Книга с особой атмосферой, с напускным ореолом таинственного и необъяснимого, только, как оказалось, опусти все эти надуманные легенды о горных троллях и описания суровой красоты Ракушечного пляжа - и за всем этим позолоченным покрытием картина откроется вполне себе приземленная.

Автор предлагает два видения мира глазами разных девушек - Ульрики и Кристины.
Главная в этой паре Ульрика, и для того, чтобы разгадать, что она из себя представляет, нам сначала предстоит длительно пришвартоваться к её юности, увидеть её подростком и узнать её девичьи мечты. Там же, попутно стать свидетелем необычного, на первый взгляд, происшествия и дать ему оценку с позиции выросшего, взрослого человека.

Мир второго персонажа - Кристины - загадочен и по-своему красив; он весь состоит из только ею видимых образов, звуков природы и голосов. Жаль лишь, что а) это мир не совсем психически здорового человека и б) его на страницах книги так мало.

Разные временные пласты в главах накладываются друг на друга; в них затеряны окутанная легендой о троллях загадка и тщательно замалчиваемая тайна, открытию которых, конечно же, найдётся время и место. Язык написанного прост и лёгок, ничто не мешает свободно "проглотить" книгу, к тому же неторопливое, размеренное повествование, подписанное аурой Скандинавии, кажется, так и способствует погружению в созданную писательницей историю...

Но странное у меня сложилось впечатление от прочитанного. Я ведь уже имела представление, чего примерно ожидать от автора и рассчитывала на тот же магический реализм, который когда-то озадачил и заинтересовал меня в "Человеке под лестницей". Но конкретно эта книга не вызвала никакого душевного отклика. Из-за бездействия на страницах меня терзала тоска всю первую половину книги. Вторая половина заинтересовала расшевелившимся сюжетом, но оставили равнодушными герои. За всем объёмом, частично заполненным искусственной магией, я видела только рефлексирующую и скупую на эмоции героиню Ульрику. Её однообразные воспоминания о детстве, о фанатичной зависимости от семьи друзей, которые кушали бутерброды с медом и запивали яблочным соком, за что, даже спустя десятилетия, так и остались в памяти как семья идолов - золотистые, ароматные и блестящие. И было непонятно, почему автор вывел именно этого невыразительного персонажа в разряд главного; почему, являясь просто свидетелем, рассказчицей чужих судеб, эта героиня говорит куда больше о себе; почему нельзя было сделать эпизоды с ней действительно стоящими для развития истории.

Как горькая вишня на торте - концовка оказалась додуманной.

Даже и не знаю... Эта проза останется в прошлом и быстро забудется, а что касается других книг автора - пожалуй, я не буду от них отказываться, но с чтением пока повременю.

«Всякий человек кажется обыкновенным, только если к нему не присматриваться. А присмотришься как следует – обязательно скажешь: ничего себе «обыкновенный».

Вот так жил в Москве обыкновенный мальчик по прозвищу Ластик, потомок самого Эраста Фандорина, собственно и названный в его же честь. Жил не тужил, пока однажды на его плечи не возложили миссию не много, ни мало, спасти мир, для чего ему предстоит отправиться в прошлое. Но когда это все шло по запланированному? Ластику придется побывать не только в 1914 году, но и забраться в 17 век во времена правления Лжедмитрия, и даже побывать в будущем.
Как всегда, великолепный язык, точные исторические факты, приключения… и еще одна фантазия на тему того, как будет выглядеть наше будущее.

«И полетели ракеты, и большого города в другой стране не стало. То есть сам город остался, потому что это были такие ракеты, которые уничтожают все живое, но материальных ценностей не портят. В эпоху КВД к материальным ценностям относились очень бережно, а к людям не очень, потому что людей было невероятно много, несколько миллиардов.»

«Что же ты делаешь, Тина?» - задавала себе героиня вопрос на протяжении всего повествования. Задавать-то задавала, но это не мешало ей тупить и делать глупости.
Когда приступаешь к чтению незнакомого автора, твое отношение в большинстве случаев непредвзято. Когда же открываешь книгу знакомого и понравившегося автора - то в предвкушении потираешь ручки. От того, наверное, и разочарование в стократ больше. Я еле-еле домучила первую часть и даже из-за упрямства дочитывать до конца не буду читать вторую часть.
Насколько здесь все вторично. Но это не главное. Главное в том, что идеи, воплощенные здесь, были реализованы блестяще и захватывающе в других произведениях ранее.
Сюжет - какая-то резиновая тягомотина по кругу. Классический богатенький гад, для которого она грязь под ногами,  и бедная красивая дурочка, но добрая и храбрая, ага. Он унижает, она на него облизывается. Они отвратительны оба.
Тина каждый раз громко заявляет, что она пришла сюда учиться. Но самое смешное, что я не заметила, чтобы она это делала, а каждый раз, сидя на уроках, она слушала в пол уха, потому что вспоминала, как ее зажимали и целовали.
Только парня жалко, Йена: и богатенькие поиздевались, и Тина по-свински поступила.

«Решение придет не с улучшением системы, а с полной реконструкцией. Должна быть изменена сама среда: человек, будь то ребенок или подросток, — это существо, внутренне настроенное учиться в обстановке теплоты, динамизма и комплексности реального мира.»

  Ни для кого не секрет, что система обучения и образования давно устарела. Каждый год наши министры проводят какие-то сумасшедшие реформы, от которых страдают и дети, и учителя. Но суть в том, что нужно менять всю систему в целом, а не частично латать пробелы, как ремонтируют у нас асфальт. Наука и техника развиваются семимильными шагами, проводится глобальная компьютеризация, и за всем этим мы забываем, что мы люди, что каждый человек - это уникальная личность, индивид, что каждый человек особенен. И это надо в нем развивать, а не подавлять нашей системой.
Когда начинается обучение? Да с первых дней жизни. Первым и самым главным учителем становится мама. Ребенок, даже не осознавая, будет копировать манеру поведения, речевые обороты, мимику, эмоции.
Первым коллективным этапом обучения становится детский сад. Но перед нами автор из Франции, поэтому вместо детского сада у них - материнская школа (я не совсем поняла, насколько она соответствует нашей системе, на детский сад похоже, но время пребывания там всего около 6 часов, в обед дети могут пойти домой кушать???).
Селин Альварес (французский педагог, лингвист) утверждает, что мы в корне неправильно подходим к обучению наших детей. Поэтому она решила провести эксперимент, выбрав школу в неблагополучном районе Женвилье. В своем эксперименте она опирается в основном на опыт и труды Марии Монтессори.
Но одного желания и стремления мало, необходимо получить кучу разрешений, купить необходимые пособия, заручиться поддержкой родителей. Начав эксперимент и получив разрешение у одного министра, через год необходимо получать его у другого, потому что предыдущий ушел на повышение или был снят с должности, куча проверяющих инспекторов, которые, побывав один раз, принимают решение, не видя картины в целом.

«Административная бюрократия делала нашу жизнь невыносимой.»

  Итак, в чем же заключался эксперимент? Альварес утверждает, что нельзя делить детей по возрастам. С самого начала, с рождения нас постоянно делят: социально, по происхождению, по материальному благополучию, по возрасту. Это неправильно, поэтому в ее группе были дети от 3 до 5 лет.
  Прежде всего в классе нужно создать комфортную обстановку, благоприятную эмоциональную среду, направленную на позитив. Она утверждает, что наши интеллектуальные  и социальные возможности прежде всего зависят от окружающей среды, а уж вторично - от генетики.

«Физическая и психическая пища, которую мы усваиваем, люди, с которыми мы встречаемся, слова, которые мы слышим и произносим, способы, которыми мы боремся со стрессом, опыт, который мы проживаем, качество еды, физические упражнения — вот что делает из нас тех, кто мы есть.»

  Ее класс был поделен на зоны по интересам, в каждой зоне лежало свое занятие. И ребенок сам мог выбрать себе занятие без какого-либо принуждения. Она такое обучение называет «горизонтальным». Важно не затушить исследовательский инстинкт ребенка, ведь это позволяет ему строить  связи с окружающим миром .

«В этот период сильной мозговой пластичности ребенку достаточно просто жить и свободно познавать мир, чтобы обучаться с невероятной скоростью.»

  Нельзя запрещать и ограничивать, а так же нужно позволять ребенку совершать ошибки. И ни в коем случае не ругать за них.

«В целом наша система традиционного обучения имеет тенденцию делать все, чтобы человек не учился. Она навязывает детям занятия, которые их не мотивируют, а когда дети делают ошибки, их неизбежные промахи ставятся им в вину. Осуждение парализует желание узнавать новое и блокирует ни много ни мало — сам природный механизм усвоения. Получается порочный круг отсутствия интереса, фрустрации, самоуничижения вплоть до раздражения и гнева.»

Но познание и обучение без направляющей руки взрослого - невозможно. Самое сложное здесь - найти золотую середину, чтобы не оказаться равнодушным и не установить тотальный контроль. Найти идеальный баланс: оказать помощь, которая укажет путь, но не отобьет желание.
  Если мы хотим, чтобы ребенок красиво и грамотно говорил, поступал справедливо, надо самому быть таким. Все во взрослом должно служить примером для ребенка.

«Вот в чем парадокс: маленький человек должен учиться сам, но с помощью другого человека.»

  Кроме объединения разных возрастов, очень важна поддержка и активное вовлечение в процесс обучения. Без личной заинтересованности механизмы памяти и обучения сводятся к нулю. Личная заинтересованность может быть мотивирована изнутри (когда человек сам хочет достичь какого-то результата) и внешне (когда получаешь что-то взамен). Альварес не говорит, что одно хорошо, но другое плохо, но приводит примеры, показывающие эффективность именно личной, внутренней заинтересованности.
  Маленький ребенок не способен самостоятельно справляться
со стрессом. Поэтому в корне неверно оставлять новорожденного или малыша плакать и кричать в одиночестве под предлогам того, что это научит его успокаиваться. Стресс замедляет развитие ребенка.

«Слова в буквальном смысле ранят ребенка»

  Поэтому нельзя орать на ребенка, подвергать его моральному унижению и вербальной жестокости, оскорблять. Все это порождает стресс и может вызвать нарушение речи, памяти, внимания.
  Но все мы знаем, что слова так же и лечат, поэтому нужно не только следить за своей речью, но и давать возможность выговориться ребенку, не подгонять его, проявить терпение.
 
Эта книга ориентирована прежде всего на воспитателей, может быть полезна родителям детей до 6 лет. Эксперимент длился всего три года. Через три года поддержка проекта была прекращена. Из книги видно, что Альварес всей душой и сердцем радеет за перемены в обучении, призванные улучшить и корне изменить систему, которая должна ставить личность ребенка на первое место. Она призывает учителей не ждать перемен свыше, а творить самим. Но как это сделать, если у нас каждое решение зависит от разрешающей бумажки? и этих бумажек нужно много. Даже у самого ярого энтузиаста могут опуститься руки. Многое из того, о чем говорится в книге, говорилось и другими педагогами много лет назад, ничего кардинально нового, это просто еще одна попытка сделать хоть что-то.
  Книга несомненно заслуживает внимания, написана доступным языком, в ней так же приводятся методики обучения и даются практические советы.

«Любовь — не самое первое слово, приходящее на ум, когда мы говорим об обучении, и это большая ошибка. Об этом надо говорить, надо писать золотыми буквами на фасадах школ: любовь — мотор человеческой души.»

Есть несколько вещей, которые мне не очень понравились.
1. Из контекста получается, что бедная семья равно неблагополучная. Она приводит пример, что в благополучной семье речевой запас слов намного выше. Здесь может быть и вина переводчика, я не знаю, но по моим наблюдениям, в бедной семье иногда любви и общения намного больше, чем в благополучной. Но если имелась ввиду именно благополучная (а бедная неудачно подобранный синоним) в том смысле, что в ней родители злоупотребляют спиртными напитками и наркотическими веществами, тогда я соглашусь.
2. Противоречия, которые я встретила. Например, Альварес призывает не ограничивать ребенка в исследовании окружающего мира, и тут же мы должны «оградить их от излишней деятельности».
3. Постоянно описывался класс, и я думала, что дети находились в одной комнате, разделенной по интересам. Но потом описывается занятие в кабинете геометрии. И тут я запуталась, если честно.
4. Альварес призывает «не руководить» и приводит пример, что 14-летняя девочка, долгие годы облучающаяся игре на музыкальном инструменте, играла хуже, чем ее пятилетний брат, которого никто не обучал. На мой взгляд, это единичные случаи, и чтобы овладеть каким-то искусством нужен кропотливый труд.
5. В определенный момент книга мне напомнила утопию: так все зефирно-шоколадно и восторженно описывались детское общение и успехи.
6. Не очень я поняла, как обучались старшие дети в группе. Плюшки для младших я хорошо поняла: кроме обучения с учителем, ребенок обращался к старшему товарищу или просто наблюдал за ним. Старший получал возможность передавать полученные знания, тем самым закрепляя их, в замен получал развитие коллективизма. А обучение? Но тут я могла просто не понять до конца систему такого обучения.
7. И самая моя большая придирка: это, собственно, сам эксперимент. Три года детей учили по-новому. Кого-то (детей, которые пришли в возрасте 4х лет и до этого ходили в другую школу или другой класс) пришлось «ломать», переучивая. Эти дети, например, были очень зависимы от оценки их работы взрослыми и от похвалы, поэтому не могли перейти к другому виду занятия или продолжить выполнять предыдущее, пока не поймут, что делают все правильно. Альварес вместе со своей помощницей Анной Биш долго и упорно их от этого отучала. Многие дети в ее классе шли с опережением знаний, привыкли помогать друг другу, не выполнять задание, если оно им неинтересно, совершать ошибки, за которые их никто не ругал и не наказывал (оценкой) и многое другое. И вот эти дети, свободные, раскрепощенные, попадают опять в тут среду, из которой их вытащили, в тут систему, от которой их три года отучали. Это что, не стресс для ребенка? Это не потрясение? Альварес пишет, что многие дети смогли адаптироваться в школе, пусть и не сразу. Многие, да, но не все…
 

«Не все дети одинаково успешны, но всем им нужно больше, чем мы обычно предлагаем.»

«Однако между словами, написанными на бумаге, и реальным опытом с детьми трех, четырех и пяти лет — огромная разница.»

«Они ходили в школу ради себя самих, чтобы учиться, а не потому что их обязывали. Их радость и увлеченность школой были удивительными.»

«Скажи, тебе тоже иногда хочется стать взрослым?»

Ребенок, мечтающий повзрослеть. Стать взрослым потому, что не может справиться с проблемами, и ему кажется, что повзрослев, этих самых проблем не будет, что он станет сам хозяином своей жизни.
Меня сразу привлекла книга, тема, я вспомнила фильм, который мне нравился в детстве - «Большой» 1988г. Там герой загадывает желание и за одну ночь оказывается ребенком во взрослом теле. Смешно, поучительно, и все хорошо заканчивается. Наверное, чего-то такого я ожидала и от этой книги, но зная автора, более масштабного в фэнтезийном и приключенческом плане, чего-то волшебного и сказочного. Но сказки-то и не случилось. Волшебства здесь вообще с мизинец, я даже подумала, что произведению ошибочно присвоен жанр сказки, пока ближе к финалу не всплыли ее отголоски (кстати, в аннотации пересказан весь сюжет, я ее прочитала уже после прочтения, имейте ввиду).

«Да, но дети всегда должны быть чьими-то»

  Непонятно в какое время, в нашей реальности или в параллельном мире, но вполне себе реальной Венеции с ее гондолами и многочисленными каналами разворачиваются события. Имеется мальчик Сципио, который величает себя Королем воров. Он возглавляет шайку бездомных детей, которые живут в заброшенном кинотеатре. Про детей мы тоже особо ничего не знаем: есть девочка по кличке Оса (она же Катарина), есть самый сильный и рослый мальчик Моска, Риччио, у которого почти все зубы сгнили. К ним прибиваются Проспер со своим пятилетним братом Бо (про них мы знаем чуть больше, но не намного: умерла мать, отца не было, сестра матери не хотела брать двоих детей, ей приглянулся только младший ангелочек с белокурыми волосами, его-то она и хотела оставить себе, а старшего отправить в интернат, но братья решили по другому, так как не хотели разлучаться, вот и сбежали в Венецию, про которую им очень много рассказывала мама).

«Когда дети предоставлены самим себе, это добром не кончается.»

  И вот описание жизни этих детей в холодном заброшенном кинотеатре (а дело происходит зимой) повергло меня в уныние. Ничего приключенческого, волшебного или таинственного в их прозябании не было. Достаток - воровство, еда - что приготовят себе сами, печка не в состоянии обогреть большое пространство, вещи не по размеру, купаться негде. Один - с прогнившими больными зубами, другой курит, третий ворует. И благодетель Сципио, который приносит ворованные вещи, воруя их в собственном доме. Да, у мальчика большое и храброе сердце, ему невыносимо играть роль комнатной собачонки, но он не понимал, что играть роль сироты и быть им - совершенно разные вещи. И помогая одним, он ставил под удар других, даже не задумываясь об этом.
  Взрослых здесь не много, но их разделили на хороших и плохих, без полутонов. Тетя Эстер хочет себе маленького послушного ангелочка, который в 5 лет будет себя вести как чопорный взрослый, не обляпается во время еды, которого можно будет наряжать, как куклу, а если не подойдет, то избавиться, как от какой-нибудь вещи. Есть жадный Барбаросса, у которого вместо сердца кошелек.
  Но в противовес им сыщик Виктор Гец, ставший на сторону ребят. Ида Спавенто - фотограф, бывшая выпускница интерната, приютившая детей, обогревшая и давшая им не только кров, но и тепло сердца.
  Да, но для чего все это было. Я совершенно не поняла посыла этого произведения. Не увидела мораль. Не прониклась совершенно. Никому ненужные дети выживают как могут, но и это их жилье они считают лучше, чем в приюте. По воле случая их жизнь сталкивает с двумя здравомыслящими взрослыми, которые принимают активное участие в их судьбе. Да, но детей ведь много. Что делает автор? парочку из них отправляет дальше жить на улице как само собой разумеющееся, другой становится взрослым навсегда (с детским сознанием). И все счастливы. серьезно?
  Ну это же сказка, поэтому страниц 50 из всего немаленького объема (как для сказки) уделим волшебной карусели, которая может превращать взрослых в детей, а детей - во взрослых. Но чудесам тут не место, поэтому карусель быстренько навсегда сломали.
  Мрачное и гнетущее впечатление на меня произвела эта «сказка». К тому же там постоянно идет дождь, холодно, промозгло, сыро, зябко. Действие происходит чаще всего ночью, а заброшенном театре, в котором живут дети, света нет, темнеет рано, освещение только от свечей. И такое ощущение, что кроме Венеции - ничего нет. Да, нам говорят, что кто-то прилетел на самолете, кто-то отплыл на пароходе, но куда? Никаких названий, зато в самой Венеции они просто пестрят: и улочки, и дома, и гостиницы, и театры, - все имеет имя. Четко прорисовано, имеет свою историю. А вот прошлого у героев нет, так, несколько размытых пятен.
  Дети без прошлого, потому что у них нет будущего?

«Дети — это гусеницы, а взрослые — бабочки. И ни одна бабочка не помнит, каково это было — ползать гусеницей.»