Сережа, с праздником, с днём медработника! Будь здоров .
Поздравляю с новым домой!))) Это круто.
С днём отца) терпения тебе вагон и маленькую тележку!

 

С праздником!  

Вид ядерных взрывов из космоса завораживает. Ослепительно яркая вспышка, а затем разбухают,  растут  и расплющиваются, как шляпка шампиньона, злые облака.
Я смотрю на них через небольшое окно в пустынном багажном отсеке. Детям, включая подростков вроде меня, доступ на смотровую площадку запрещён. Психиатры считают, что наблюдение за гибелью нашей планеты повредит нашим хрупким умам.
Станция остановила вращение, чтобы взрослые могли непрерывно наблюдать как гибнет мир, а это означает, что искусственная гравитация отключена. Мой зад остается приклеенным к скамье только благодаря вшитым в одежду сильным магнитам, но голова до сих пор кружится. Я никогда не забиралась столь высоко – под словом «высота» я имею в виду расстояние до Земли, а не свой социальный статус. Я полагала, что со всеми лекарствами, которыми накачан мой организм, я должна ощущать хотя бы слабое чувство эйфории. Но я такая же бесстрастная как эта станция, парящая в двухстах милях над поверхностью планеты.
Я не слышу, как мальчик подходит ко мне, и не замечаю его, пока магниты не щёлкают по скамье рядом со мной. Я слишком подавлена, чтобы удивиться.
– Ребекка, – приветствует он меня.
– Ли Джан, – холодно отвечаю я.
Прежде я никогда с ним не разговаривала, мне это запретили. Но когда на космической станции, заполненной взрослыми и детьми, всего двое подростков, невозможно не замечать друг друга. Не слишком приятно видеть рядом врага, но для корпорации, финансировавшей эту станцию, не важно, кто мы и откуда – пока нам есть чем заплатить за билет. Поэтому здесь люди из разных стран – Америка, Китай, Россия; все мы делаем вид, что не ведём счёт и не болеем за свои стороны.
Ли Джан не похож на сына самого богатого магната Китая. Он долговязый, тихий, неприметный, со старомодной парой очков в круглой оправе, постоянно сползающих на кончик носа.
В темноте ночи Северную Америку можно различить только по группам огней, отмечающих самые крупные города. Нью-Йорк, округ Колумбия, Атланта. Один за другим они мигают, озаряясь вспышками взрывающихся бомб,  вздымающиеся вслед за тем подсвеченные алыми отсветами облака подобно искрам медленно тают во тьме.
Ещё один взрыв. Даллас исчезает в одну секунду. Взрывная волна, вероятно, достигла нефтяных месторождений моего отца. Наше ранчо превращается в груду щебня. Пламя пожирает поросшие полевыми цветами луга. Мои друзья испаряются прежде, чем слова прощания успевают сорваться с их губ. А мои лошади, Антерос и Аполлон? Они наверняка мчатся на запад, к горизонту. Ноздри расширяются, кровь закипает. Поворот головы, последний взгляд. Смертоносное облако отражается в их остекленевших глазах, а затем ...
Мне следовало прислушаться к папиному совету и отпустить их, прежде чем мы уехали. Но я надеялась, что вся эта всеобщая истерия закончится без последствий.
Благодаря успокоительным, я чувствую только странное разочарование, как при просмотре малобюджетного фильма. На протяжении последних нескольких дней врачи предписали давать антидепрессанты всем кто младше восемнадцати лет, поэтому мы не зацикливаемся на том факте, что все, кого мы знаем, сейчас умирают.
– Не стоит беспокоиться, – Ли Джан говорит по-английски безупречно, и это почему-то меня раздражает. – Всё скоро закончится.
Я усмехаюсь.
– Мой отец говорит, что мы выиграем войну.
– Мой отец говорит то же самое.
– У нас больше бомб.
– А наши намного мощнее.
Мы молчим, пока Северная Америка проплывает по нами, уступая место Азиатскому континету.
– Смотри! – указываю я на новую вспышку. – Думаю, это Пекин.
Он странно вздыхает и задыхается, глядя на полыхающий фейерверком Китай. А потом я понимаю, что он плачет. По крайней мере, мне так кажется. Слёзы космоса совсем не похожи на слёзы земли. Влага просто скапливается в углах его глаз, а потом маленькие пузырьки высвобождаются и  уплывают.
Я с изумлением и ужасом смотрю на него.
– Тебе не давали успокоительные?!
– Давали. Только я выплёвывал их, выходя из лазарета. Я хочу... хочу всё помнить.
Он прижимает колени к груди, снимает свои дурацкие очки и замирает в оцепенении. Внезапно нас окружают капли слёз, парящие в невесомости как маленькие капли дождя. Я заворожено смотрю, как они разлетаются по сторонам, подсвеченные световым шоу за окном.
– Моя собака, – всхлипывает он, уткнувшись лбом в колени. – Знаю, что все умирают, но продолжаю думать о своей собаке.
Его голос срывается в конце фразы, словно он злится на себя. Мир умирает, а он оплакивает глупое домашнее животное.
– Я тоже продолжаю думать о своих лошадях, – признаюсь я.
Он поднимает заплаканное лицо и морщит лоб, словно собирается задать мне какой-то вопрос. Но встречает мой отстранённый, скучающий взгляд, и его губы растягиваются в смущённой улыбке.
– Прости. Я пришёл сюда не для того, чтобы плакать.
Ну, вот и всё. Он понял, что мои эмоции лишь на мгновение вышли из под контроля. Я неспособна на сочувствие. Я почти что зомби. Но когда я касаюсь одного из его шариков-слёз, я кое-что ощущаю. Зависть.
– Я тоже хочу поплакать.
– Звучит немного забавно.
– Я не могу ждать, – категорически заявляю я.
– Потерпи. У тебя будет много времени на то, чтобы плакать.
Много времени. Да. Я тоже слышала, как шептались учёные. Их разговоры о ядерной зиме, которая может задержать возвращение на десятилетия. Достаточно надолго, чтобы понимать, что я не вернусь уже никогда. Они уже обсуждают, как будут манипулировать нашими генами, чтобы наши дети могли адаптироваться к жизни в космосе. Ходят разговоры о том, что подросткам  будут стирать воспоминания о Земле, чтобы мы не сходили с ума.
Стереть из памяти Антероса и Аполлона. Забыть мягкое прикосновение их носов. Выкинуть из головы воспоминания о том, как я мчусь галопом по равнине, и ветер развевает мне волосы…
Возможно, сказывается действие лекарств. Возможно, мне необходимо хоть что-то почувствовать. Прежде чем я успеваю сказать себе «нет», я поворачиваюсь к Ли Джану и обнимаю его. Он тянется навстречу мне, одной рукой обняв за плечи. Мой подбородок плотно прижимается к изгибу между его шеей и плечом.
Возможно, когда пройдёт действие лекарств, я пожалею об этом. Наверное, буду избегать встреч с Ли Джаном  несколько недель. Но сейчас мы стоим, прижавшись друг к другу, окруженные роем мерцающих капель, наблюдая, как сотни дымных грибов и сверхновых звезд расцветают над землёй, словно ожидая, когда на них прольются слёзы космоса.

Севку разбудили истошные крики Бешеного Лягушонка, поставленные сигналом на будильник смартфона. Громко замычав и с трудом разлепив глаза, мальчик ткнул кнопку «дремать» и повернулся на другой бок. Заснуть снова не удалось.
Весенние каникулы официально продлили до середины мая, только какие же это каникулы, если приходится подниматься в половине восьмого утра? Школы закрыты, но чтобы дети не расслаблялись, учителя придумали «дистанционное обучение». Попробуй пойми их – то запрещают планшеты в школу приносить, то, пожалуйста, – учитесь дистанционно, через интернет.
Вздохнув, Севка выбрался из кровати и поплёлся на кухню. Одно хорошо – умываться и чистить зубы никто не заставляет, можно сразу переходить к завтраку. Напор воды в кране был слабый, но всё же удалось нацедить полчайника. Сгущёнка закончилась ещё позавчера. Развести сухое молоко без комочков, как это хорошо получалось у мамы, Севка так и не научился. Выбрав в раковине тарелку почище (так вчера и не договорились с братом, чья очередь мыть посуду), насыпал в комковатое молоко шариков «Несквика». Сухих завтраков оставалось два больших пакета. Когда всё ещё только началось, родители зачем-то накупили макарон и гречки, которую Севка терпеть не мог. Да и в любом случае кашу варить он не умел.
Восемь десять. Пять минут до начала урока. Перед тем как открыть страницу сайта «Учимся дома»,  Севка, хмурясь, просмотрел ленту последних новостей на «Яндексе».
Вот на весь экран ноутбука появилось лицо классной руководительницы, Василисы Лаевны. Выглядела она хуже чем вчера, часто кашляла и сморкалась в забавный фиолетовый платок с розовыми осьминожками. По боковым сторонам экрана поочерёдно открывались маленькие окошечки с невыспавшимися физиономиями одноклассников. Олег, Артур, Машка, Никита, Оля. Последним зарегистрировался Федька – он и раньше в школу постоянно опаздывал. Ира, Лена и Сашка так и не появились.
Урок сегодня продолжался не долго. Василиса Лаевна не стала задавать вопросы по домашке, быстро прочитала темы по русскому и математике, задала задание по «окружайке» - выучить столицы государств, названия которых начинаются на буквы на И, К, Л. Потом она попрощалась с учениками – как то по особенному попрощалась, не как обычно – и отключилась от сети. Ученики с сайта ушли не сразу, переговаривались жестами и надписями на бумажках, потому что голосовая связь была только через учителя. Ну, это всё же был хоть какой-то способ общения, поскольку телефоны работали только на связь с экстренными службами, а соцсети и мессенджеры отключили, чтобы «остановить распространение фейковых новостей и паники».
Потянувшись, Севка вылез из-за стола. С минуту постоял у комнаты старшего брата. Внимательно прислушивался, стараясь уловить звуки кашля или дыхания. В том, что Вовка до сих пор не выбрался из постели, не было ничего удивительного. Брат, по его собственным словам. «положил на эту дистанционку», до поздней ночи сидел в интернете и просыпался только к обеду. Убедив себя, что брат ещё спит, мальчик пошёл к родительской спальне.
Тяжёлый запах ощущался даже через закрытую дверь. Старые спортивки, которыми Вовка заткнул щель между полом и дверью, не слишком его удерживали. В службу, занимавшуюся вывозом трупов, старший брат позвонил ещё два дня назад, как только родители умерли. Усталый женский голос ответил, что приедут и заберут, но никто до сих пор так и не появился. Когда неделю назад умерла бабушка, одетые в белые комбинезоны люди приехали за телом через два часа. Умерших, как говорят, свозили на Ледовую Арену.
Севка уткнулся лбом в дверной косяк и собирался заплакать. С удивлением обнаружил, что плакать не может. Слёзы кончились. Дверь словно стала барьером, разделившим надвое жизнь. Отрезавшим то, что было раньше от того, что будет сейчас и потом.
Вернувшись в комнату. Севка прилежно сел за домашнюю работу, выписал в столбик названия государств на И, К, Л., стал отыскивать по атласу  названия их столиц. Отметил про себя, что Исландии и Латвии больше не существует, это он вчера прочитал в ленте новостей.
А ещё он вспомнил, как вчера по одному из пока работающих телеканалов серьёзный дядька с усами и в очках объяснял, что дети болеют в лёгкой форме и умирают редко. А это значит, что у человечества есть шанс.
Мальчику хотелось верить, что он не заразится и не умрёт. Но он помнил, что всего месяц назад такие же умные и серьёзные дяди говорили с экрана телевизора, что начавшаяся эпидемия не страшнее обычного гриппа, что в стране достаточно больниц, врачей и лекарств.
Вздохнув, Севка вернулся к домашней работе.
Учиться, надеяться и ждать.
Ничего другого не оставлось

Для тех, кто предпочитает слушать, а не читать.
Добавил аудиофайл к рассказу Саймона Кларка Байки могильщика
Читает Владислав Копп. Получилось не просто чтение рассказа, а настоящий аудиоспектакль.

C 23 февраля!!!
 

Большие, жёлто-лиловые, фасетчатые.