— Тогда как ты можешь объяснить нулевой результат исследований твоего организма? Я ведь тебе уже рассказывал о том, какие ресурсы ко всему этому подключены. Любое существо, какой бы сложной структурой оно не обладало, можно разложить до внутриклеточного, генного строения и еще много-много глубже и с легкостью во всем разобраться.

— Но ты ведь сам говорил, что Процессор произвел изменения в моем организме, ведь так?

— Да.

— Ну, вот тебе и ответ. Эти изменения, видимо, таковы, что теперь мой организм не подвластен всей вашей технике, — я почувствовал сомнение моего мохнатого друга.

— Не все так просто, Крис. Очень все это похоже на исследование самого Процессора. Он так же, как и твой организм теперь, сопротивлялся любому проникновению извне.

— Но почему я тогда этого не ощущаю?

— Мы не можем этого объяснить, но мне кажется, что прошло очень мало времени с того момента, когда ты ощутил его влияние на себе. Все твои открытия еще впереди. А сейчас позволь им попробовать еще раз.

— Да сколько угодно, — ответил я, поудобнее устраиваясь в своем ложе.

Мне теперь стало спокойнее: никто теперь без моего ведома не сможет копаться внутри меня. А если все-таки дать им такое разрешение? — Я колебался, — нет, время экспериментов еще не пришло, я это чувствовал. Что-то растет, зреет и потихоньку охватывает меня, но я просто не могу еще понять толком, что же это со мной происходит. Надо сначала самому разобраться во всем, а потом уже разрешать себя исследовать другим, а может и не надо никого допускать в себя, мне кажется, что то, что находится внутри меня, знает это лучше, доверюсь я своему чувству, а время покажет прав я или нет.

И пока я так себе размышлял, вторая попытка закономерно повторила результат первой.

Я вылез из своего ложа, ко мне подошел Норум и еще целая куча других таких же, похожих на врачей, одетых в разные удивительной формы одежды. И судя по их то ли мордам, то ли лицам, они испытывали большое разочарование. Мне их, в общем-то, было не очень жаль, несмотря на все их потраченные усилия, неприятно чувствовать себя букашкой под микроскопом. Нечего проводить над ничего не знающим человеком эксперимент, а потом заглядывать внутрь, чтобы посмотреть, что там такое получилось. Но естественно, я им ничего такого не сказал. Думаю, что только Лео мог догадаться, что я на сей счет подумал, но неуверен. А на более низком уровне я поблагодарил господина Норума и его коллег за работу и добавил, что в любое время я к их услугам. Потом обратился к Лео:

— Ну что, дружок, какие наши дальнейшие планы. Мне бы очень хотелось вернуться в свою настоящую квартиру, а этот безразмерный зал со всеми находящимися в нем потрохами отправить куда-нибудь в другое место, подальше отсюда.

— Пространственная свертка этого участка пространства будет сейчас произведена, но для этого, если мы не хотим за ними последовать, надо выйти из твоей квартиры.

— Хорошо, пойдем на лестничную клетку, перекурим.

— Разве ты куришь?

— Да это только так говориться, идем быстрее, мне надоело все это, я устал и хочу есть, — потом добавил в сове оправдание, — Ты, дорогой мой, извини меня, но уж больно я недолюбливаю всех врачей, хотя умом и сознаю, как они нам всем нужны.

Еще раз всех поблагодарив, мы с Лео вышли, захлопнули за собой дверь и стали ждать ухода гостей. Эту свертку я, как и Лео, почувствовал: как будто совсем рядом почти беззвучно лопнула тонкая струна, я почувствовал внутренний толчок — и все закончилось.

Открыв дверь, мы вошли, все было как и прежде, а от моих недавних гостей не осталось и следа, можно подумать, что все это мне померещилось.

Мы пошли на кухню, собираясь перекусить. По дороге я подумал, что уже отношусь ко всем этим чудесам, происходящим со мной, совершенно спокойно, как к чему-то само собой разумеющемуся. А ведь совсем недавно я был такой же, как и все, и если бы кто-нибудь мне рассказал, что такое возможно, я бы посмеялся и только, а теперь вот сам во всем этом участвую да еще и центральной фигурой, и, как я понимаю, это еще только начало всех событий.

А в кухне я соорудил себе огромных размеров бутерброд с такой же огромной кружкой холодного сока, Лео удовольствовался мясными консервами и водой. И должен признаться, что сначала я испытывал некоторые угрызения совести, что кормлю представителя иной цивилизации собачьими консервами, но Лео отнесся к этому совершенно естественно, сказав, что для данной формы такое питание наиболее оптимально, а если ему будет чего-либо не хватать, то он об этом побеспокоится сам. После этого я успокоился на этот счет, и больше мы к этому вопросу никогда не возвращались. Мы всегда в дальнейшем питались одинаково, что я ел, то и он.

Перебравшись в комнату, я упал на свой любимый диван, Лео уютно устроился рядом, я включил телевизор и стал думать с чего начать завтрашний день, но постепенно усталость, сытный обед и все пережитое за день взяло свое, и я погрузился в сон.

Я летел куда-то во тьме, стремительно погружался все глубже и глубже, темнота вокруг меня становилась все более непроницаемой, и я начинал испытывать даже не страх, а головокружение от такого стремительного падения в бездну. Но вот падение постепенно замедлилось и совсем прекратилось. Потом кромешную тьму в отдалении прорезала змеистая серебряная молния, затем еще одна и еще. Их становилось все больше и больше, они стремительно неслись из темноты ко мне, пока не охватили меня со всех сторон вспыхивающим кольцом. Некоторое время серебристый хоровод их кружил вокруг меня, не приближаясь и не удаляясь, потом все они разом стремительно рванулись ко мне. Их горячие, почти обжигающие разряды вонзались в мое тело, я был весь ими пронизан, каждая моя клеточка трепетала. Потом издалека донесся звук, оборвался, опять повторился, потом звуков стало больше, они сплелись в мелодию с очень сложным ритмом. Подчиняясь этому ритму, затанцевали и забились во мне молнии. Но странно, боли я не ощущал, наоборот, горячее приятное тепло заполняло меня, я словно купался в разрядах. Постепенно ритм, сначала такой сложный, жесткий и быстрый, начал замедляться, упрощаться, все больше становилось в мелодии пауз, она уже не казалась такой гармоничной и, наконец, музыка смолкла. Исчезли и молнии, совершенная тишина и темнота окружали меня. И вот в этой темноте от меня во все стороны начало распространяться призрачное, сначала слабое, потом все более сильное, разгорающееся сияние. Через мгновение ослепительный свет залил все вокруг. Достигнув своего максимума, свет стал постепенно исчезать, пока вокруг опять не воцарилась тишина и темнота. И в этой темноте мне было очень уютно и спокойно. Крепкий сон без сновидений сковал меня.

Спал я крепко, как никогда, и проснулся четырнадцать часов спустя свежим и бодрым, рядом со мной все еще сопел во сне Лео.

Утро выдалось, как на заказ великолепным, спокойным и солнечным. Стараясь не разбудить Лео, я пробрался на кухню, поставил вариться кофе, а сам залез под душ. Когда я вернулся на кухню, кофе был готов, а возле стола, то и дело зевая, сидел Лео.

— Привет, дружище, ну мы и дали сегодня, никогда так крепко не спал.

— Мне кажется, что это был не совсем обычный сон.

— Как это?

— А так, уже вовсю идет перестройка в тебе, Процессор активно включился в работу, пауза кончилась, разве ты не чувствуешь?

— Чувствую — не чувствую, мне хорошо, утро прекрасное и мне совсем не хочется сейчас заниматься обсуждением моего состояния. У нас впереди масса дел.

— Какие еще дела, ведь с сегодняшнего дня ты в отпуске, забыл?

— Нет, не забыл, все правильно, но дел много. Надо заказать билеты на самолет, приготовиться к самой поездке, заехать к родителям.

— Разве мы уезжаем?

— Лео, мы сматываемся отсюда так быстро, как только это возможно. Я хочу тебя познакомить с самой прекрасной девушкой на всей Земле, — и от избытка чувств я схватил упирающегося, рычащего Лео в охапку и закружился с ним по комнате.