Баллада-посвящение

Нас как будто подняли
внезапно в ночи,
В наши руки вложили чужие мечи
И тяжелый доспех, подгоняя, надев,
В наши души вложили
отчаянье и гнев.
 
И стояли потом на стенах крепостей,
Ожидая, как хлеба, тревожных вестей.
Ночью — цокот копыт
или факельный свет…
Воспаленными ждали
глазами рассвет,
 
И не знали, что кто-то,
как пешек, людей
На съеденье бросал
столкновенью идей.
И они, словно куклы
на нитки надев
(В этом театре, игре
и дракон есть, и лев!),
 
Управляют… И словно не чуем оков!
Мы — игрушки!.. Но мы
и надежды богов!
Нам раздали каноны, отметили масть:
«Черный», «белый» —
в иные не можешь попасть…
 
И кому-то по нраву такая игра:
В ней, конечно, не только
одна мишура. Это жизнь — в ней любовь,
и страданье, и смерть, И одною рукой
сотрясаешь ты твердь…
 
Но кому надоело орудием быть?!
С кровью, с мясом, но рвется
та цепкая нить!
Та, что куклами вертит.
Она в нас вросла,
И не вспомнить ни день,
ни какого числа
Начался этот горький
и страшный разрыв —
Мы в себе до сих пор
выжигаем нарыв!..
 
В нарушение правил чужой нам игры
Мы волной штормовою
врывались в миры,
Коим нет ни числа, ни названья
На бескрайних полях мирозданья!..
 
1992 года
сборник "Коготь дракона" 2009 г.
автор: Антон Кафтанов "Корум"

Профессору Дж. Р. Р. Толкиену
 
Отзвуки битвы и пение лир,
Дивные камни сияют огнем…
Старый профессор создал этот мир
Мы в нем и ныне,
как в песне живем!..
 
Оксфорда стены и сельский пейзаж,
Мирный лингвист
на дорогах войны…
Разве ответят медаль и тираж,
Как миллионы тобой пленены?
 
Слава и деньги — все так, ерунда,
Важны рассвет
или солнечный день!..
В семдесят третьем ушел навсегда,
Чтобы догнать Эдит-Лучиэнь…
 
Но видится зря ли,
в листаньи страниц,
Звоне мечей, хотя время идет,
В буре событий, мелькании лиц,
В Слове и Песне
— он рядом живет!
 
Отзвуки битвы и пение лир,
Дивные камни сияют огнем…
Старый профессор создал этот мир
Мы в нем и ныне,
как в сказке живем!..
 
сборник "Черный альбом" 2008 г.
автор: Антон Кафтанов "Корум"

Поэт
 
И снова ночь, и снова тихо,
И лампы свет. А за окном —
Притихший снег… О дне забыто
И все вокруг объято сном…
 
И в эти редкие мгновенья,
Когда ты — над! Когда паришь,
И чувствуешь в себе горенье,
Когда перу подвластен лишь!
 
Когда, — и сила урагана,
И кротость пламени свечи,
И прочность стали ятагана,
И мягкость воска, — не молчи!
 
Плесни себя строки дыханьем,
Смети плотину, наконец!
Натешься гордым трепетаньем
И ощути, что ты — Творец!
 
Гори ты до изнеможенья,
До крика, так, чтоб уж, хрипя,
Пока идут эти мгновенья,
Отдать успел всего себя!
 
Ну, а затем приходит утро…
Сгоревшей спичкой ты встаешь.
Плетутся и бегут минуты...
И вслед за ними — ты бредешь…
.... посвящено Уралу
 
сборник "Коготь дракона" 2009 г.
автор: Антон Кафтанов "Корум"

Сугробы падают ничком и молятся на снегопад
 
Вчерашний разговор начнём -
на всё у каждого свой взгляд,
сугробы падают ничком
и молятся на снегопад.
 
А снег в четыре дочерна
заштриховал окна проём,
зимой длиннее вечера,
чтобы понять с кем мы вдвоём.
 
Молчим, вздыхаем, говорим,
что жаль, года своё берут,
наносят ветки белый грим,
всего за несколько минут.
 
Зрачок тускнеет фонаря,
уснула, погашу торшер...
что серый сумрак декабря,
когда светлеет на душе.
 

Валерий Мазманян

/Саша Викторович/
 
старая женщина у окна
 
вы скажете что я сошла с ума
но вот же он
стоит у перекрёстка
осенний дождь
стучит по куртке хлёстко
и по ветру играет бахрома
 
и так же молод
как и сорок лет назад
и глаз играет тоненькою искрой
а взмах руки
нелеп и угловат
зовёт меня к себе ладонью быстрой
 
уж десять лет
как нет его со мной
и в памяти померкла боль утраты
но вдруг
пришёл
из плоскости иной
как призрак из молочно-белой ваты
 
гудки и визг вернули в бытие
там за окном
кипучий перекрёсток
а за спиною
в платьице из блёсток
играет внучка
чистое дитё

Лукреции Борджиа
 
В изысканной манерности так кроток
Взгляд глаз улыбчивых и лёгок реверанс
Воздержанного нрава, свежих ноток
Речей изящных — участь королей,
Как перед розой, что не ведала решёток,
В смирении склониться перед ней!
 
Как в прядях золотых играет солнце,
Взошедшее над миром, в каждом дне
В сиянье хрусталя на дне колодцев
Луну рождает в ожиданье тьмы,
Так кудри белые, как свет на землю льётся,
Но жесты все и поступь так скромны!
 
Походкой лёгкою войдя в юдоль печали,
В мир сплетен тщетных — пряностей молвы,
Что святость истинную злобно омрачают,
Злословят непристойно лишь о тех,
Кто от рождения учтив, кто благость знает,
Того Лукавый тянет в тяжкий грех.
 
Но в ней греха, рожденной в свете, нету
Пусть в тех палатах, где лишь блуд и срам,
Она чиста, нежна, ей суждено в сонетах
Лучших пиитов жизнь свою прожить,
Поскольку нет красот изысканней, чем эта,
Которой хочется поэзией служить!
 
Картина: Frank Cadogan Cowper (1877 - 1958) - Vanity, 1907.

Отторгнутый
 

 
Замкни все входы, ставни все закрой,
Оставь пиита созерцать во мраке
То, что способно подарить ему покой -
Мощи свои, что пребывают в раке.
 
Оставь приют блаженным, меж людей
Его забудь, он тёмную невинность
Хранит во тьме, лишь тень среди теней -
Один, несущий долгую повинность.
 
Отторгни взглядом взгляд – он виноват
Лишь в том, что порождает словом
Тропинку вдоль реки, где дремлет сад,
И музыку – души святым покровом.
 
Эрот беспечный вновь пронзил стрелой
Израненное сердце, ввергнув душу
В мечты о сладости, о нежности с тобой,
Но ты, увы, мечты о том разрушишь.
 
И вновь он поспешит во тьму, в тот мир,
Где лютня снова пропоёт нещадно
Твои красы, но не наполнит сей кумир
Мечты его, что песнь целуют жадно.
 
Замкни все входы, ставни все закрой,
Оставь пиита созерцать во мраке, -
Не заслужил он, грешник, свой покой -
Лишь чистоту в стеклянном саркофаге.
 
Картина: Вильгельм Александрович Котарбинский. Жертва Нила

 
Искус
 
В тот миг, как юностью ведомый
Пиит оставил двор, где жил
До сей поры, в мир незнакомый
Познать красы любви, влекомый
Амуром, к свету поспешил;
 
Когда-то пел придворным девам
Любовь; и всё же знал ли он
Природу страсти? Лишь распевом
Скрывал холодность! Лесть умело
Вплетал в звучание канцон.
 
Отринул жизнь, дворцовой сласти
Вкусив из чаши, полной тьмы;
Он брёл в лугах, и в тайной власти
Ажура чувств - как нимфы страсти
Влекли его в чертог весны!
 
Богатство – слёзы нищих, в песнях
И плачах сирой тьмой звучит;
Труверам в рифмах горьких тесно,
И пряность жизни станет пресной
Коль к музам их душа летит!
 
Певец любви, в похмелье долгом
Он пребывал промеж дворян,
Покинул двор он, стал свободным,
Влекомый песней, где природным
Дыханием пребудет пьян!
 
Как дух земной он, как терновник,
Возросший у дворцовых стен,
Тесниной строф бродил, угодник
Хладной тоски, канцон садовник
И тихий делатель поэм!
 
В скитаниях меж строф так ясно
Приметил всадника, при нём -
Дев белокурых! Сколь прекрасны
Были те девы! Так, бесстрастным
Нельзя остаться в мире сём!
 
Искус! О, зельник нежной сласти,
Возжегший пламень и красы,
В пожар лобзаний, как в ненастье
Он ястребом взвился и, к счастью,
Не избежал страстей грозы!
 
Поднявшись выше горных кряжей,
Ласкавший крыльями ветра,
Он кромкой моря в песнях ляжет,
Любовной негой сласть расскажет,
Что жжется пламенем костра!
 
Искус! О, святость страсти буйной,
В сём откровений несть числа,
Так к солнечной тропе, подлунной,
Туманной тропкой, песней рунной
Его к нам внове привела!
 
Вошёл в сердца к нам и без стука,
Он – господин, Амура брат,
Прошла сейчас же враз вся скука,
Калитка в сад раскрылась в муках
Любви весёлой - сие клад…
 
Картина: Alexandre Cabanel. Nymph and Satyr 1860