Когда плато уже находилось от буров на высоте не более тысячи футов, они, в свою очередь, открыли стрельбу своим обычным приёмом: как только белая каска высовывалась из-за прикрытия или показывалась над обрезом горы, снизу раздавался выстрел, почти всегда без промаха. А между тем англичане иначе не могли видеть приближающегося врага, как выглядывая из-за прикрытия. Таким образом, им предстояло на выбор: либо, спрятавшись, оставаться в бездействии перед лицом атакующего неприятеля, либо стрелять в укрывающегося врага и при этом подставлять себя под его убийственный огонь.
Всё выше и выше подбирались буры к неприятелю. До сих пор у них всё ещё не было никаких потерь, но и англичане стали осторожнее и реже выдвигались из-за прикрытий.
— Нам бы только до какого-нибудь краешка плато добраться, — заметил Питер Мариц, — а там мы бы взяли под обстрел во фланг этих молодцов — и крышка.
Однако англичане, по-видимому, почувствовали надвигающуюся грозу: среди них произошло какое-то движение, и отряд моряков быстро перебежал с плато к скале, выступавшей несколько пониже, и, спрятавшись за нею, открыл огонь по правому флангу буров. Рядом с Питером Марицем тотчас получил рану в плечо его товарищ, у другого пуля просвистела мимо уха.
— Необходимо избавиться от этой компании, — решил Питер Мариц и с пятью товарищами быстро пополз в сторону, обходя группу моряков.
Те были ошеломлены в первую минуту, когда внезапно сбоку от себя услыхали залпы, от которых сразу свалилось несколько солдат: с этой стороны их не защищало прикрытие. Но затем они увидели, что стреляет в них жалкая кучка буров. Вне себя от ярости кинулись на них десятка два моряков. Однако недолго пришлось им бежать: преодолевая совершенно открытое пространство, им приходилось смотреть всё время себе под ноги, чтобы не свалиться в пропасть. А шесть бурских ружей тем временем поражали их смертоносным огнём. И, потеряв половину людей, моряки вскоре вынуждены были обратиться вспять, получая вдогонку пулю за пулей.
Разделавшись с моряками и загнав остатки их обратно на плато, Питер Мариц с несколькими десятками буров в неистовом порыве стали карабкаться прямо в лоб Маюбы, чтобы поскорее добраться до плато. Главная масса буров тем временем заходила, не переставая стрелять, сбоку, привлекая к себе всё внимание неприятеля. И вот Питер Мариц увидел вровень со своей головой каменный барьер вершины. Он прыгнул и первый ступил на плато. С победным кличем, как вихрь, ринулись за ним остальные, сметая на своём пути все преграды, обрушиваясь на врага, которого охватила паника. В это время ворвалась с северо-востока главная масса буров, и обе атакующие волны неудержимой лавой покатились по плато вслед убегающему врагу, переступая через тела поверженных, с налёту беря препятствия и продолжая поражать англичан.
Почти всё плато было уже захвачено бурами, и только в одном углу его мелькали в пороховом дыму красные мундиры уцелевших солдат. Число их, однако, быстро убывало — буры, уже не прячась за прикрытиями, мчались к ним напрямик, расстреливая панически сбившихся в кучу англичан. Иные бросали оружие и поспешно сдавались в плен. На самом краю обрыва Питер Мариц увидел высокую фигуру генерала Колли с револьвером в руках, пытавшегося с небольшим числом уцелевших солдат и офицеров оказать сопротивление быстро приближавшемуся врагу. Тщетно! Через минуту метко пущенная пуля пронзила ему голову, и генерал свалился рядом с другими поверженными телами, не успев издать и звука. Подбежав к каменному барьеру, Питер Мариц увидел ужасающее зрелище: оставшиеся в живых и не успевшие сдаться англичане скатывались с обрыва, как камни, слетая в пропасть и разбиваясь о выступы скал. Картина была до такой степени потрясающая, что буры прекратили стрельбу по этим гибнущим людям.
В то же время выстрелы донеслись снизу: второй отряд буров, обойдя английский резерв, яростно атаковал его. Поражение, нанесённое генералу Колли на плато, не замедлило оказать пагубное действие на дух войска, оставленного в резерве: оказав слабое сопротивление, гусары и драгуны, а за ними и пехота кинулись в бегство кто куда попало. И находившимся сверху бурам одновременно открылась полная картина совершенного разгрома английской армии: внизу — крошечные фигуры бегущих, а сверху — обширное каменистое плато, усеянное телами убитых и раненых, да сотня пленных англичан, жалких и испуганных, сдавшихся на милость победителя. У буров оказался один убитый и шестеро раненых...
— Какая блестящая победа! — восторженно воскликнул Питер Мариц, оглядывая поле сражения.
— Теперь пусть подходит со своими подкреплениями генерал Вуд, — произнёс, любуясь молодым героем, генерал Жубер.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Несколько дней спустя генерал Вуд действительно подошёл, но не для войны с бурами. Весть о разгроме генерала Колли и страх перед бурами, неуверенность в конечном успехе, который, во всяком случае, должен был быть куплен слишком дорогой ценой, потрясли Англию и смутили её правительство: генералу Вуду было приказано открыть мирные переговоры и подтвердить вероломно нарушенное Англией признание независимости Трансваальской республики.
Весть об этом быстро облетела бурские общины, и отовсюду в лагерь буров съезжались теперь жёны и дочери бойцов, чтобы повидаться с родными и приветствовать их.
Среди всеобщего ликования двигались по обширному полю отряды бурских общин, с Жубером во главе. Рядом с ним ехал на испытанном своём Скакуне Питер Мариц, держа в руках знамя Трансвааля. В это время подкатил к Жуберу экипаж, и из него вышел президент Оранжевой республики Бранд, которому англичане предложили быть посредником в мирных переговорах с бурами. Увидев его и вспомнив свою беседу с ним, Питер Мариц гордо выпрямился в седле и, выше подняв знамя, провозгласил на всё поле:
— Да здравствует Трансвааль! Да здравствует независимая Южноафриканская республика!
Тысячи голосов подхватили этот возглас, а Бранд, взглянув на молодого бура, и, по-видимому, узнав его, кивнул ему с улыбкой головою.
Когда клики смолкли и наступила тишина, Жубер произнёс медленно и громко:
— Спасибо тебе, молодой герой! Буры многим тебе обязаны.
Смущение и восторг охватили Питера Марица, он не знал, что ответить. В это время чья-то сильная рука легла на его колено, и могучий голос, от которого сердце бура радостно вздрогнуло, на всё поле прозвучал:
— Молодчага, друг мой, молодчага! Я знаю, ты здорово колотил этих купеческих наёмников. Браво! Давай-ка я обниму тебя.
И ликующие толпы воинов и народа увидели, как золотые кудри юного героя рассыпались по серебру огромной головы исполина, заключившего его в свои объятия. Их долго приветствовали радостными возгласами, а генерал Жубер обратился к Октаву:
— Позвольте и мне приветствовать вас. Все мы знаем, что вы истинный друг справедливости и свободы и что вам очень обязан не только наш Питер Мариц, которого вы многому научили, но и весь наш народ, которому вы много и бескорыстно помогали.
Они обменялись крепким рукопожатием. Жубер, приблизившись к Бранду, вступил с ним в беседу. А Октав, ласково глядя в счастливые глаза Питера Марица, как бы изучая его, сказал:
— Только смотри, парень, берегись, чтобы у тебя от похвал и успеха голова не закружилась. Дрался ты хорошо, но помни: ты ещё молод, и если не испортишься, то во многих ещё драках придётся тебе принять участие. И кто знает, — добавил он с воодушевлением, — может быть, доведётся нам с тобою рядом хорошенько ещё подраться!
И он потряс в воздухе кулаком.
— Я понимаю, господин Октав, — восторженно отозвался Питер Мариц, блестя глазами. — Я понимаю, о чём вы говорите. Я помню и последние слова отца, и всё, что вы мне говорили, и ваши знаки, — добавил он, перегнувшись с коня, на ухо французу, — которые я видел тогда на реке... Помню и понимаю.