— Ты убил двоих моих людей. Ты должен заплатить за это.

Тут я услышал звон конской сбруи, далеко разносящийся по притихшему лесу.

Хомэйны насторожились — и тут из-за деревьев показался всадник. ему дорогу. С другой стороны к арфисту тихо приблизился Сторр.

И чары пали.

Я протянул руку и, перехватив меч за клинок, высвободил его из осторожных руг Лахлэна. Меч был все еще горячим — но не настолько, чтобы обжечь меня. Это просто напомнило мне о том, что произошло здесь несколько минут назад.

Лахлэн стоял неподвижно — теперь в его руках оставались только свернутые рукавицы. Он ждал — молча, но я чувствовал, что с каждым шагом Сторра и Финна его напряжение растет. Я сам, напротив, успокоился: ситуация была теперь в наших руках. И чародей-арфист ничего не мог сделать с нами.

Финн остановился прямо перед Лахлэном:

— Остальные мертвы.

— Ты убил их? — начал арфист растерянно. — Но я поручил им…

— Да, — насмешливо согласился Финн. — Я предпочитаю не рисковать.

Лахлэн хотел было возразить, но передумал. Я видел, как застыло на миг его лицо. Затем он снова попытался объяснить:

— Ты отнял четверых людей у армии Кэриллона. И в бою вы недосчитаетесь четверых солдат. Финн улыбнулся — но как-то невесело:

— Лучше армия Кэриллона потеряет четверых солдат, чем самого Кэриллона.

Лахлэн бросил на меня острый взгляд:

— Вы не верите мне, когда я говорю, что хочу только помочь вам. Что ж, я понимаю это. Но он — Чэйсули. Он может выведать у меня правду. Мне ведомы его дары — ибо я обладаю своими дарами…

— И, обладая ими, ты можешь противостоять мне, — заметил Финн.

Лахлэн покачал головой:

— Когда в моих руках нет арфы, я лишен и магической силы. И я не Айлини, потому ты можешь не опасаться утратить силу.

Мгновенно руки Финна взлетели к голове арфиста — Лахлэн не успел отcтранитьcя. Ладони Чэйсули легли на виски арфиста, словно он хотел раздавить Лахлэну череп — но не сделал этого. Лахлэн поднял руки, словно хотел освободиться, отстранить Финна — но замер, руки его безвольно упали вдоль тела.

…Когда взгляд Финна снова стал осмысленным, мой ленник посмотрел на меня:

— Он арфист, целитель и священник. Это я сумел понять. Но — больше ничего.

Возможно он только старался уверить нас в чистоте своих намерений, но, во всяком случае, его разум хорошо защищен.

— Служит ли он Беллэму или Тинстару?

— По видимости, нет, — Финн дал мне ясно понять, что вовсе не уверен в этом до конца.

Я принялся счищать с клинка копоть и пепел:

— Если он не служит ни Тинстару, ни Беллэму, тогда — кому же? Он вполне мог убить меня с помощью своей арфы или отнять у меня разум… он вполне мог бы получить от Беллэма награду золотом — за труп или за безумца, — эта мысль заставила меня болезненно поморщиться. — Он мог даже использовать этих хомэйнов в качестве почетного эскорта — такую власть имеет его арфа. Но он не сделал ничего подобного…

— Мне убить его?

Прищурившись, я смотрел на рубин, становившийся все темнее по мере того, как вокруг нас сгущались сумерки.

— Обычно арфисты не бывают наемными убийцами. Они вполне способны на мелкие интриги — кажется, это у них в крови — но я еще никогда не слышал, чтобы хоть один из них запятнал себя кровью.

— Любого человека можно купить за золото — было бы золота достаточно.

Я поднял брови и ухмыльнулся:

— И Чэйсули тоже, а?

Финн поморщился. И что сказать, его браслеты и серьга были настоящим сокровищем — навряд ли золото могло стать для него большим искушением. Как и для любого другого воина.

— Он не Чэйсули, — последовал краткий ответ, я прекрасно понимал, что имел в виду Финн.

— Нет, — со вздохом согласился я. — Но, возможно, он — всего лишь соглядатай, а не наемный убийца. С соглядатаями можно иметь дело, временами они даже полезны. Иначе как бы мы сумели все эти пять лет водить за нос Беллэма?

Я снова улыбнулся. Беллэм действительно посылал соглядатаев по нашему следу. Пятеро из них даже разыскали нас. Мы предлагали каждому из них выполнить наше задание: сообщить Беллэму, что мы находимся в совершенно другом месте, обычно в нескольких тысячах лиг от нашего действительного местонахождения. Трое из них согласились.

Остальных мы убили.

— То есть, ты хочешь его использовать, — ровным голосом сказал Финн — но я прочел в его глазах недовольство.

— Мы возьмем его с собой и посмотрим, каковы его истинные намерения.

— Ты пошел по скользкой дорожке, Кэриллон.

— Она и без того достаточно скользкая. Одной опасностью больше, одной меньше. — выражение, возникшее на лице Финна, заставило меня сперва улыбнуться, потом рассмеяться. — А заодно и ты потренируешься, ленник мой. Ты слишком уж медлил прийти мне на помощь — Прежде чем я добрался до арфы, мне пришлось убить четверых.

Несмотря на вызов, прозвучавший в этих словах, Финн нахмурился. Я понял, что мои слова задели его — ведь он действительно помедлил. Появился быстрее, чем это мог бы сделать любой другой — и все же недостаточно быстро для воина Чэйсули.

— Ты стареешь, Финн, — я развел руками. — Отпустим нашего арфиста.

Посмотрим, что он станет делать.

Финн повиновался. Лахлэн пошатнулся, но выпрямился, осторожно ощупывая голову. Его взгляд все еще оставался мутным.

— Вы закончили?

— Более чем, — уверил его я. — А теперь расскажи нам, с чего это ты вдруг собрался помогать мне. Арфист потер лоб, пытаясь собраться с мыслями.

— Вся жизнь арфиста в том, чтобы слагать песни о героях и великих деяниях Вы оба — вы и ваш Чэйсули — одновременно и герои, и сама история. Если бы вы слышали, что рассказывают о вас… — он широко улыбнулся, похоже, окончательно придя в себя.

— Слава арфиста — в том, чтобы прославлять других. И отправиться в путь с Кэриллоном Хомейнским и его ленником-Чэйсули — не самое скверное, что можно пожелать арфисту.

— Верно, не самое худшее, — согласился я, пусть его думает об этих словах, что хочет.

Мгновением позже Лахлэн указал в сторону очага:

— Костер погас, если вы того пожелаете, я могу снова разжечь его.

Он был прав во время битвы с хомэйнами мы умудрились навалить в очаг достаточно снега.

— У меня есть кресало, — сказал я.

— Дрова отсырели. Я сумею разжечь костер с гораздо меньшим трудом, чем вы, — Лахлэн повернулся к коню, намереваясь взять арфу, но Сторр преградил ему путь. Арфист побледнел и взглянул на меня.

Я улыбнулся:

— Сторр обычно исполняет волю Финна — когда у него нет на этот счет другого мнения.

Лахлэн не сдвинулся с места. Он ждал. В конце концов Сторр отступил, давая ему дорогу. Арфист снял с седла футляр и шагнул к костру, бережно прижимая к груди надежно защищенную от снега и холода Леди.

— Вы боитесь, что я использую против вас чары?

— И не без оснований, — заметил я.

— Я этого не сделаю, — он тряхнул головой, его тусклые темные волосы рассыпались по плечам при этом движении. — Больше никогда. Только ради вас, если вы пожелаете — но не против. Никогда. У нас слишком много общего.

— Что общего может быть у наемника и арфиста? Лахлэн ухмыльнулся. На лице его возникло то самое выражение, которое я уже видел в прошлый вечер — тихая улыбка, обращенная вовнутрь, словно бы он знал то, что было скрыто от меня, и предпочитал, чтобы так оно и оставалось впредь.

— Я могу быть разным. Кое-что вы уже знаете: арфист, целитель… И однажды придет день, когда вы узнаете остальное.

Я поднял меч и вложил его в ножны — но не сразу, дав Лахлэну возможность рассмотреть рунную вязь на клинке, едва заметную в сумерках.

— Если ты решил совершить преступление, — мягко проговорил я, — лучше остерегись.

Улыбка покинула лицо Лахлэна. Он покачал головой, по-прежнему прижимая арфу к груди:

— Если бы я пожелал вашей смерти, ваш Чэйсули убил бы меня, — он бросил быстрый взгляд на Финна. — Здесь Эллас. Мы уже несколько лет даем приют Чэйсули. Если вы полагаете, что я недооцениваю Финна, смею вас заверить, вы ошибаетесь. В его присутствии вам не нужно опасаться меня. Я все равно ничего не смог бы сделать.