— Но… — заметил Кааврен. — Ча! Кого я вижу, сторожащим это самое вино?

— Я совсем не сторожу его, мой дорогой Кааврен, — сказал, улыбаясь, Айрич. — Скорее я стою именно здесь так как знаю, что это самое лучшее место для того, чтобы повстречаться с вами.

— Вы правы как всегда, мой дорогой друг. — Он повернулся к Маролану, сказав, — Я надеюсь, сэр, что могу на несколько минут могу доверить вам Графиню, пока поговорю с моим другом.

— Сэр, — сказал Маролан, — обещаю вам, что ей будет весело, но не чересчур.

— Это в точности то, чего я хочу, — сказал Кааврен, а Даро заметила, обращаясь к Маролану, — Вы совершенно очаровательны, сэр.

— Вашу руку, Графиня.

— Вот она, Граф.

— Пойдемте, я познакомлю вас с Волшебницей в Зеленом.

— Ах, разрешите мне догадаться самой: Она носит только зеленое, не так ли?

— Как вы узнали?

Пока Маролан вел Даро в одном направлении, Кааврен увлек своего друга Айрича в другом, найдя одну из маленьких комнат, примыкавших к бальному залу, которая, случайно, была свободна. Они уселись на кресла и молчаливо чокнулись друг с другом, после чего Кааврен, пристально глядя на Айрича, сказал, — Если бы вы были Пэлом, я бы сказал, «Моя совесть больно жалит меня».

— «Ранит» — вот правильное слово в формуле.

— Хорошо, ранит. Не имеет значение, вы же не Пэл.

— Нет, конечно нет. И тем не менее — он стал Его Доверительностью. Я счастлив за него.

— Да, он осуществил свои амбиции. Или, по меньшей мере, одну из них. Кто знает, сколько их у него?

— Да, вы правы, мой дорогой Кааврен. И Тазендра осуществила свою мечту — стала Тазендрой Лавоуд. Что касается меня, я даже не мог предполагать такое.

— И я тоже, и, тем не менее, мы должны были догадаться. Вспомните, как хорошо она и Чародейка понимали друг друга.

— Да, точно, и она никогда не переставала любить волшебство.

— А есть ли у вас амбиции, мой дорогой Айрич?

— У меня? Да, были, но я выполнил их всех. Я посадил виноградник, я видел, как виноград превратился в вино, я пью это вино. Что же еще мне желать?

— И это вполне достаточно для вас?

— Более, чем достаточно, мой дорогой друг.

— Семья?

— Возможно, однажды. Было бы неплохо передать мое поместье наследнику, но я не тороплюсь.

— Понимаю.

— Более того…

— Да?

— У меня почти есть сын.

— Как у вас? У вас, Айрич?

— Я сказал почти, Кааврен. Я говорю о юном Виконте. Он — но что с вами, мой дорогой друг?

— Что со мной? Ну, вы написали мне.

— Верно, но, как вы знаете, и Графиня написала мне.

— Да, и это правда.

— Она написала, что вам было бы приятно поговорить со мной.

Кааврен улыбнулся. — Не могу отрицать это. Но не сказала ли она, о чем я хотел бы поговорить с вами?

— Ни единого слова. Но не касается ли это вашего сына, мой друг?

— Айрич, как вы догадались?

— По выражению, которое скользнуло по вашему лицу, когда я упомянул его имя.

— Невозможно ничего скрыть от вас.

— Итак, это касается Виконта?

— Да, Айрич.

— С ним все хорошо?

— Я не знаю. То есть, совсем честно, я даже не знаю, где он.

— Как, он исчез?

— Убежал.

— О, но у него должна была быть причина для этого

— О, да. Я думаю, что у него была причина.

— Тогда расскажите мне всю эту историю.

— Я так и сделаю.

И Кааврен подробно описал свой разговор с Пиро. Айрич покачал головой, узнав, что юный Тиаса собирался взять жену не из своего Дома, и на его лице появилось выражение печали, когда он услышал об отчаянном бегстве Виконта.

— Мой бедный друг, — прошептал Айрич.

— Скажите мне откровенно, — сказал Кааврен. — Был ли я не прав?

— Прогнать собственного сына — зло; разрешить ему неправильно жениться — бесчестие.

— Был ли у меня третий выход?

— Я не знаю, мой друг. Теперь я только рад, что мне никогда не приходилось сталкиваться с необходимостью воспитывать ребенка в то время, когда не было Империи. Во времена Империи мы знали, кто прав и кто не прав; без этого мы бы потонули, как тонет корабль, если моряки не видят землю, не знают, куда плыть и куда повернуть паруса.

Из груди Кааврена вырвался короткий лающий смешок — выдававший скорее горечь, чем удовольствие — и он сказал, — Если Империя это все, что мы знаем о правде и кривде, тогда я безусловно был не прав, когда ушел с Императорской службы.

— Как, вы ушли, Кааврен? Меня это удивляет.

— Хорошо что я могу чем-либо удивить вас, хотя бы изредка.

— Не затруднит ли вас сказать мне, почему вы ушли в отствку, Кааврен? Если вы не хотите, можете не говорить.

— Ба. Эта Феникс слегка надоела мне.

— И она тоже? — сказал Айрич, с чем-то вроде улыбки. — Больше, чем последний?

— О, последнему никто не мог помочь, так что я даже и не думал уходить от него.

— У вас необычные стандарты.

— Возможно.

— Итак, что вы собираетесь делать?

— Хотел бы я знать. Айрич…

— Да?

— Как вы думаете, не должен ли я отправиться на поиски его?

Лиорн медленно кивнул. — Если вы хотите знать мое мнение…

— Я всегда хочу знать ваше мнение, Айрич.

— Тогда, я думаю, вы должны по меньшей мере поговорить с ним.

— А, хорошо!

— Но?

— Но я должен сказать вам, что, во-первых, я не знаю, как найти его.

— Да, и во-вторых?

— Во-вторых? Ну, даже если я найду его, не знаю, что сказать ему.

— Ну, что касается того, что вы скажете, да, тут я не могу помочь вам. Может быть и так, что даже если вы ничего не сумеете сказать, все равно будет хорошо. Но вы обязаны попробовать. А что до того, как найти его…

— Ну?

— Возможно, действуя вместе, мы сумеем найти правильную дорогу.

— Вы хотите помочь мне?

— Кааврен! Как вы можете сомневаться в этом?

— Вы всегда были добрым другом, Айрич.

— Ну, — сказал Лиорн пожимая плечами и разрешив улыбке тронуть свои губы.

В этот момент в дверь комнаты постучали.

— Кто это? — спросил Кааврен.

Кто-то, чей голос он не узнал, громко сказал, — Если это Лорд Кааврен, который в последнее время был Капитаном Императорской Гвардии, я хотела бы попросить вас уделить мне несколько минут вашего времени.

— Да, это я, — сказал Кааврен, вставая и открывая дверь. — И я думаю, что у меня есть несколько минут.

По ту сторону двери оказалась женщина, достаточно немолодая, на лбу которой годы и беспокойства провели немало морщин, а в глазах затаилась тревога; она была одета как воин, во все черное, без единого пятнышка другого цвета, и по форме ее ушей и глаз можно было мгновенно догадаться, что она из Дома Дзур. Она поклонилась Кааврену и сказала, — Милорд, меня зовут Сенния.

Глаза Кааврена невольно расширились, и он сказал, — Ваша Высочество? Я помню вас еще со времени до Катастрофы, хотя вы, вероятно, никогда не замечали меня.

— На самом деле я очень хорошо помню вас, Капитан Гвардии Тортаалика. И, да, я действительно Наследница от Дома Дзур, но сейчас я хочу поговорить с вами о делах, никакого отношения к этому не имеющих.

— Тем не мненее, мадам, примите, пожалуйста, мои самые почтительные приветствия и позвольте представить вам моего друга, Герцога Ариллы.

Айрич, который уже давно был на ногах, поклонился. Сенниа, со своей стороны, вернула ему вежливое приветствие и, опять обращаясь к Кавврену, сказала, — Возможно нам стоит поговорить наедине, милорд.

Айрич опять поклонился и сделал движение, как если бы собирался уйти, но Кааврен сказал, — Совсем нет. Напротив, я считаю, что знаю, о чем пойдет речь, и как раз именно сейчас я и мой друг Айрич обсуждали этот вопрос.

Лиорн бросил непонимающий взгляд на Кааврена, который сказал, — Ее Высочество Принцесса Сенниа является не только Наследницей от Дома Дзур, но и матерью Ибронки.

— А, теперь я понимаю, — сказал Айрич.

Лиорн подвинул кресло для Принцессы, потом подождал. Какое-то мгновение она, казалось, колебалась, но потом решилась и села; Кааврен и Айрич сели рядом с ней.