Чичиков великодушно расплатился с портным и, оставшись один, [Далее начато: начал друж<ески?>] стал рассматривать себя на досуге в зеркале, как артист, с эстетическим чувством [Текст “как артист с эстетическим чувством” автор начал исправлять: с эстетическим чувством, как” и затем вернулся к первоначальному. ] и con amore. [Далее начато: Всё 6<ыло>] Оказалось, что всё как-то было еще лучше, чем прежде: щечки интереснее, подбородок заманчивей, белые воротнички давали тон щеке, атласный синий галстук давал тон воротничкам. Новомодные складки манишки давали тон галстуку, богатый бархатный <жилет> давал <тон> манишке, а фрак наваринского дыма с пламенем, блистая, как шелк, давал тон всему. Поворотился направо — хорошо! Поворотился налево — еще лучше! Перегиб такой, как у каммергера [Далее было: или у чиновника, служащего в иностранной коллегии] или у такого господина, который так чешет по-французски, [Далее было: а. что перед ним сам француз — ничего, [который и] который даже и рассердясь не срамит себя русским словом, а выругает по-французски; б. который даже и рассердясь не срамит себя непристойным русским словом; в. который даже и рассердясь [даже и] выбраниться не умеет на русском языке, а распечет деликатным французским словом; г. который даже и рассердясь выбраниться не умеет на русском языке, а распечет отличнейшим французским диалектом] который, даже и рассердясь выбраниться не умеет на русском языке, а распечет французским диалектом. Деликатность такая! Он попробовал, склоня голову несколько на бок, принять позу, как бы адресовался к даме средних лет и последнего просвещения: выходила, просто, картина. Художник, бери кисть и пиши. В удовольствии, он совершил тут же легкой прыжок, вроде антраша. Вздрогнул комод и [Далее начато: упала скля<нка>] шлепнула на землю склянка с одеколоном; но это не причинило никакого помешательства; он назвал, как и следовало, глупую склянку дурой и подумал: “к кому теперь прежде всего явиться. Всего лучше…” Как вдруг в передней — вроде некоторого бряканья сапогов с шпорами и жандарм [Далее начато: сей же час с ружьем] в полном вооружении, [Далее начато: чуть] как <будто> в лице его было целое войско. “Приказано сей же час явиться к генерал-губернатору”. [Далее начато: Вот тебе на! Перед] Чичиков так и обомлел. Перед ним торчало страшилище с усами, лошадиной хвост на голове, через плечо перевязь, через другое перевязь, огромнейший палаш [Далее начато: с правой] привешен к боку. Ему показалось, что при другом [что и с другого] боку висело и ружье, и чорт знает что. Целое войско в одном только. Он начал бы<ло> возражать, [страшило] грубо заговорило: “Приказано сей же час”. [Далее начато: взглян<ув>] Сквозь дверь в переднюю он увидел, что там мелькало и другое страшило, взглянул в окошко, и экипаж. Что тут делать? Так, как был во фраке наваринского пламени с дымом, [Далее начато: отправился] должен был сесть и, дрожа всем телом, отправился к генерал-губернатору, и жандарм с ним. В передней не дали даже и опомнить<ся> ему. “Ступайте, вас князь уже ждет”, сказал дежурный чиновник. Перед ним, как в тумане, мелькнула передняя с курьерами, принимавшими пакеты, потом зала, через которую он прошел, думая только: “вот как схватит, да без суда, [да прямо без суда] без всего, прямо в Сибирь”. Сердце его забилось с такой силою, с какой не бьется [не бьется оно] даже у наиревнивейшего [даже у наибешеннейшего] любовника. Наконец, растворилась роковая дверь, [растворилась перед ним дверь] предстал кабинет, с портфелями, шкафами и книгами, и князь гневный, как сам гнев.
“Губитель, губитель!” сказал Чичиков: [Далее было: он мою душу погубит] “Погубит он мою душу. [Далее было: а. и чуть, не упал в обморок; б. Начато: Как зверь на хищную добычу] Зарежет, как волк агнца!”
“Я вас пощадил, я позволил вам остаться в городе, тогда как вам следовало бы в острог. А вы запятнали себя вновь бесчестнейшим мошенничеством, каким когда-либо запятнал себя человек”. Губы князя дрожали от гнева.
“Каким же, ваше сиятельство, бесчестнейшим поступком и мошенничеством?” [и мошенническим поступком] спросил Чичиков, дрожа всем телом. [Далее начато: Князь устремил]
“Женщина”, произнес князь, подступая несколько ближе и смотря [Далее начато: прогла <тывая? >] прямо в глаза Чичикову: “женщина, которая подписывала по вашей диктовке завещание, схвачена и станет с вами на очную ставку”:
Чичиков стал бледен, [Чичиков сделался] как полотно. “Ваше сиятельство, скажу [Я скажу] всю истину дела. Я виноват; точно, виноват, но не так виноват: меня обнесли враги”.
“Вас не может никто обнесть, потому что в вас мерзостей в несколько раз больше того, что может <выдумать> последний лжец. [Далее начато: Вы в жизни не делали] Вы во всю жизнь, я думаю, не делали небесчестного дела. Всякая копейка, добытая вами, добыта бесчестней<шим образом >, есть воровство и бесчестнейшее дело, за которое кнут и Сибирь. Нет, теперь полно. С сей же минуты будешь отведен в острог, и там, [Далее начато: должен] наряду с последними мерзавцами и разбойниками, ты должен <ждать> разрешенья участи своей. И это милостиво еще, [Далее начато: ты ху<же>] потому что <ты> хуже их в несколько <раз>: они в армяке и тулупе, а ты…” Он взглянул на фрак наваринского пламени с дымом и, взявшись за шнурок, позвонил.
“Ваше сиятельство”, вскрикнул Чичиков: [Далее начато: <1 нрзб.> повалился на землю] “умилосердитесь. Вы отец семейства. Не меня пощадите, [Далее начато: врешь] старуха мать”.
“Врешь”, вскрикнул гневно князь. “Так же ты меня тогда умолял детьми и семейством, которых у тебя никогда не было, теперь матерью”.
“Ваше сиятельство, я мерзавец и последний негодяй”, сказал Чичиков голосом [Не дописано. ] “Я действительно лгал, я не имел ни детей, ни семейства; но, вот бог свидетель, я всегда хотел иметь жену, исполнить долг человека и гражданина, чтобы действительно потом заслужить уваженье граждан и начальства. Но что за бедственные стечения обстоятельств. [Далее начато: Потом] Кровью, ваше сиятельство, кровью нужно было добывать насущное существование. На всяком шагу соблазны и искушенье… враги, и губители, и похитители. Вся жизнь была точно вихорь буйный или судно среди волн по воле ветров. [точно судно среди волн морских] Я человек, ваше сиятельство”.
Слезы вдруг хлынули ручьями из глаз его. Он повалился в ноги князю так, как был: во фраке наваринского пламени с дымом, в бархатном жилете, атласном галстуке, чудесно сшитых штанах и [Далее начато: ударился лбом] головной прическе, изливавшей ток сладкого дыханья первейшего одеколона. [а. в бархатном жилете с атласным <галстуком>, новых штанах и причесанных волосах, изливавших чистый запах одеколона; б. в бархатном жилете с атласным <галстуком>, новых штанах и причесанных волосах, изливавших сладкое дыханье первейшего одеколона]
“Поди прочь от [Далее начато: взять в] меня. Позвать, чтобы его взяли, солдат”, сказал князь взошедшим.
“Ваше сиятельство!” [Далее начато: сказал] кричал <Чичиков> и обхватил обеими руками сапог князя. [Далее было: Не сойду я с места, покуда не получу милость]
Чувство содроганья пробежало по всем жилам <князя>. “Подите прочь, говорю вам”, сказал он, усиливаясь вырвать свою ногу из объятья Чичикова.
“Ваше сиятельство, [Далее начато: ради суп<руги>] не сойду с места, покуда не получу милости”, говорил <Чичиков>, не выпуская, сжимая сапог князя к груди и проехавшись, вместе с ногой, по полу во фраке [вместе с ним по полу вместе с фраком] наваринского пламени и дыма. [Далее начато: Прочь]
“Подите, говорю вам”, говорил он с тем неизъяснимым чувством отвращенья, какое чувствует человек при виде безобразнейшего насекомого, которого нет духу раздавить ногой. Он встряхнул так, что Чичиков почувствовал удар сапога в нос, губы и округленный подбородок, но не выпустил [удар сапога в щеку, приятно округленный подбородок и зубы. Но он не выпустил] сапога и еще <с> большей силой держал <его> [В подлиннике: ее] в своих объятиях. [Далее начато: Жан<дармы>] Два дюжих жандарма в силах оттащили его и, взявши под руки, повели через все комнаты. Он был бледный, убитый, в том бесчувственно-страшном состоянии, в каком бывает человек, видящий [Далее начато: неизбеж<ную>] перед собою черную, неотвратимую смерть, это [Далее начато: а. противное человеку; б. противное естеству нашему страшилище] страшилище, противное естеству нашему, В самых дверях [Перед “В самых дверях” было начато: Вдруг] на лестницу на встречу Муразов. Луч надежды вдруг скользнул. В один миг, с силой неестественной, вырвался он из рук обоих жандармов и бросился в ноги изумленному старику. [Далее начато: Павел Иванович]
“Батюшка, Павел Иванович, что с вами?”
“Спасите, ведут в острог, на смерть”. Жандармы схватили его и повели, не дали даже и услышать.
Промозглый, сырой чулан с запахом сапогов и онуч [Далее начато: который] гарнизонных солдат, некрашенный стол, два скверных стула, с железной решеткой окно, [Далее начато: дымившая холодная] дряхлая печь, сквозь щели которой только дымило, а тепла не давало, [дряхлая печь, сквозь щели которой шел дым и не давало тепла] вот [Далее начато: а. к<аково>; б. было; в. обиталище Чичикова] обиталище, где помещен был наш <герой>, [Далее начато: схваченный так, как был во фраке нава<ринского>] уже было [Далее начато: вкусивш<ий>] начинавший вкушать сладость жизни и [Далее начато: а. и приобревший красоту оборо<тов> [созд<анных>]; б. и долженствовавший обворожить общество красотой оборотов и] привлекать вниманье соотечественников, в тонком новом фраке наваринского пламени и дыма. Не дали даже ему распорядиться взять с собой необходимые вещи, взять шкатулку, где были деньги, [Далее начато: Чемодан, заключавший гардероб] быть может достаточные. Бумаги, крепости на мертвые <души>, всё было теперь у чиновников. [у генерала] Он повалился на землю, [Далее начато: а. Плотоядный червь безнадежной грусти; б. Плотоядный червь грусти страшной безнадежной обвился вокруг его; в. Плотоядный червь грусти страшной безнадежной обвился ядовитой змеей около его сердца] и безнадежная грусть плотоядным червем обвилась около его сердца. С возрастающей быстротой стала точить она это сердце, [точить она его сердце] ничем не защищенное. Еще день такой, день такой грусти, и не было бы Чичикова вовсе на свете. Но и над Чичиковым [Далее начато: еще] не дремствовала чья-то всеспасающая рука. Час спустя [И час спустя после этого страшного состояния] двери тюрьмы растворились; взошел [и взошел] старик Муразов.