дышать. Кааврен и Пэл оставались рядом с ним, не в состоянии пошевелиться.
Тем временем те, кто был снаружи, попрощались с Тсирой, которая, еще не придя в себя от удивления, решила вернуться домой. Лар и Клари сидели молча, как и все остальные охваченные, должны мы сказать, печалью и ужасом, которые не признают ни социального положения, ни Дома.
Через несколько минут Пэл и Кааврен вынесли тело Айрича и положили его на траву рядом с Йасой. Потом они вернулись в пещеру и через мгновение появились с Тазендрой.
Пэл обнял отца и сказал, — Милорд Граф, я сожалею вместе с вами о вашей потере. Я думаю, что понимаю вас.
— Да, — дрогнувшим голосом сказал Кааврен. — И я тоже сожалею о твоей потере, Виконт.
— Мы должны позаботиться o наших друзьях, — сказал Пиро.
Пэл кивнул, а потом заговорил таким голосом, как если бы только собрав всю свою силу воли он мог заставить себя говорить, — Мы все должны вернуться в город, прямо сейчас. Мы должны положить их всех в масло как можно скорее, если хотим, чтобы они сохранились до Ворот Смерти.
— И, — добавил Кааврен, обращаясь к Пиро, — ты бы невероятно помог мне, если бы вернулся домой.
— Я благодарен вам за предложение, — сказал Пиро. — Но что с моими друзьями?
Кааврен посмотрел на них, и, с видимым усилием, изобразил на лице что-то вроде улыбки. — Если захотят, они могут вступить в Гвардию Феникса. Я всегда смогу послать их охотиться на бандитов.
Собственная улыбка Пиро прилетела и улетела, как случайный ветерок в тихий день. — А Ибронка? — спросил он.
— Добро пожаловать, — ответил Кааврен. — У меня больше нет возражений; моя совесть мертва.
Пиро поклонился.
— Тогда давайте вернемся в город, — сказал Кааврен.
Девяносто Восьмая Глава
Читатель вряд ли удивиться, когда узнает, что после того, как Маролан уничтожил Три'нагора, а Сетра Лавоуд и Некромантка изгнали Дженойна, сражение резко изменилось — если этот полный разгром вообще можно назвать сражением. На самом деле в истории отмечено очень мало таких односторонних соревнований, как последний этап Битвы при Адриланке.
Когда Сетра и Некромантка вернулись, Чародейка не стала возврашать себе командование, но, напротив, разрешила своей ученице какое-то время продолжать управлять войсками, пока она, то есть Чародейка, не удостоверилась, что полностью понимает ситуацию на полях боя.
Как раз в это время битва продолжалась в трех местах: мосты, Нижняя Дорога Кейрона и Старая Дорога Кейрона. Мы верим, что читатель разрешит нам быстро окинуть взглядом их всех.
Рассматривая последнее первым, замерим, что именно здесь усилия Лорда Бримфорда были наиболее успешны, и по той простой причине, что Старая Дорога Кейрона, выйдя из города, достаточно долго идет через густые леса. Так что здесь все произошло с невероятной скоростью. Как впоследствии объяснял сам Бримфорд: «Я узнал, что Три'нагор мертв через минуту после того, как это произошло. Через две минуты об этом узнали животные в джунглях. Через десять минут — враги.»
Так что помимо Императорской Армии солдатам Каны пришлось сражаться с медведями, волками, тиасами и, самое главние, зелеными змеями — эти последние на самом деле далеко не так опасны, как другие, зато они наводят на окружающих намного больший страх. Варлок оставался на своем месте за палаткой главного штаба, нечего не ел и не пил, и, более того, не открывал глаз; но Генерал Брор, командовавшая войсками Каны на Старой Дороге Кейрона, была вынуждена постоянно вводить в бой новые подразделения вместо старых, полностью деморализованных, хотя многие из них даже не повстречались с врагом. И, конечно, чем больше нарастала паника среди солдат Каны, тем более вдохновенно сражались Императорские войска. Так что в третьем часу пополудня Брор была вынуждена отступить, чтобы избежать полного разгрома.
На Нижней Дороге Кейрона, по меньшей мере вначале, сражение шло так, как того хотел Изаак; и действительно, ему удалось заставить Императорскую армию отступить, хотя он и не сумел разбить ее. Особенно жарким был бой вокруг только что построенных крепостей, так как Сетра Младшая решила, что не хочет отступать дальше этой точки, а Изаак, молодой и агресивный, не собирался останавливаться, поэтому именно здесь битва достигла своей кульминации. Все резко изменилось примерно в три часа — то есть в момент изгнания Дженойна. Это изменение было отмечено ударами грома, вспышками света и огнем: короче говоря всеми эффектами, указывающими на то, что волшебство заработало опять, и Волшебница в Зеленом не стала терять даром времени.
Результат не был мгновенным: волшебники еще не были уверены в том, насколько эффективны будут их усилия, а войска Изаака продолжали чувствовать, что день будет их (а хорошо известно, что такая вера даже со стороны части армии легко может стать правдой); но магические удары не прекращались и некому было их отражать, так что постепенно, примерно в течении получаса, битва пошла вспять. К четвертому часу Изаак был вынужден признаться, что его армия должна отступить, и послал Кане сообщение об этом.
Мосты, должны мы сказать, вообще не подвергались настоящей опасности с того момента, как Даро возглавила свою знаменитую атаку, о которой мы упоминали раньше. Да и защищало их такое количество народа, что атакующим было почти невозможно прорваться по узкой полоске через плотную массу солдат. Когда же прибыло подкрепление от Дороги к Северным Воротам, Таасра послала половину его вниз по длинным лесницам к порту, где они сели на маленькие лодки, пересекли устье реки и напали на островитян сзади.
Этот маневр занял примерно час, но когда он закончился, результат не замедлил сказаться. За десять минут атакующие превратились в защитников, и уже к четвертому часу пополудни Островитяне бежали, полностью разбитые. Некоторым из них удалось выбраться из Адриланки на север или на восток, немногим удалось добраться до своих кораблей (которые, из-за недосмотра, не сожгли), но большинству пришлось сдаться, и условия их освобождения оказались предметом переговоров между Ее Величеством и Королем Элде в течении нескольких последующих недель.