— Джеймс, спасибо за оценку моих скромных заслуг, но ты так говоришь, как будто прощаешься со мной. Надо сейчас всем собраться в кулак и пробиться. За двумя соседними виллами, рядом с примыкающим к Лафайет Авеню сквером стоят два вертолета национальной гвардии, идет разгрузка боеприпасов. Нужно пробиться туда и попытаться захватить вертолет.

— Нет, Боб. Я принял решение умереть здесь, на этих холмах Стейтен-Айленда. Мне пути назад нет. Если сможешь вырваться, запомни телефон в Нью-Йорке. И Блейк назвал Фаулеру номер телефона одного из связных Столберга. Пробирайся в Техас. Если доберешься до Далласа, пробейся к Джону Маккою, это известный миллиардер, да ты из сообщений знаешь, что он возглавил Техас до выборов. Произнесешь слова — “Северная комета” и тебя сразу проведут ” нему. Расскажешь ему, как мы здесь умирали за Америку. И второе. Говорю это только тебе. Я не индеец, я эмигрант из России, наполовину русский, наполовину казах. Так что успеха тебе, возьми часть моих ребят. — Но Боб Фаулер наотрез отказался бросать Блейка, и после короткого спора они решили попробовать пробиться и захватить вертолеты. Спровоцировав ложную атаку в противоположном направлении, они как тени, без выстрелов ринулись на юг к соседним домам, за которыми рядом со сквером стояли вертолеты. Но все было блокировано, и их встретил кинжальный огонь пулеметов. Блейк крикнул: “Только вперед”! Тремя выстрелами из гранатометов, они подавили пулеметы и, не давая опомниться морской пехоте, мечами прорубились сквозь нее, потеряв при этом 9 человек.

Выскочив на Лафайет Авеню, они увидели только один вертолет. Видимо, в пылу боя они не заметили, как взлетел второй. В этот момент раздался взрыв. Это один из оставшихся в живых морских пехотинцев выстрелил по ним из гранатомета. И тут же раздалось еще несколько взрывов гранат. Но Фаулер, развернувшись, огненным смерчем из шестиствольного ручного пулемета разметал еще один заслон морской пехоты, который они не заметили в горячке боя. Он не обращал внимания на то, что из его предплечья хлестала кровь от осколков гранаты. И в этот момент он услышал крик: “Блейк убит!”

Швырнув пулемет, он бросился к Блейку, который лежал, обливаясь кровью. От разрыва гранаты, выпущенной из гранатомета, ему словно бритвой отсекло ногу ниже колена, раздробило предплечье и несколько осколков попало в живот. Фаулер подхватил умирающего Блейка на руки, закричал оставшимся в живых товарищам: “К вертолету!” и бросился заливаемый кровью Блейка вперед, понимая, что у них есть только пара минут.

Через минуту захваченный вертолет взлетел благодаря тому, что двигатель, не успев остыть, быстро набрал обороты. Фаулер и сам будучи в свое время “зеленым беретом”, умел управлять вертолетом. Но у него был классный пилот Чак Моррис, которого он все время берег, понимая, что вырваться из ада, который им предстояло сотворить в Стейтен-Айленде, можно будет только в случае захвата вертолета, наиболее мобильного средства доставки морской пехоты и национальных гвардейцев в кризисных ситуациях.

Чак знал свое дело и быстро поднял машину в воздух, погасив все бортовые огни. На счастье, баки вертолета были почти полные. Прижимаясь от радаров поближе к холмистой местности, он направил вертолет к береговой кромке соседнего штата Нью-Джерси, намереваясь таким путем уйти от всевидящего ока следящей техники. Он планировал долететь до поселка Киптопик, на южной оконечности полуострова, на стыке Атлантики и Чесапакского залива, входившего в штат Виргиния. Там жил его приятель, тоже пилот.

От Нью-Йорка до Киптопика было 270 миль. Горючего должно было хватить. А там он надеялся с помощью друга раздобыть горючее и дозаправиться, чтобы добраться до свободной теперь Африкании. До ее первого штата Южная Каролина будет около 250–260 миль, а это значит, что сумеют туда добраться еще до рассвета. Наступающая ночь была их спасением, а Чак знал свое дело и восточное побережье страны знал, как свои пять пальцев.

А в чреве летящего вертолета, могучий и весь в крови, белый парень Боб Фаулер, рыдал над мертвым телом русского казаха Блейка-Текильбаева, ставшего волей судьбы американцем Джеймсом Блейком, отдавшим свою жизнь за то, чтобы на земле никогда больше не было ИЗМов, разделяющих народы, ненавидевшим сионизм, который после зачатых им коммунизма и фашизма, породил новый, еще более опасный для человечества вирус — сионо-фашистскую демократию — суперзло конца двадцатого века, которое, презрев память пятидесяти миллионов погибших в борьбе с фашизмом, начало готовить третью мировую войну, ломая главные достижения землян после второй мировой войны — международные договора о незыблемости послевоенных границ. Разрушив Советский Союз, они решили, что могут теперь установить свое мировое господство и диктовать всему миру, как ему нужно жить. Но посеяв бурю, они пожали ад!

Блейку уже не суждено будет узнать, что улетавшие от зачумлённой масонством и сионизмом Америки пятеро израненных парней, двое белых, двое черных и один пуэрториканец, доберутся в конце концов до маленького городка Мертл-Бич на берегу Атлантического океана в Южной Каролине, откуда их с телом Блейка-Текильбаева доставят в Новый Орлеан и сотни тысяч собравшихся на площади людей будут приветствовать их как героев.

Затем, по приглашению главного Координатора Техаса Джона Маккоя, они переедут в Даллас, где им будут вручены высшие награды республики. А 22 апреля, в торжественной обстановке, при спущенных знаменах и объявленном трауре, простого парня из далекой России похоронят как национального героя. Боб Фаулер и Чак Моррис останутся в Техасе и вольются в создаваемые уже структуры безопасности президента Техаса. Джерри Уильяме и Кевин Рой вернутся в более родную им черную Африканию и осядут в Новом Орлеане. А пуэрториканец Стив Рикардо уедет во Флориду, ставшую теперь Новой Кубой, собирающей всех латиноамериканцев, чтобы строить свое государство…

17 апреля 2006 года, Вашингтон, вечер.

Столица, еще месяц назад могущественной империи мира, под жестокими ударами судьбы и тех, кто гениально воплотил в жизнь мечту сотен миллионов людей об отмщении ненавистной и наглой, варварской и преступной, подлой и презираемой Америке, выпускала пар снисходительности и покровительства к своим ближайшим союзникам, превосходства и наглости по отношению к другим странам. Спесь ее политиков и магнатов, привыкших диктовать, поучать, угрожать и выкручивать руки партнерам и противникам, теперь ушла в прошлое. США сотрясали удары, которые были близки к тем, какие наносились по России в ХХ-м веке. Америке неведомы были глобальные катастрофы и проблемы политического и экономического характера. Теперь все обрушилось не нее внезапно и сразу.

Правительство и президент практически не уходили из своих кабинетов. Все работали с нечеловеческим напряжением нервов и сил. Казалось, что разрешение кризиса с захватом террористами атомных электростанций должно было хоть на короткое время вдохнуть уверенность в возможность решения всех возникших проблем и с финансовым кризисом и проблемой массового сепаратизма. Но глобальная катастрофа в Калифорнии опрокинула последние надежды на возможность стабилизации ситуации.

Еще больше усугубило положение страшное сообщение о погромах и кровавых беспорядках возникших в Нью-Йорке, а затем и в десятке крупнейших городов восточных и центральных штатов США. Обстановка в Вашингтоне была под контролем. Основные магистрали патрулировали полиция и части национальной гвардии, введенные в город. Вся территория в радиусе полумили от Белого дома была взята под контроль морской пехоты и агентов ФБР. Зенитно-ракетные комплексы взяли в кольцо все воздушное пространство над резиденцией президента и штаб-квартирами ЦРУ, ФБР, Пентагона, Госдепартамента, ряда важнейших министерств, международного аэропорта и военно-воздушной базы, где базировались самолеты ВВС-1 и ВВС-2, перевозившие президента и вице-президента страны.

Всем было ясно, что ситуацию в Техасе, в южных штатах, во Флориде и на Западе страны, в нормальное русло силовым порядком не вернуть. Начнется гражданская война, в которой погибнут миллионы, а цель может быть и не достигнута. Страна окажется не только расколотой, но сильно ослабленной и потерявшей свою ведущую роль в мире. Наиболее приемлемым казался вариант блокады и переговоров, давления и силового шантажа.