— Ну?

— У меня вообще нет никаких идей.

Айрич и Пэл (а также иногда вставлявшая слово Тазендра) разговаривали так, как если бы они были одни в мире, или вернулись в свой старый дом, в котором жили в городе Драгейра, а не сидели вокруг костра вместе с разбойниками с большой дороги, которые, впрочем, хранили почтительное молчание. Ибронка, со своей стороны, глядела на них во все глаза и слушала так, как если бы ей разрешили подслушать разговоры богов — хотя, на самом деле, это разрешено только читателю. И пока этот разговор продолжался, Кааврен и его сын продолжали свою медленную, долгую прогулку.

— Тогда, — сказал Кааврен, — Виконт, объясните мне кое-что.

— Я отвечу на любой вопрос, который вы зададите.

— Что вы хотите?

— Что я хочу?

— Да, Виконт. Какое событие бы вам понравилось?

— О, я бы очень хотел, чтобы вы и Графиня, моя мать, обняли Ибронку, ее мать обняла бы меня, и мы все вернулись в Адриланку.

— Вы думаете, это может произойти?

— Мне это кажется совершенно невероятным.

— Вы очень много просите у меня, Пиро.

— О, напротив, милорд. Я ничего не прошу у вас. Это вы сделали мне честь и попросили меня рассказать вам, что я хочу, вот и все.

— В некоторых отношениях, — сказал Кааврен, медленно выговаривая слова, — я бы предпочел, чтобы я мог не замечать — то есть полностью игнорировать — законы и правила общества, и воспитание, которое получил.

— Только в некоторых отношениях, милорд?

— Вам все кажется совсем просто, не так ли? Вы любите, ваша любовь чиста, и все, что следует из вашей любви, тоже должно быть чистым, а все то, что мешает вашей любви, должно быть злом.

— Милорд Граф, я совсем не такой дурак.

— Но тогда?

— А чем я пожертвовал, милорд? И кому или чему была принесена моя жертва? Кто от этого выиграл и сколько?

— Вы говорите как торгаш.

— Тогда я немного забежал вперед, вот и все.

— Как, вы думаете, что мы все станем купцами?

— Через десять лет разбойник не сможет выжить в этой области. Через сто лет будет невозможно выжить во всей Империи. А через тысячу лет никто не будет способен сказать слово «честь» без гнусной ухмылки на своем лице.

— Виконт, вы действительно думаете, что мы к этому идем?

— Я боюсь, что это может произойти.

— Если так, то мне жалко Айрича.

— А мне жалко вас, милорд.

— А вы сами?

— О, я не собираюсь жалеть самого себя; это бесполезно и почти позорно.

— Я имею в виду, что вы будете делать, если все то, что вы предсказываете, произойдет на самом деле?

— Я буду должен найти способ выжить, хотя и менее надежный, чем этот, вот и все. Я все еще молод и, например, всегда могу изменить свое имя и стать солдатом. Разве вы мне не сказали когда-то, что в то время, когда вы присоединились к Гвардии Феникса, половина ваших товарищей служила под вымышленными именами?

— Мне бы не хотелось, чтобы вы изменили ваше имя, Виконт.

— Да, но разве я уже не сделал это?

— Да. Синий Лис. Кстати…

— Что?

— Вы действительно думаете, что есть что-то романтическое и благородное в том, чтобы быть разбойником с большой дороги?

— О, что до этого?

— Ну?

— Я почти уверен в этом.

Кааврен вздохнул. — Могу себе представить, что, в вашем возрасте, я бы думал точно так же.

Пиро поклонился. — С вашей стороны очень благородно признаться в этом, милорд.

Кааврен хихикнул. — Тогда вы должны пообещать не рассказывать моему другу Айричу о том, что я сказал. Как вы понимаете, это вдребезги разобьет его преувеличенное мнение обо мне.

— Я не скажу ни слова.

Кааврен улыбнулся и опять замолчал.

Немного погодя Пиро сказал, — Вы передадите мою любовь Графине?

— Конечно, но вы говорите так, как если бы я скоро уеду.

— А есть ли причина для того, чтобы вы оставались здесь, милорд. Вы не хотите признавать женщину, которую я люблю, а я…

— Да, а вы?

— Я никогда не расстанусь с Ибронкой.

— Вы так уверены в ней?

— Ча! А вы сами уверены в моей матери, Графине?

— Виконт, некоторые могли бы назвать ваш вопрос наглым. Но я просто скажу да. — Но…

— Но?

— Я никогда не просил ее жить со мною в лесу и выживать, грабя бедных купцов.

— Богатых купцов, милорд.

— Хорошо, богатых купцов.

— Да, вы действительно никогда не просили ее жить в лесу и грабить. Но, если бы вы попросили, что бы она сказала?

Кааврен нахмурился. — Ну, она бы сказала — ба! Ну почему эта ваша девушка не Тиаса!

— По той самой причине, почему я не Дзур.

— И тем не менее, Виконт, то, что вы хотите сделать, неправильно. Каждый раз, когда я ставлю себя в ваше положение, я никак не могу отделаться от этой мысли.

— Но что делает его неправильным?

Кааврен вздохнул. — Мир такой, какой он есть, сынок, а не такой каким бы мы хотели его видеть.

— А разве не вы всегда учили меня, что мы должны стараться сделать его таким, каким мы хотим, чтобы он был. И, на самом деле, разве весь последний год вы не занимались именно этим? Я надеюсь на это, потому что и я весь этот год занимался тем же самым.

— У вас есть ответ на все.

— Я люблю; а любовь отвечает на все.

— Нет, не так, Виконт.

— Ну, для такого человека как я, она думает, что отвечает, а это одно и то же.

— Мне больно уезжать, не разрешив всех проблем между нами.

— Вы всегда можете написать письмо Кекроке, в гостиницу Глубокий Источник.

Кааврен кивнул. — Виконт, я возвращаюсь к своим друзьям, и потом мы вместе возвращаемся в Адриланку, где я собираюсь навестить Принцессу Сеннию, так что я смотрю в будущее с определенной надеждой.

— Да, милорд.

— Но прежде чем я уйду…

— Да?

— Я хотел бы обнять тебя, Виконт!

— Милорд, я не хотел бы ничего другого.

Семьдесят Восьмая Глава

Был Фермерской день ранней зимы — то есть со времени последней главы нашей истории прошло больше полугода — когда Фоунд предстал перед своим хозяином, Айричем, Герцогом Ариллы.

В это время Айрич сидел в своем кабинете, читая стихи, что для него было обычным времяпровождением тогда, когда не было ничего более срочного и ему не хотелось вязать.

В данном случае эта была антология поэзии некоторых Атир, живших в начале Девятого Цикла, которую он читал, потому что в ней, естестественно, были стихи Редгрю, которого Лиорн особенно любил. Фоунд, заметив, чем занимается хозяин, решил сообщить о своем присутствии легким кашлем, после чего стал ждать, неподвижный как статуя, будучи полностью уверен, что Айрич обратит на него внимание, как только закончит читать песню.

Действительно, в конце концов Лиорн поднял на своего слугу задумчивый взор и приподнял бровь, молчаливо спрашивая, «Что случилось?»

— Гонец, Ваша Светлость.

— От кого, скажите на милость?

— От Чародейки Горы Дзур.

— На самом деле? — сказал Айрич, мгновенно положив книгу на стол. — Пускай его немедленно приведут сюда.

Через несколько секунд гонец уже стоял перед Айричем и кланялся. — Ваша Светлость, — сказал он, — у меня для вас письмо от Сетры Лавоуд.

— Очень хорошо, давай его сюда.

— Я немедленно сделаю это, Ваша Светлость.

И будучи ничем не хуже своих слов, он вручил Айричу тщательно запечатанное письмо, печать которого Айрич немедленно сломал, после чего развернул письмо и прочел. Все это заняло не больше нескольких мгновений, так как письмо было достаточно коротким, после чего он сказал, — Очень хорошо. Ответа не будет. Фоунд, дай гонцу орб за хлопоты и проводите его. Потом возвращайся.

Фоунд поклонился, после чего проводил гонца до выхода из особняка. Айрич же, несмотря на свою замечательную память и скорость восприятия, перечитал коротенькое письмо вторично, чтобы быть уверенным, что правильно понял его. Письмо, однако, не допускало никаких вторых смыслов, и мы немедленно воспроизведем его: