Они прошли через бесконечный лабиринт комнат – спальни, кабинеты, кладовые, что-то вроде чердака. Фрэнси послушно следовала за своим проводником, пораженная бесконечными размерами дома.

Наконец они очутились на крохотной площадке, под круглым окном в форме иллюминатора, выходившим в бальную залу. Отсюда можно было видеть собравшихся гостей и Антона Магнуса, стоявшего в самом центре и дружелюбно болтавшего с важным человеком, по виду похожим на посла в какой-нибудь южной стране.

– Прекрасное зрелище, не правда ли?-спросил Джек. – Антон Магнус и его мир. Однако не позволяйте одурачить себя. С такой сложной загадкой вы еще не встречались.

– Вы не очень-то любите своего отца? – в свою очередь, спокойно поинтересовалась Фрэнси.

Выражение лица Джека стало серьезным, почти суровым. Он сжал ее руки:

– Послушайтесь моего совета, Фрэнсис. Никогда не подходите к нему слишком близко. Держитесь на безопасном расстоянии. Никому не проходит даром общение с моим отцом. Это закон джунглей. Всегда помните это. – Смягчившись, Джек с улыбкой взглянул на нее. – Боюсь, мы внушаем вам отвращение. Разложившиеся богачи и все такое…

Фрэнси медленно покачала головой.

– Чужие несчастья вызывают во мне сострадание и боль, – ответила она. – Тяжело видеть, как вы вынуждены поступать против воли.

Джек посмотрел вниз на толпившихся гостей.

– Ничего, недолго осталось, – пробормотал он.

Неожиданно лицо его осветилось:

– Вот что, я как раз думал – если придется покинуть компанию, может, и вы пойдете со мной? Мне понадобятся все умные и надежные работники, которых только можно заполучить. Надеюсь, я смогу уговорить вас.

Фрэнси улыбнулась, не зная, что ответить, а Джек продолжал:

– Видите ли, я не хочу, чтобы и вы были несчастны. Антон Магнус и вы принадлежите к разным мирам.

Фрэнси опять ничего не сказала. Джеку, казалось, хотелось выговориться.

– Когда я был совсем маленьким, я случайно обнаружил это место. Гретхен о нем не знала, да и родители, наверное, тоже. Никто, кроме меня и архитектора, да разве еще стариков Вандербильдов. Я часто приходил сюда и подсматривал за взрослыми, пока те развлекались. Господи, они мне все казались тогда, по меньшей мере, королями. Балы, оркестры, красивые кареты, музыка, доносившаяся сюда, как лесное эхо. В те дни я думал, что это мир грез. – Джек задумчиво покачал головой. Лицо перекосила страдальческая гримаса. Повернувшись к Фрэнси, он добавил: – Хотел бы я, чтобы вы были тогда рядом.

Слова Джека наполнили Фрэнси невыразимой печалью. Только сейчас она поняла, каким одиноким он всегда чувствовал себя в мире Магнусов.

В порыве сочувствия Фрэнси провела по его щеке, и в то же мгновение его пальцы мягко коснулись ее шеи. Странное томление окутало ее, нежное, расслабляющее. И неожиданно, словно по велению какой-то неземной силы, она очутилась в его объятиях, и ее губы сами собой раскрылись для поцелуя, головокружительнее которого она ничего в жизни не испытывала.

Потом Фрэнси, как сквозь сон, осознала, что обнимает его, всем своим существом ощущая напрягшееся мускулистое тело, прижимающее ее к себе. Волны слабости пронизывали Фрэнси, ноги не держали ее. Она не пыталась сопротивляться, наоборот, ей хотелось, чтобы это объятие длилось вечно. Пальцы ее запутались в волосах Джека.

Вдруг он прижал ее к себе с такой силой и страстью, с таким первобытным мужским голодом и желанием, что огонь, пожиравший его, передался Фрэнси, и с ее губ сорвался стон экстаза, песнь непередаваемого наслаждения, постепенно умиравшая на его груди, пока ее тело дрожало в его объятиях. Потрясенная собственной реакцией, Фрэнси прижалась лбом к плечу Джека, не давая ему увидеть свое лицо. Слышалось только ее прерывистое дыхание.

Наконец Джек выпустил девушку. Она видела, как его глаза слабо светятся в полумраке, но выражение этих глаз трудно было разобрать.

Джек чуть отступил, хотя руки его по-прежнему лежали на плечах Фрэнси.

– Простите, – пробормотал он. – Мне не стоило этого делать. Вы едва знаете меня.

– Нет… вам не за что извиняться. Это мне следует просить прощения. Я… ну, словом, я довольно старомодна. Не думайте, что в моих привычках бросаться на шею мужчине. Больше это не произойдет.

Она отвела взгляд, но Джек, чуть приподняв ее подбородок, повернул голову девушки к себе, и его улыбка была такой доброй, такой понимающей, что Фрэнси невольно улыбнулась в ответ. Ее рука неловко, как бы против воли погладила его плечо, ласково провела по волосам. Чуть отстранившись, Фрэнси поправила галстук Джека.

– У вас помада на губах, – заметила она и, вынув из его кармана платок, вытерла его рот. Даже это простое прикосновение было тревожаще-интимным, и не успела Фрэнси возвратить платок на место, как Джек схватил ее за руки, привлек к себе и, не давая возможности вырваться, снова поцеловал, не так порывисто и страстно, но более нежно.

Когда они отстранились друг от друга, Фрэнси робко заглянула ему в глаза:

– Вам нужно вернуться. Ваши родители, должно быть, беспокоятся, куда мы пропали.

– Наверное, вы правы, – нахмурился Джек.

– Я очень растрепана? Может, лучше пойти причесаться? – спросила Фрэнси.

– Ничего не нужно. Вы само совершенство.

Джек не сводил с нее глаз. На его лице вновь появилось печальное выражение. Казалось, он борется с собой, заставляя себя вернуться в реальный мир. Наконец, похоже, ему это удалось, и он отступил от Фрэнси-навстречу огням и музыке.

Неверными шагами Фрэнси последовала за ним. Сегодня она заглянула в мир Магнусов дальше, чем ей хотелось, и этот мир, судя по всему, оставил в ее душе слишком глубокий отпечаток.

Позже, прощаясь с Джеком у подъезда своего дома, Фрэнси облегченно вздохнула, радуясь, что чуждая ей жизнь осталась позади. Но когда он опять поцеловал ее, она невольно спросила себя-действительно ли это так?

В эту ночь она спала плохо, ощущая на своих губах запах и вкус губ Джека Магнуса и, пожалуй, впервые в жизни ощущая, что это значит-жить рискуя, бок о бок с опасностью.

Глава 10

В половине третьего ночи Джули Магнус услышала тихий стук в дверь.

Она знала – праздник уже кончился и последние гости разъехались, потому что проснулась через час после того, как Джек уложил ее в постель. Пары шампанского всегда быстро выветривались. Ей и раньше казалось, что она пьяна до бесчувствия и все наконец надолго оставят ее в покое, но опьянение тут же проходило, возвращая ее к опостылевшей действительности, да еще с больной головой.

И сегодня все было, как всегда. Проснувшись, Джули приняла несколько таблеток аспирина и безуспешно снова стала стараться заснуть, прислушиваясь к тому, как в доме постепенно стихают все звуки, и только слуги, стараясь не шуметь, приводят комнаты в порядок. Джули думала о всех этих людях, знакомых и незнакомых, которых видела сегодня, о том, как они завтра будут обсуждать ее очередную выходку, о родителях… Она лежала неподвижно, бессмысленно уставившись в темноту, надеясь только, что вкрадчивая рука дремоты скоро коснется ее глаз.

И вот кто-то постучал в дверь. Джули молча застыла. Потом дверь медленно, осторожно приоткрылась. Кто-то вошел в комнату, послышался легкий скрип, тихо щелкнул замок.

– Джульет… – все тот же ненавистный знакомый голос, полный робкого упрека, беспокойства за нее и, главное, сожаления о том, что все так сложилось.

Джули не произнесла ни слова. Отец подошел ближе, сел на край кровати.

– Джульет, – пробормотал он, – как ты себя чувствуешь?

Девушка почувствовала, как его пальцы обвились вокруг ее запястья, и мгновенно окаменела.

– Твой брат извинился за тебя перед гостями. Но не думаю, что кто-то на тебя в обиде.

Джули еще сильнее в темноте сжала губы.

– Знаешь, – продолжал отец, – ведь тебя все любят, Джульет. Все наши друзья. Не стоит делать из себя посмешище, дорогая. Если бы ты только ценила себя больше…