Дед
(насосан):
— … Ежели Леже
не Гоген —
Матисс, там,
не Доре, не Роден,
а уж Рубенс — не буржуа,
нет. И Ленин элитен! —
и, ладно, он — Дали.
Гойя — йог,
но и он,
демагог, на Ван Гога мед
лил
и елей…
О, ссаки Пикассо!
А Малевич — иве лама,
а клеёнка как не ёлка,
а у неба — Бенуа
и куртина манит руки,
а картина манит рака,
а барка — краба,
а баран — араба,
Леду — пудель,
Таню — юннат
(хи! ***тина манит обеих),
немца — нацмен,
атомодром — мордомота,
а вокзал — Глазкова,
а колбаса — Блока,
Нину — Бунин,
Неруду — дурень,
USA — Васю,
Асаркана — краса
кафе-дамы («Made фак!»),
а Милан — налима,
а навагу — Гавана,
а клопа — полка,
вошь — шов,
гниду — пудинг,
а кота — патока,
сыр — крыс,
а шакала — каша,
а Ватто — Оттава.
А в Вене рвало Лавренёва.
О, моде Вены неведомо,
как
я *****я, слабея.
Я спился, слипся
и дур груди
лапал.
Яйца как акация —
висят. Я сив
и вял. Если пил — се ля ви!
Я — зюзя,
а был — глыба,
и хером орехи
колотил и толок.
Девовед
и гомо, помоги!
— Рад бы, рад, да рыб дар —
море зооозером…
Видно ил лимана, миллион див —
яромира дар и моря,
волн лов
и ход, — звоня пьяно, гоня пьяно вздохи
моря. Мол угнетен гулом. Я ром
тяну (мечту тут чем унять?).
Тяну я ром. Мечта — шатче моря. Унять
ее
ропот, шик, ума гудение и недуга муки штопор…
Дару моря не цензор, гул угроз не ценя, я рому рад —
тянул, и, боле не будоража, жар одубенело бил. Унять
зорь гул и силу гроз…
Но с овиди вижу: гнется марс. Вышел пират, стар и плешив, срамя стеньгу. Живи, диво-сон —
корсар-ас — рок миробоен! Кормила дал им рок. Необорим корсара срок!
И лавы (звонче ветра завывы в азарте!) вечно взывали:
«Ас, ура! Пари, мира паруса!»
О видение! И не диво,
а так азартила палитра заката:
моревером
витал, зорок, скор, озлатив
море. Вил, кружа в ажур кливером,
иерохореи.
Вот еврокитча мажор-декор! В марине пен и рам, в роке, дрожа — мачт и корветов
гнется стеньг
лес… Ура, карусель
вод, адоворота заторовод адов!
И мяли мили, тупили кили пути ли милями,
или милипуты по туче мечут топы? Тупили мили
яро мытари-пираты — моря
сноб или Билли Бонс?
Вор Рима? Фрайер Марселя?.. А галс смотан на кливере. Перевил канатом, слагая лес рам, рей… Арфа миров!
И лови, фразер грез, арф и воли
яроморя
веерохореев
ум, магии гамму! —
и нимбом обмини
аса,
удивись и видописи, подивись и виду
юнг — ох и сила души! — и микрозоркими, ишь, удались! — их огню —
ура! («Жару, салаги!» — мигал ас.) Ура! Жару!
(Ас: «Аминь!») Они — синоним аса:
и мы-де, смена, канем седыми.
У моря не ревизор гулу гроз, и верен я рому!
Асу рапортую, опьянен — я пою утро, паруса
и китоботики.
О видение! И не диво?
Или — море сна?.. Море! О, мое романсеро! Мили
уже режу
мотоботом,
одно рьяно гоня рондо
вод — адоворохи, хоровод адов
моторов, водоверти пик! — и кипит рев водоворотом,
смял клямс
и гнет стеньги,
гнет и битенг,
и ералашем смешала реи
и лес рам, — и лес, и лисели, марсели…
Яро мы боролись — силоробы моря,
мореходы — в выдохе ром!
Ах и лисы, рыси! Лиха
сила-темногон! Метались,
как
ада чада:
«SOS! SOS! SOS!»
Ах и лиха
сила вод… О, довались
мотоботом!
А были вынесены в илы, ба! —
то бот
летел в адоверчи чрево, да влетел
в ила залив.
(Я еле, белым, влетел, в мыле белея,
а рутина мук былую улыбку манит.) Ура
необоримым! В атомы вымотав, мы миробоен
и ига мономагии
мир — гримасу с Иисуса, мир-грим,
вымыв —
мир адоворотом моторов одарим!
Магии максириска мигам,
юнг огню —
ура! День, гори! Мир огнедару
иеромагии, ига морей,
маревоверам
яромира, зари моря!
Кабак
воледелов
хорош, тесен — лавина и лава лиан, и вал несет шорох…
Нам уши Шуман
радовал, славя вал-славодар,
как
жен одаряя — Радонеж.
И мачтами, и матчами
манит, и нам
море, мир — примером.
Я о матче мира — пари, мечта моя,
и муз изуми!
Мудри, мир дум,
соли силос,
икоты вытоки!
А нам у того, в озере, березового тумана
утра — замер, омыт, серебрян яр бересты морем; азарту
ли сиянья и сил
удивяся, виду
мира, — доведя, дев одарим —
мы ли милым
мир берестой отсеребрим!