Обычный немец, высокий блондин с голубыми глазами, — ответил он(Доуси), — только умеющий сострадать.
Кристиан был полевым хирургом, пока из-за ранения в плечо не попал из Восточной Европы на Гернси. В начале 1942 года его по приказу отослали в госпиталь Канна, корабль бомбили союзники, тот утонул. Доктор Лоренц, главврач оккупационного госпиталя, знал о нашей дружбе и пришел сообщить о его смерти.

….Я говорю об Элизабет Маккенне. Разве ты не заметила: все, кого ты интервьюировала, рано или поздно вспоминают о ней. Кто написал портрет Букера, спас ему жизнь, танцевал с ним на улице? Кто выдумал на ходу литературный клуб — и тем самым основал его? Гернси не был ей родным домом, скорее, в сущности, местом заключения, но она ничего, приспособилась! Откуда взялись силы? Наверняка она скучала по сэру Эмброузу, Лондону, но, насколько я понял, никогда не жаловалась. Элизабет отправили в Равенсбрюк за укрывательство человека, пригнанного на принудительные работы. Вспомни, как и почему она погибла.
...Пишу с прискорбным известием: в марте 1945 года Элизабет была казнена в концентрационном лагере Равенсбрюк.
Один охранник мне рассказал, что на следующее утро солдаты встали квадратом вокруг Элизабет и вывели ее из камеры. За стенами лагеря росли тополя. Их ветви смыкались дугой, и Элизабет гордо прошла под ними. Встала на колени на землю, и ей выстрелили в затылок.
….Элизабет скрыла от властей, кто отец Кит. Не из-за стыда. Боялась, что ребенка заберут и отправят на воспитание в Германию. Ходили жуткие слухи про такие случаи. Я все думаю: если бы она сказала, кто отец Кит, может, это уберегло бы ее от ареста? Но она промолчала, а значит, так тому и быть.

… в названии клуба фигурируют пироги из картофельных очистков, мы обязаны Уиллу Тисби.- На Гернси тогда было мало сливочного масла и еще меньше муки, а сахар отсутствовал полностью. Уилл изобрел пирог из картошки: очистки для теста, пюре в начинку и немного давленой свеклы для сладости.

…. Немчура обожала бухгалтерию! Учитывали каждый надоенный галлон молока, каждый мешок муки, взвешивали сливки. Курами сначала не интересовались, но когда еды стало мало, то приказали забивать старых кур и кормить ими молодых несушек, чтобы те продолжали нести яйца.
Мы, рыбаки, отдавали им большую часть улова. Они поджидали лодки в порту и отбирали свое, положенное.
Они могли нагрянуть без предупреждения, и горе, если число живых свиней на вашей ферме не соответствовало их записям. На одну свинку меньше — штраф. А в следующий раз вообще могли арестовать и посадить в тюрьму в Сент-Питер-Порте. Если не хватало нескольких свиней, это означало, что ты торгуешь на черном рынке, и тебя отправляли на принудительные работы в Германию. С немцами никогда не знаешь, с какой стороны ждать удара, очень вздорные люди.

…. Вы, конечно, слышали о концлагерях на континенте, но знаете ли, что Гитлер прислал свыше шестнадцати тысяч заключенных к нам на Нормандские острова?
Здесь умерли сотни таких мужчин и мальчиков. Недавно я узнала, что бесчеловечное обращение было санкционировано Гиммлером: так проводился в жизнь его план «Смерть от истощения». Он объявил, что тратить продовольствие на рабочих нерационально, пусть работают на износ, пока не сдохнут, тогда их можно заменить новыми рабами с оккупированных территорий Европы. Что и происходило.
По воскресеньям немцы давали им полдня выходных. В это время проводились очистные работы, сточные воды сливали в океан через большую трубу. В струе всплывала рыба: рабочие, стоя по грудь в собственных испражнениях, ловили ее и затем ели.
…. Немецкий комендант объявил, что за укрывательство рабочих «Организации Тодта» грозит концлагерь или расстрел на месте
….Многих рабочих выпускали из бараков после темноты искать еду — при условии, разумеется, что к утру они вернутся обратно, иначе за ними начиналась охота. Только с помощью такого «временного освобождения» немцы и могли прокормить рабочих, не особенно тратя на них продовольствие.

….. Вы спрашивали, всех ли гернсийских детей эвакуировали в Англию. Нет, некоторые остались... Детишкам приходилось худо, еды почти не было, и они плохо росли. Помню, беру на руки парнишку Билла Лепелля, а он в двенадцать весит как семилетний.

……, как люди поступали со своими питомцами перед приходом немцев. Сами ринулись с острова в Англию,…. — а собак и кошек побросали на улице. Так они и бродили, бедняги, без еды, без питья. Что же люди за свиньи!
Я взяла к себе собак сколько смогла, но всех ведь не приютишь. Затем правительство наконец ими озаботилось, но получилось только хуже намного. В газетах опубликовали заявление: мол, по причине войны продовольствия не хватает даже людям, а потому «на семью полагалось только одно домашнее животное, остальные подлежат усыплению, поскольку одичавшие собаки и кошки опасны для детей».
Животных отлавливали и грузовиками свозили в приют, где ветеринары их усыпляли. Умертвят полный грузовик — следом подъезжает другой.

….. какое унижение я перенесла во время войны, в 1943-ем, в двенадцать лет. У меня была чесотка.
На Гернси не хватало мыла, а без него трудно содержать в чистоте одежду, жилье, себя. У всех было что-нибудь не то с кожей, прыщи, шелушение и даже вши. У меня под волосами поселились вши, и вывести их не удавалось.
Наконец доктор Ормонд отправил меня в городскую больницу, чтобы мне обрили голову и вскрыли гнойники. Бритая голова, да еще с гноем! Надеюсь, Вам никогда не придется пережить такого позора! Я хотела умереть.

…..«Вега» — корабль Красного Креста, который первым пришел на Гернси 27 декабря 1944 года. Они привезли нам еду в тот день и после еще пять раз, и мы дотянули до конца войны. Выжили.

…. Жалкие они были, те солдаты. Воровали с огородов, попрошайничали. Однажды я видел, как солдат поймал кошку, разбил ей голову об стену, отрезал, а тушку спрятал под китель. Я за ним проследил. Он ушел в поле, освежевал кошку, сварил в котелке и на месте съел.
Грустное зрелище. Меня, честно признаться, стошнило, но я подумал: «Нате вам — Третий рейх обедает»,

….. Жалко некоторых было ужасно — попали как кур в ощип! Застряли на чужом острове, когда родных дома бомбят в куски. И без разницы, кто начал. Мне уж точно.
К примеру, грузовики с картошкой в армейскую столовую возили под охраной. За грузовиками бежали ребятишки: вдруг пара-тройка картофелин упадет. Так солдаты смотрят перед собой с грозным видом, а сами незаметно сбрасывают картошку на землю.
То же с апельсинами. И с кусками угля. Вот уж была ценность так ценность, топлива-то не осталось. Случаев подобных — море. Спросите хоть миссис Годфри про ее парнишку. Подхватил воспаление легких, и она жуть до чего переживала: ни тепла, мол, у нас, ни еды. Однажды ей постучали в дверь. Она открыла. На пороге санитар немецкого госпиталя. Без слов протягивает пузырек сульфаниламида, берет под козырек и уходит. Украл для нее из аптеки. Его потом словили на какой-то краже и отправили в тюрьму в Германию, — может, даже повесили. Не узнаешь ведь.

.... За несколько дней до того, как русские вошли в Равенсбрюк, звери немцы выгнали туда всех, кто еще мог ходить. Открыли ворота и вытолкали на разоренные пустоши: «Прочь. Идите — ищите войска союзников».
Истощенные, изголодавшиеся женщины много миль брели без еды и воды. От урожая в полях к тому времени ничего не осталось. Этот печальный путь стал маршем смерти. Сотни женщин умерли по дороге.

Если бы не ОККУПАЦИЯ, они бы к книгам и не притронулись.