– Ты вынуждаешь меня совершить первое в истории моей секты предательство, – мотая головой, прохрипел он.
– Я бы на твоем месте задумался, кому ты служишь, – жестко отвечал Дордже Ранг, – Пятьсот лет назад твою секту создали как защиту от гулей. Цена была ужасная, но многие шли на эту жертву добровольно, – ради спокойствия и мира на этой земле. Что сейчас несете вы, кроме ужаса и отвращения, – вы, которыми пугают детей?
Громадные плечи Хух-Хто опустились еще ниже.
– Преданность князья Ургаха – это то немногое, что еще заставляет многих считать нас людьми, – наконец, уронил он, не поднимая головы, – А то, как именно нести людям благо, каждый понимает по- своему.
В сердце Ицхаль его слова вошли острой ледяной иголочкой. Когда-то в детстве она слышала от отца сказку о страшном драконе, поселившемся на склонах гор. Богатырь за богатырем уходили в горы, и никто из них не вернулся. И вот, устав ждать, в горы решил отправиться сам молодой князь. Он нашел дракона свернувшимся на груде золота, и бился с ним, и убил его. Перед смертью же дракон сказал ему, что вечен, добавив загадочное: " Теперь ты – дракон!" И потянулись пальцы князя к золоту, и скрючились, и начали превращаться в драконьи лапы…
Убийство. Она планирует убийство родного брата. Как и все ее братья, убивавшие друг друга ради трона одного за другим.
Она в молчаливой муке вскинула глаза на Дордже Ранга.
– Я рад, что ты чувствуешь это, – жрец стал очень серьезным, – Иногда все мы совершаем то, чего вовсе не хотели. И словами о малой крови не оправдать себя никогда. Но от этого ничего не меняется, – именно малой кровью… Тебе просто придется взять эту ношу и нести, не в силах ни оправдаться, ни искупить вину. Если ты оставишь в живых своего брата, – потеряешь сына. А, может, не только сына, но и свою страну. И теперь ты не имеешь права отказаться: мы все здесь уже слишком далеко зашли. Иногда…боги посылают нам такие испытания. Прости, дитя.
– Я все-таки ургашская княжна, – Ицхаль вскинула голову и быстро, мрачно улыбнулась, – Я не дрогну. Быть может, я войду в летописи под именем Ицхаль Проклятой, но эти летописи, по крайней мере, будут написаны ургашским письмом.
Глава 15 Трон мертвеца.
Илуге въезжал в Йоднапанасат по Усуль – Дороге Молитв, торжественно и неторопливо. Он ехал рядом и Юэ, (так звали молоденького хайбэ) и Чиркеном, – во главе колонны куаньлинов, выпрямив спину, с развязанными руками и презрительной и властной маской на лице. В глубине души он был благодарен куаньлину за то, что его не приволокут в Ургах, – его, в чьих жилах течет кровь этих князей, – за хвостом кобылицы, грязного и окровавленного. В результате он так и не знал, как поступил бы, если бы не преждевременное бегство Баргузена. Но зато знал точно, что, если бы он выбрал бегство, его ждала бы столь же бесславная смерть под стрелами. Смерть труса. Возможно, это Аргун Великий удержал его, чтобы дать умереть с достоинством.
Юэ специально разбил последний привал неподалеку от столицы, чтобы его воины могли смыть многодневную грязь в маленькой и холодной речке, стекавшей с гор.
– Мы едем на собственную казнь с удивительной торжественностью, – бормотал Чиркен, когда Илуге аккуратно бинтовал ему рану. Прометавшись две ночи в бреду, сейчас он уже чувствовал себя лучше. Опасная краснота вокруг раны пошла на убыль, и теперь Чиркен мог передвигаться самостоятельно. О смерти Баргузена оба не говорили.
– Лучше молчи, – велел ему Илуге. В голове крутились разные варианты будущего разговора с хайбэ. Как знать, возможно, Чиркену и удастся сохранить жизнь. В конце концов, Ригванапади нужен только он, Илуге.
Интересно, Джурджаган уже знает? Мои воины сотрут тебя в порошок, дядя.
Или нет?
В любом случае, ему уже будет все равно.
Илуге чувствовал внутри себя мрачную собранность. Все нескончаемые заботы отлетели прочь, подобно пыли, которую стряхивают с сапог, прежде чем войти.
Я думаю, что смогу достойно встретить твой поцелуй, Исмет Тишайшая.Тем более, что я знаю, как он может быть сладок…
Юэ выслал к князю вестника только тогда, когда золотые крыши дворца в Йоднапанасат вспыхнули на утреннем солнце нестерпимым сверкающим племенем.
Как красиво, Великое Небо! Как красиво!
Все чувства Илуге обострились до предела. Мир вокруг сиял яркими чистыми красками, каждый глоток воздуха дарил ни с чем не сравнимое наслаждение. Ноздри Илуге ощущали несущийся с горных лугов запах цветов и трав, запах кипарисовых рощ на дальнем берегу, запах нагретой, утомленной солнцем земли. Снег на вершинах гор слепил взгляд, отдыхавший в глубокой густо-синей тени ущелий и на заросших низким мелким кустарничком склонах, на которых в это время, должно быть, кишмя кишит разная мелкая живность, радуясь коротким мгновениям тепла. Высоко в небе парил снежный гриф. Белые перья на концах крыльев, словно длинные чуткие пальцы, ловили легкий ветер и покачивали птицу в его ладонях.
"Будь со мной, – мысленно попросил Илуге, – Помоги мне выдержать все до конца."
Хайбэ Юэ, ехавший рядом с ним, был тоже мрачен и сосредоточен.
– Ты должен радоваться, хайбэ, – не без яда произнес Илуге, щуря глаза на вспыхивавший белым и розовым город, привольно раскинувшийся на обрывистых склонах гор, – Тебя ждет награда.
Красиво изогнутые губы Юэ сморщились.
– Награда хороша тогда, когда сам считаешь себя достойной ее, – нехотя произнес он.
– А что было бы наградой, которой ты бы захотел? – как можно спокойнее спросил Илуге. Ему отчего-то хотелось продолжать и продолжать этот болезненно странный разговор.
Хайбэ бросил на него быстрый хмурый взгляд.
– Уехать отсюда, – коротко сказал он и чуть тронул поводья коня, знаменуя конец разговора.
Какое-то время Илуге размышлял, не подразнить ли ему еще хайбэ, но потом он оставил занятие как недостойное. Дальше он ехал молча, полностью погрузившись в себя.
На вьезде в Йоднапанасат, – удивительная прыткость! – их встретил сам Пан Цун во главе целого войска, спешно построенного ради такого случая.
Холодно кивнув Юэ, толстый суетливый человек в розово-красном халате подскочил к нему и тут же властно заверещал, отдавая приказы. Илуге немедленно заломили руки за спину. Юэ с красным от гнева лицом, не глядя на него, молча отъехал назад, в хвост колонны.
Процессия вошла в город. Видимо, весть каким-то образом просочилась на городские улицы, поскольку для раннего утра толпы, на глазах собиравшиеся на улицах, были слишком оживленными. Илуге заметил, что, в отличие от Чод с его разношерстным населением, здесь толпа была почти однородной и состояла из монахов, которых можно было отличить лишь по цвету бесформенных балахонов и эмблемам школ, нашитых на них. Кроме того, в отличие от горластых обитателей Чод, эта толпа была на редкость молчаливой. Они просто стояли и смотрели, и было в этом молчаливом пристальном разглядывании что-то пугающее. Илуге невольно выше вздернул подбородок. Шлем он давно потерял и теперь его длинные белые волосы трепал ветер, раздражающе залепляя глаза и рот.
Монахов становилось все больше, и человек в розовом, явно чувствуя себя неуютно, приказал плотнее сомкнуть вокруг Илуге кольцо воинов. Илуге едва заметно усмехнулся.
Площадь перед дворцом была до того плотно забита людьми, что колонная воинов в замешательстве остановилась. Наконец, человек в розовом выехал вперед, и начал что-то выкрикивать на ломаном ургашском языке. Никто не пошевельнулся.
Старик не лгал. Здесь действительно властителю не достает популярности. Эти люди могли бы пойти за мной…
После томительного ожидания на широком балконе появился сам князь Ригванапади, – то ли привлеченный шумом, то ли извещенный о неожиданном препятствии.
Илуге получил достаточно уроков от Элиры и своей матери, чтобы понимать почти все, сказанное им:
– В наши руки попал еще один варвар, коварно напавший на землю Ургаха! – громко сказал князь, и его голос разнесся над площадью, – Я, вашей властью и милостью Падме князь Ургаха, буду вершить над ним правосудие. Если вина этого человека будет установлена, – а в этом нет сомнений, – он будет казнен, и спокойствие наших границ будет восстановлено. Надеюсь, вы все еще не забыли печальные события недавних лет, когда орды вонючих варваров заполнили Йоднапанасат, грабя и убивая. Расступитесь и дайте мне совершить правосудие!