– Я вас слушаю, – удивленно ответил Булыгин, предлагая ему портсигар.

– Вчера я слышал ваш разговор со стариком, – продолжал моряк, волнуясь так, что папироса прыгала в руках, и он долго не мог ее зажечь. – Вы нуждаетесь в проводнике. Но старик знает только берега и не моряк.

Он замолчал. Потом, преодолевая волнение, продолжал:

– Артур Краузе, дочь которого вы разыскиваете, был в плену моим другом. Я не знал, что он погиб. Я считаю себя обязанным помочь в ваших поисках. Вы найдете во мне самого горячего участника. Я не буду обременительным для экспедиции, оружие у меня есть.

– С восторгом, дорогой! – воскликнул радостно Булыгин, горячо пожимая ему обе руки. – С восторгом принимаю ваше предложение. Знающий Байкал, образованный моряк, – что может быть лучше для успеха наших работ? Как раз и в лодке есть место.

На бледном, суровом лице Созерцателя скал выплыло подобие радостной улыбки, но сейчас же оно вновь сделалось непроницаемо.

Он схватил руку профессора и до боли сжал ее.

IX. Ушканьи острова

Они отплыли от полуострова Святой Нос рано утром.

Погода благоприятствовала путешествию. Дул попутный «баргузин»[13]. Созерцатель скал сидел у руля. Лодка прекрасно шла под парусом.

Через час пути ветер стих. Аполлошка и Федя взялись за весла.

Но и на веслах «Байкалец», как назвали они свое судно, хорошо показал себя.

Вместе с путешественниками ехал и баклан.

– А как же Каракалла остался один? – спросил Созерцателя скал профессор.

– О, ничего! Он отлично привык к тунгусу. Немного поскучает, конечно, но что ж делать! Каракалла, как все кошки, не любит воды, и захватив его, я не доставил бы ему удовольствия. Зато мой Фридрих – настоящий моряк, – ласково погладил он баклана, важно сидевшего возле него на борту.

– Ты бы летел, братец! Зачем везти лишний груз? – шутливо спихивал птицу в воду Аполлошка.

Но Фридрих сердито шипел, дыбил перья, огрызался и делал вид, что хочет клюнуть.

– С нами Крак, ручной ворон, всегда путешествовал, – сказал Тошка. – Такой же хулиганистый малый. Фридрих все манеры его перенял. Только Крак нырять не умеет. Если бы его познакомить с Фридрихом, он бы научился. Зато он может кудахтать по-курячьи и лаять по-собачьи.

Оба вузовца, вероятно, по симпатии к Краку, особенно любили и баловали Фридриха.

Когда «Байкалец» проходил в одном месте мимо гряды камней, Аполлошка и Федька, видевшие лучше других, обратили внимание, что вдали на волнах то появляются, то исчезают какие-то черные предметы.

Профессор взял бинокль.

– Это интересно! – воскликнул он через минуту.

Стараясь не шуметь веслами, гребцы погнали лодку к гряде камней. Скоро они увидели любопытное зрелище.

Показывая то голову, то спину, странные животные ныряли около скал. Но рассмотреть их подробней в волнах оказывалось невозможно. Когда лодка приблизилась к скале, им посчастливилось увидеть на плоском камне старого большого зверя, гревшегося на солнышке.

– Нерпа, – сказал Созерцатель скал.

Это было странное, на взгляд человека, никогда не видавшего морских животных, существо, похожее одновременно и на четвероногое и на рыбу. Ростом животное было с человека, все покрыто небольшой светло-желтой шерстью. Короткая маленькая, по сравнению с туловищем, морда с толстой верхней губой и щетинистыми усами, большие темные глаза, толстая шея, туловище, равномерно утончающееся от плеч к хвосту. Животное упиралось в скалу передними не то лапами, не то толстыми плавниками. Задние ласты лежали вместе и напоминали издали рыбий хвост. Возле него ползало два молодых серебристо-серых детеныша. Зверь лежал совершенно неподвижно, так что неопытных людей взяло сомнение, жив ли он. Но в этот момент усатая морда широко зевнула. Животное повернулось боком к солнцу, лениво прижав ласты к груди. Оно могло лежать так, поворачиваясь с боку на бок, целыми часами.

Лишь только лодка подошла ближе, оно мгновенно вместе с детенышами юркнуло в воду.

Остальные звери не особенно боялись путешественников, очевидно, не были напуганы судами, которые здесь проходят редко. И профессор, и ребята издали долго рассматривали игравших диковинных морских зверей.

Они ныряли, кувыркались, прыгали из воды чрезвычайно легко, несмотря на свою неуклюжесть, кидавшуюся в глаза, когда они выходили на скалы. Профессор сказал, что байкальские тюлени, нерпы, как их зовут здесь, или хэп по-бурятски, в своей стихии настоящие акробаты, превосходные пловцы и ловят рыбу с необыкновенным проворством. Здесь, в северо-восточной части, они водятся в огромном количестве, на юго-западе их трудно встретить. Осенью они часто стадами заходят в Чивыркуйский залив и находятся здесь до морестава. Около Святого Носа и Ушканьих островов их излюбленные места (лежбища) для выводки детенышей. Зимой они держатся около «пропарин», или трещин во льду, и весной приносят детенышей. Живут семьями от трех до восьми штук.

– Чем они питаются? – спросил Аполлошка.

– Рыбой, водорослями, моллюсками, всякими водяными животными.

Попрядухин сообщил, что у знакомого охотника жила ручная нерпа. Она была величиной не более аршина, но съедала в день двадцать омулей. К своему хозяину она так привыкла, что выплывала на его зов, как собака.

– Их крестьяне здесь так и зовут «морские собаки», – заметил Созерцатель скал. – Когда неводили, мы не раз вытаскивали их в сетях вместе с рыбой.

– Однако на нерп здесь мы еще насмотримся. А ехать несколько часов осталось, – поторопил Попрядухин. – Надо пользоваться ветром.

Совет был благоразумный. Они повернули лодку. Парус тотчас надулся, и «Байкалец» стрелой полетел к Ушканьим островам.

– Хорошо идем! – весело кричал Тошка, пробуя рукой пену, струившуюся по бортам.

У Аполлошки глаза горели, кудрявые волосы раздувались, рубаха трепалась по ветру, как парус, взгляд восторженно устремлялся вдаль.

Теперь это был завзятый путешественник, какой-нибудь будущий капитан «Гроза морей», или «Пенитель волн».

Попрядухин ласково потрепал его по голове.

– Эх ты, дахтэ-кум!

Профессор и Созерцатель скал, глядя на него, улыбались.

Через несколько времени впереди из водного пространства выступили какие-то скалистые берега.

– Ушканьи острова, – определил Созерцатель скал. С интересом, знакомым всякому путешественнику, они рассматривали приближающуюся к ним местность. Скоро все могли различить группу небольших островов. Три из них, расположенные в виде треугольника, лежали несколько в стороне от четвертого, отделенные от него проливом километра в два шириной. Скалы их были покрыты небольшим кустарниковым лесом. Вокруг островов находились подводные камни.

Малые Ушканьи были путешественникам не нужны, поэтому, оставив их в стороне, «Байкалец» направился к четвертому, Большому Ушканьему. Все жадно смотрели на новые, незнакомые скалы, покрытые девственным лесом, отвесно обрывавшиеся в море на высоте почти двухсот метров. Восточный берег был чрезвычайно крут. Лодке в поисках удобной бухты пришлось объехать почти весь берег.

Остров, протянувшийся в длину на пять километров, в ширину был, вероятно, не более двух. Наконец им посчастливилось заметить бухту, образованную маленькой вогнутостью берега.

Гребцы налегли на весла.

Через полчаса экспедиция высаживалась в бухте. Перед ними оказалось странное сооружение – необшитая деревянная пирамида, метров в двадцать высотой.

– Маяк! – воскликнул Тошка.

– Да, – подтвердил профессор. – Мы выбрали удачное место. Я могу теперь точно сказать, что мы находимся на 53°50’29” северной широты и 108°39’16” восточной долготы. Это географическое положение маяка.

– Пещера! Пещера! – завопил вдруг Аполлошка неистово.

Попрядухин даже подскочил от испуга.

– Цыц! – шлепнул он неугомонного мальчика по затылку.

Профессор направил туда бинокль.