«Нас предают анафеме как врагов разума, — говорил Гитлер. — Ну да, мы такие и есть. Но в гораздо более глубоком смысле, которого буржуазная наука никогда не могла себе представить в своей идиотской гордости». Это приблизительно то же, что заявил Гурджиев своему последователю Успенскому после того, как осудил науку: «Мой путь — это путь развития скрытых возможностей человека. Он против природы и против Бога».
И Гитлер, и Гурджиев, и Гаусхофер противопоставляли себя и свою миссию природе и высшему Началу. Тогда что за тибетские наставники подводили их к этой мысли, к этой миссии, и кем были эти тибетские наставники? Высшими Посвященными?
Но ни у одного Алхимика, ни у одного Посвященного никогда не возникла бы подобная мысль о противопоставлении себя всему миру и высшему Началу. И Парацельс, и апостол Павел, и Христос говорили о пользе дерзания, смелого творчества. У Парацельса «Через тернии к звездам», у Павла «Царство Божие силой берется», у Христа «Ищите и дано будет вам, стучите и откроется», но никто никогда из них не заявил бы о таком противопоставлении. Любой настоящий философ, ученый, маг видел себя сотрудником природы, сотрудником Начал, и ни для кого из них тяжелый труд преодоления препятствий не был поводом проклинать Природу, Творение и Творца. Это было бы элементарным невежеством — частице Целого, каким является человек, противопоставлять себя всему Целому. Такая нелепость может появиться только в уме самовлюбленного и тщеславного человека.
То есть там, на Востоке, те, кто «посвящали» таких европейских магов, как Гурджиев и Гаусхофер, в эту странную мешанину черного и белого, кто, играя на их душевных слабостях, возлагали на них миссию противостояния Высшему, отнюдь не были Высшими Посвященными. Их нужно искать на противоположной духовной стороне, в стане экзотерического жречества и черной иерархии. Таким образом, на том же Востоке и, в частности, на Тибете, замечается наличие мощной традиции черного посвящения (которую так упорно отрицает Гудрик-Кларк).
Теперь, если взять не Восток, а Запад, если задуматься над историей последних пятнадцати веков, то становится понятным появление в Европе учений, противопоставляющих исследователя высшим Началам, тех учений и стремлений, которые стали благоприятной почвой для идей тибетских наставников нацизма.
Из-за тысячелетних запретов Церкви на все и вся, на всякое научное и творческое дерзание, в человечестве накопилась подспудно мощная энергия сопротивления, сдавленная насилием как пружина и готовая в любое время рвануть к свободе. К свободе и, одновременно, к отрицанию Начал, которыми Церковь прикрывала свои изуверства, и признание которых она силой навязывала человеку. Церковь силой пыталась заставить человека полюбить божество, и у человека рождалось внутреннее сопротивление тирании такого божества. Так родились нигилистические, антирелигиозные учения и движения. Так родилось и движение сатанистов и их моральное самооправдание, поскольку они выглядели сами для себя и для своих последователей как освободители от жестокости требовательного, ревнивого, мстительного божества Иеговы. Выдуманный Церковью Сатана для кого-то теперь становился идолом-освободителем, и, соответственно, последователь такого идола видел свободу только во зле, в отрицании Добра, Любви, Красоты. Так человек из одной крайности духовного рабства бросался в другую — в нигилизм, отрицание Начал и противопоставление себя Началам. Из объятий одних жрецов попадал в объятия других. Или, скорее, тех же самых (это становится очевидным, если вспомнить внутренние заповеди ордена иезуитов, сатанинские по своей сути).
Интересно, что в начале XX века информация о Стране Посвященных в Гималаях и Тибете уже не была «эзотерической», тайной. Мир не раз уже слышал о ней. Раньше из рассказов путешественников, побывавших на Востоке и удивлявших соотечественников восточными преданиями о Калапе индусов и Шамбале буддистов — Стране Обетованной. Об этой стране писали алхимики. Рихард Вагнер посвящал ей исторические исследования, считая ее местопребыванием Святого Грааля, древней Чаши Мудрости и Бессмертия, великой святыни, за которую сражались рыцари старинных преданий о Лоэнгрине и Парсифале. Эти предания Вагнер облек в знаменитый величественный оперный цикл о Нибелунгах.
«Тайная Доктрина» Блаватской, книга, разошедшаяся по миру, открыто говорила о том, что есть на Востоке эта обитель Высшей Мудрости. «Тайную Доктрину» цитировало в своих трудах большинство ариософов-националистов, когда надо было сослаться на авторитет эзотерической традиции и обосновывать расовую теорию. Только они переиначивали теософию по-своему, превращая ее в пугало для общества. < Мальцев С. А., 2003 >
В статьях и воспоминаниях Блаватской было опубликовано большое количество подробностей, относящихся к жизни Братства Посвященных. И друзья, и враги ее жадно вчитывались в каждую такую деталь, каждый со своими целями.
Приведем небольшой пример. Доктор Франц Хартман в письме Блаватской от 1886 года писал ей (приводится в книге Мэри Нэф «Мемуары Блаватской»):
«Одна немецкая крестьянка, обладавшая способностью «психометрии» [видения при прикосновении к различным предметам], коснувшись одного «оккультного письма» [это было письмо Учителя, которое Франц Хартман получил в Адьяре, индийской «столице» Теософского общества], вскричала: «Ах, что это? Ничего столь прекрасного я в жизни не видала! Я вижу гору и на ней здание, похожее на храм, с высокой китайской крышей. Храм сияет своей белизной, он как бы сделан из чистого белого мрамора. Крыша опирается на три колонны. Вверху что-то светится, как солнце. Нет, это только так кажется. Дорога к храму выложена гладким камнем, и к самому храму ведут несколько ступеней. Я ступаю по ним. Вот я уже там. Вижу: в полу сделан пруд, который отражает солнце, проходящее через середину крыши. Нет, я ошибаюсь, это совсем не пруд, это желтоватый мрамор, который сверкает как зеркало. Теперь я это ясно вижу! Это четырехугольный пол и в середине его круглое пятно…
Я в храме и вижу двух мужчин, рассматривающих что-то на стене. Один из них имеет очень величественный вид: одет он совсем не так, как другие люди этой страны, он в свободном белом одеянии, и носки его обуви загнуты кверху. Другой мужчина несколько ниже ростом, с непокрытой головой; он в черном костюме с серебряными пряжками… В углу стоит ваза с каким-то орнаментом. На стене какие-то картины и рисунки. Под потолком, у самой крыши панель. На ней разные знаки: некоторые похожи на цифры… еще другие — на четырехугольные монограммы… Может быть это особые буквы или письмена. Над этой панелью находится еще одна панель, на которой какие-то рисунки, которые мне кажутся подвижными… Теперь эти два человека вышли из храма, и я последовала за ними. Снаружи много деревьев, похожих на сосны. Есть и другие с большими листьями. Вдали видны горы и озеро. Они меня уводят от храма… Дальше видно большое ущелье и в нем оливковые деревья. Я оказалась на месте, с которого открывается широкий вид. Два человека ушли…»
Видение это Блаватская в письме Хартману пояснила следующим образом:
«Это похоже на храм Таши-ламы вблизи Шигадзе. Он построен из материала, похожего на мадрасский цемент, отражающего свет, как мрамор. Поэтому храм, насколько я помню, называют снежным «Хаканом», храмом. На крыше нет ни солнца, ни креста, а нечто подобное, называемое «алгерно-дагоба», треугольник на трех колоннах с золотым драконом и глобусом. На драконе свастика… Храм находится на возвышенности и к нему ведут каменные ступени. Сколько их, не помню. Мне никогда не разрешали войти внутрь и я видела храм только снаружи, его внутреннее убранство мне описали…
«Мужчина в белой одежде» мог быть Учитель… В этих храмах всегда имеются «двигающиеся картины», на которых показываются геометрические фигуры и математические знаки. Они служат для обучения учеников, изучающих астрологию и науку о символах. Ваза, должно быть, одна из тех китайских ваз, которые находятся в храмах, имея самые различные назначения. В углах стоят статуи разных богов (Дхианов). Крыша (чаще всего) опирается на несколько деревянных колонн, которые разделяют ее на три параллелограмма. Блестящее зеркало «Мелонг» (круглое, как солнце) часто помещают посередине крыши. Я сама однажды приняла это зеркало за солнце.