Магнус уклончиво отвел глаза.

– Что я могу сказать? – повторил мэр. – Пожалуйста, Антон…

Магнус откашлялся:

– Мои акционеры считают себя обремененными налоговым законодательством, навязанным нашей компании. Они думают, что дела в Нью-Йорке идут не так хорошо, как должны бы. Например, налог на прибыль в столице штата…

Он не договорил, но в этом и не было нужды. Мэр с самого начала и так знал, что весь сыр-бор разгорелся из-за этого налога. Он сам подписал указ несколько лет назад, и в казну городу потекли миллионы от Магнуса и других больших корпораций. Указ стал первой линией обороны города против надвигающейся финансовой катастрофы.

– Но городу это помогло, Антон, – возразил мэр. – По крайней мере, замедлило наше скольжение вниз.

Магнус кивнул, вновь подняв брови.

– Однако я понимаю и ваши проблемы, – продолжал мэр. – Позвольте мне поговорить со своими людьми. Уверен, мы что-нибудь сможем придумать.

– Еще до конца финансового года? – мягко спросил Магнус.

– Конечно. Даю вам слово чести, – ответил мэр.

Антон Магнус встал и протянул руку, царственным жестом, ладонью вниз, словно ожидая, что мэр опустится на колени и поцелует ее. Стиснув зубы, тот взял эту старческую, но еще крепкую руку, повернул на девяносто градусов и дружески пожал.

– Не беспокойтесь, – пообещал он. – Рассчитывайте на меня, Антон. Думаю, что могу обещать вам более разумный подход со стороны налоговой инспекции.

– Ценю ваше понимание. Поверьте, это много значит для меня. На следующей неделе я встречусь со своими партнерами и посоветуюсь с ними, как помочь вам с этими ценными бумагами.

– Спасибо, Антон. Большое спасибо. Обещаю, вы никогда об этом не пожалеете.

– И еще одно, – добавил Магнус, словно только сейчас вспомнив. – Моя жена хотела бы осмотреть здание муниципалитета. Женский каприз.

– Ну конечно, Антон! – Мэр поспешно ухватился за предоставленную ему возможность оказать Магнусу услугу. – Если бы я раньше знал! Разумеется, я приглашаю вас обоих, и немедленно. Когда вам будет удобно прийти?

– Не мне, – отказался Магнус. – Только жене. Может, она смогла бы пообедать с вашей супругой… И вот еще что… пресса… Наверняка это получит огласку.

– Конечно, конечно, – согласился с ним мэр. – Я подключу своего пресс-секретаря. Город должен знать, какую огромную роль вы и миссис Магнус играете в его жизни. Такое волнующее событие!

– Как мило с вашей стороны, – кивнул Магнус. – Вы ведь будете там, чтобы приветствовать ее, не так ли?

Мэр сглотнул:

– С радостью. Я сам этим займусь и предупрежу репортеров.

– Ну что ж, – подвел черту Магнус. – Рад, что между нами все прояснилось. Мне нужно еще позвонить в несколько мест, прежде чем присоединиться к гостям. Почему бы вам не поприветствовать свою супругу от моего имени и не представить ее миссис Магнус? Через несколько минут я присоединюсь к вам.

– Конечно, – снова заверил его мэр, вставая с кресла, хотя внутри у него все дрожало от негодования.

Но выбора не было. Закрывая за собой дверь, мэр в который раз за последнее время подумал о невероятной власти этого человека. На ходу вытирая лицо платком, он вернулся в зал и, остановив первого попавшегося официанта, взял с подноса два стакана мартини. Не успел официант отойти, как один из них был уже пуст. Мэр поставил его на инкрустированный перламутром ореховый столик в стиле Георга III и отправился искать жену, чтобы сообщить ей хорошие новости.

В центре большой гостиной, откуда две винтовые лестницы вели наверх в бальный зал, стояла Гретхен Магнус Траубридж, раскланиваясь с гостями и принимая поздравления.

Джек представил Фрэнси сестре, милой молодой женщине лет тридцати, тихой и поразительно застенчивой. Гретхен выглядела бы задерганной домашней хозяйкой, не будь на ней искусно наложенного грима, модной прически и роскошного вечернего туалета. Новорожденная спала рядом в уютной колыбельке, равнодушная к поднятой вокруг нее суматохе.

Фрэнси уже слышала историю старшей сестры Джека – языки в конторе работали без умолку. Гретхен с самого рождения готовили к блестящему браку. Спокойная, воспитанная девушка, повзрослев, неожиданно резко переменилась, взбунтовалась против семейного уклада, несколько раз убегала из дома и затевала такие скандалы с родителями, что те были вынуждены отправить ее в специальную школу для девочек, которая на самом деле была чем-то вроде исправительного заведения, только для богатых. В семнадцать лет Гретхен была довольно хорошенькой с рыжевато-каштановыми волосами, молочно-белой кожей и развитой фигурой. Казалось, она угомонилась. Но за год до своего выхода в свет дочка Магнуса совершила поступок, ставший причиной семейной драмы.

Во время трансатлатического круиза с родителями она встретила молодого человека, уроженца Чикаго. Они приглянулись друг другу, но Гретхен сумела сохранить свой роман в секрете от семьи и, поскольку отнюдь не была глупа, упросила родителей перевести ее в обычную школу, в Лейк-Форест, к северу от Чикаго. Там у нее появились подруги, она стала хорошо учиться. Семья была так довольна, что разрешила Гретхен закончить там образование. Магнусы знали в тех местах достаточно богатых семейств, которые могли бы присматривать за девушкой, следовательно, опасности не предвиделось.

Но тут-то и разразилась гроза. Как-то Магнусам позвонили из школы и сообщили, что Гретхен пропала. Антон Магнус немедленно нанял для поисков армию частных детективов, и вскоре те обнаружили Гретхен в Северном Висконсине у канадской границы вместе с юнцом из Чикаго – парочка наслаждалась запретным медовым месяцем. Они договорились о побеге и поженились после того, как девушка представила администрации школы поддельное письмо из дома с просьбой отпустить ее на несколько дней по семейным обстоятельствам.

Естественно, что Антон Магнус среагировал на поступок дочери, как бык на красную тряпку. Брак был без лишнего шума аннулирован, Гретхен немедленно забрали из школы. В прессу эта история не просочилась, благодаря влиянию Магнуса. Единственной ложкой дегтя в бочке меда оказалось то, что Гретхен забеременела. Но и эта проблема была решена – в швейцарских клиниках прекрасно делали аборты.

После этого приключения со свободой Гретхен было покончено. Она послушно стала появляться на всех семейных торжествах, закончила престижный Вассарский колледж и вышла замуж за Эллиота Траубриджа, выбранного ее родителями исключительно по деловым и финансовым соображениям-состояние семьи Траубридж было поистине легендарным.

Постепенно Гретхен, как и ее мать, превратилась в покорную жену и слегка располнела. Все свое время она проводила в безделье и пришла в некоторое волнение, только обнаружив, что беременна… Именно этот ее первый законный ребенок, крошечная девочка, и был причиной сегодняшнего торжества.

Со дня своего замужества Гретхен не совершила ничего значительного, однако близко к сердцу принимала обязанности хозяйки дома. Они убирала, сметала пыль, чистила, мыла, и так изо дня в день. Комнаты буквально блестели чистотой. Муж Гретхен, испорченный молодой человек, который слишком много пил и играл, не обращал на нее никакого внимания. Те, кто ближе знали Гретхен, жалели ее. Былой ум этой женщины проявлялся теперь лишь изредка, в случайном замечании по поводу бродвейской премьеры или модного романа. Письма, которые она писала друзьям, были так же безличны, как служебные бумаги. Но теперь Гретхен казалась до глубины души потрясенной рождением малышки. Близкие надеялись, что она вновь оживет…

Фрэнси Гретхен сразу понравилась. В сестре Джека было что-то уязвимое и беззащитное, мгновенно привлекшее девушку.

– Вы, должно быть, очень рады, – сказала Фрэнси, глядя на спящего ребенка.

– Я так долго ждала этого, – отозвалась Гретхен. – Мы давно хотели иметь ребенка, но все не выходило. Я перепробовала, наверное, все возможные способы лечения и лекарства. И вот теперь я вне себя от счастья.

Вскоре молодая мать уже делилась с Фрэнси трудностями ухода за младенцем. Неожиданно по лицу женщины прошла тень, и Фрэнси невольно обернулась, чтобы узнать причину.