“Плут!” сказал, остановившись, Кошкарев с самодовольствием: “Тут он немножко кольнул вас. После “Кошкарев” начато:
а. Но с;
б. Тут он
Да ведь нужно было, чтобы всё это <вы> увидели сквозь форму бумажного производства.
Над строкой набросок карандашом: “А я хотел, чтоб всё это прошло сквозь форму бумажного производства. Во всем нужен порядок”, сказал Кошкарев.
“Что это вы так запоздали?” сказал <Костанжогло>, когда он показался в дверях.
Здесь и далее фамилия Костанжогло заключена в скобки <>
ЛБ1 — Скундронжогло
Вон каковы ~ хороший помещик”.
а. Каковы помещики теперь наступили, побывшие в чужих краях. Завели в поместьях мануфактуры, и школы, и комиссию и чорт их знает что. Поправились было после французов и т. д. как в тексте;
б. На полях к этому тексту набросок карандашом: Все именья расстроили, всё вверх <дном>. После французов <прошло> целые шесть лет, именье до 20 году. В <1 нрзб.> ездит в чужие краи. Всё давал <1 нрзб.> [Развелись фраки] В ломбард. И вот вышло, что теперь помещик <?> Петух какой-нибудь <3 нрзб.>
Рыбью шелуху сбрасывали на мой берег в продолжение шести лет сряду промышленники, — ну, куды ее девать — я начал из нее варить клей, да сорок тысяч и взял.
После “сорок тысяч и взял” над строкой начато карандашом: и после
Да и то потому ~ выбросков.
Начато:
а. Этаких фабрик у меня, брат, наберется много. Да и то потому только;
б. Этаких фабрик у меня, брат, наберется много. Да я ими занялся только потому, что набрело много работников, которые умерли бы с голоду: голодный год
“Да и то потому занялся, что набрело много работников, которые умерли бы с голоду.
После “что” начато: голодный
“Да помилуйте. ~ из-за границы”.
На полях у текста “Да помилуйте ~ из-за границы” набросок карандашом: Да помилуйте. Если бы только попросту брали дело, как есть, а то ведь всякой — механик. Всякой ларчик хочет с инструментом <открыть?> не просто. Дураки! И всякой как нарочно тот, кто побывал за границей [кто побывал в Париже] глупее <4 нрзб.> Всё, что ни введут, всё глупо, всё перевороты. Вот бого<угодное> заведение всё хорошая вещь<?>
Просвещенье придет ему в ум — сделается Дон-Кишотом просвещенья, заведет такие школы, что дураку в ум не войдет.
После “просвещенья” начато:
а. (карандашом) <одна строка не поддается прочтению> вообразите: дурак сидит на дураке. Конечно, в грамоте ничего нет дурного, скорей хорошее;
б. И [так] как стали все глупы, так вы себе не можете представить — дурак на дураке сидит и дураком погоняет
В человеколюбье пойдет ~ рублей бестолковейших больниц да заведений с колоннами, разорится да и пустит всех по миру: вот тебе и человеколюбье”.
а. богоугодных заведений;
б. бестолковейших человеколюбивых заведений
“Думают, ~ щелкоперы!
Начато:
а. Ведь как теперь весь свет огл<упел>;
б. Ведь как теперь в это время весь свет поглупел, так вы не можете себе представить. Что пишут теперь. И чорт их знает, откуда мнений стали набирать
Пустит какой-нибудь молокосос <?>
Пустит щелкопер какой-нибудь
Вот что стали говорить: “Крестьянин ведет уж очень простую жизнь; нужно познакомить его с предметами роскоши, внушить ему потребности свыше состоянья”.
На полях у текста “Вот что стали ~ свыше состоянья” наброски карандашом:
а. Дураки эти старые сидят и как шестьдесят лет уже <1 нрзб.>;
б. И чорт их знает, откуда они набрались далее не поддается прочтению если что ни каркнет, то скажет глупо;
в. Чорт их знает, откуда и как мнений набрались. Да ведь право же <?> дураки
Тут нечего мудрить.
Набросок карандашом: Что тут мудренного, ничего
Не говорю ~ высшие потребности производств, ни табака, ни сахара, хоть бы потерял миллион.
На полях у текста “Не говорю ~ высшие потребности” набросок карандашом: ведь заведут, наделают всего этого сверх меры, да потом и давай упот<реблять>
Не эти фабрики, что потом, для поддержки и для сбыту, употребляют все гнусные меры, развращают, растлевают несчастный народ.
употребляют все гнусные меры, как бы заставить покупать
“Слушая вас, почтеннейший Константин Федорович, вникаешь, так сказать, в смысл жизни, щупаешь самоё ядро дела.
После “Слушая вас” начато: сказал
Слуги ~ когда он <ест>.
На полях намечен текст, из которого поддается прочтению только часть: Поставивши все блюда на стол, все лакеи оставили их одних: Костанжогло не любил, чтобы люди зевали
“Я”, говорит, “конечно промотался, но потому, что жил высшими потребностями жизни, поощрял промышленников, мошенников то есть, которые <1 нрзб.>, а этак, пожалуй, можно прожить свиньей, как Костанжогло”.
а. Как в тексте;
б. поощрял промышленников, то есть мошенников, которые <1 нрзб.>
“И всё это ложь и вздор. Какие высшие потребности? Кого они надувают? Книги хоть он и заведет, но ведь их не читает. Дело окончится картами да пьянст<вом>.
Видал я всех этих и человеколюбцев и <1 нрзб.>. Рвенья такие благородные ко всему, а потом таки съедут тоже <?> на взяточник<ов> и станут просто праздно
Весь [год] ~ в начале.
На полях у текста “Весь [год] ~ в начале” набросок карандашом: Весь год уж обсматривается вперед и рассчитывается далее не поддается прочтению.
А как отпразднуется всё, да пойдет свозиться на гумны, складываться в клади, да зимние запашки, да чинки к зиме амбаров, риг, скотных дворов, и в то же время все бабьи <работы>, да подведешь всему итог и увидишь, что сделано, — да ведь это…
После “складываться в клади” начато: да чинки на зиму все<го?>
А как отпразднуется всё, да пойдет свозиться на гумны, складываться в клади, да зимние запашки, да чинки к зиме амбаров, риг, скотных дворов, и в то же время все бабьи <работы>, да подведешь всему итог и увидишь, что сделано, — да ведь это… А зима!
а. Начато: Наступит зима. Да это самое;
б. Наступит зима — опять работящее время.
“Гость не глупый человек”, думал хозяин: <1 нрзб.>, степенен в словах и не щелкопер”.
внимателен, степенен в словах
Когда потом поместились они все в уютной комнатке, озаренной свечками, насупротив балкона и стеклянной двери в сад, и глядели к ним оттоле звезды, блиставшие [над] вершинами заснувшего сада, Чичикову сделалось так приютно, как не бывало давно.
и глядела к ним оттоле луна, остановившаяся над темными вершинами заснувшего сада. У этого текста наброски карандашных исправлений — над словом “луна”: полная; после “сада”: темнота, синевшая над <1 нрзб. >
И часто неожиданно, в глухом забытом захолустьи, на безлюдьи безлюдном встретишь человека, которого греющая беседа заставит позабыть тебя и бездорожье дороги, и неприютность ночлегов, и беспутность современного шума, и лживость обманов, обманывающих человека.
а. Текст карандашом, не поддающийся прочтению;
б. и глупость дел людских;
в. и бестолковые дела <1 нрзб.>;
г. и тороплив<ость>
И часто неожиданно, в глухом забытом захолустьи, на безлюдьи безлюдном встретишь человека, которого греющая беседа заставит позабыть тебя и бездорожье дороги, и неприютность ночлегов, и беспутность современного шума, и лживость обманов, обманывающих человека.
После “современного” начато: много
Так и Чичикову заметилось всё ~ облокотись на вершины дерев, осыпанная звездами, оглашённая соловьями, громкопевно высвистывавшими из глубины зеленолиственных чащей.
После “вершины дерев” начато: откуда
Так и Чичикову заметилось ~ соловьями, громкопевно высвистывавшими из глубины зеленолиственных чащей.
сладкопевно
“Невероятно. Если бы тысячи, но миллионы…”
Слова “Невероятно. Если бы” написаны поверх карандашного текста: Говорите <?>, а как-то невероятно
Другой не подымет: всякому не по силам, нет соперников. Радиус велик, говорю: что ни захватит — вдвое или втрое противу <самого себя>. А с тысячи что? Десятый, двадцатый процент”.
Текст “нет соперников ~ процент” написан поверх карандашного текста, не поддающегося прочтению.
Заметив, что в самом деле пора на ночлег, он растолкал Платонова, сказавши: “полно тебе храпеть”, и пожелал Чичикову спокойной ночи.
“Полно тебе храпеть”, сказал он, растолкав его; тот проснув<шись> глядел на него в оба глаза
Десять тысяч у него было; пятнадцать тысяч предполагал он попробовать занять у Костанжогло, так как он сам объявил уже, что готов помочь всякому желающему разбогатеть; остальные — как-нибудь, или заложивши в ломбард, или так просто, заставивши ждать. Ведь и это можно: ступай, возись по судам, если есть охота.
Текст “остальные ~ возись” написан поверх карандашного наброска, не поддающегося прочтению.
Всё было просто и так умно.
Всё было просто умно
Всё было так устроено, что шло само собой.
Вероятно, после текста “шло само собой” намечена вставка карандашом (на обороте листа рукописи): Скотные дворы и загоны так были устроены в разных местах, что земля <?> унавоживалась сама, собой <2 нрзб.>
Ни минуты времени не терялось даром, ни малейшей неисправности не случалось у поселянина.
После “не терялось даром” начато: Ничто не оборва<лось>
Ни минуты времени не терялось даром, ни малейшей неисправности не случалось у поселянина.
у мужика
Не могло не поразить даже и Чичикова, как много наделал этот человек ти<хо>, без шуму, не сочиняя проектов и трактатов о доставлении благополучия всему челов<ечеству>, и как пропадает без плодов жизнь столичного жителя, шаркат<еля> по паркетам и любезника гостиных или прожектера, в своем закутке диктующего предписания в отда<ленном> углу государст<ва>.
трактатов о сча<стии>
Не могло не поразить даже и Чичикова, как много наделал этот человек ти<хо>, без шуму, не сочиняя проектов и трактатов о доставлении благополучия всему челов<ечеству>, и как пропадает без плодов жизнь столичного жителя, шаркат<еля> по паркетам и любезника гостиных или прожектера, в своем закутке диктующего предписания в отда<ленном> углу государст<ва>.