– Мне кажется, они скучают без тебя, – сообщил Патрик. «Это я скучаю», – чуть не вырвалось у него.

– Приятно слышать, – отозвалась она, и ему показалось, что она улыбается. – Но, думаю, еще приятнее приехать домой, чтобы ты вернулся на работу. Увидимся в пятницу.

Патрик взглянул на часы и принялся считать, сколько часов осталось до встречи. Ну и ну, можно подумать, он влюбился.

Можно подумать, что он влюбился в нее!

Он остановил бег мыслей и вернулся к последней. Можно подумать. Можно подумать… Это была правда: он любит Лу.

Как это могло случиться?

И мысли ведь такой не было! Он застыл, оглушенный собственной тупостью. Все последние годы он ловко избегал любой привязанности, бросая хорошеньких девушек, если они оказывались слишком близко. И вот теперь все перевернула женщина средних лет.

Мать двоих детей, которая незаметно оказалась в центре его существования, чьи темные глаза освещались улыбкой. Которая могла одним присутствием успокоить и утешить его так, как никто больше.

Женщина, которая соглашалась быть ему не более чем другом.

Она говорила, что никогда больше не влюбится. Лори обидел ее слишком сильно. Она больше не хочет любить. И немало потребуется сил, пока она оправится и полюбит его так же, как он любит ее. А еще этот контракт…

Поэтому он ей ничего не скажет. Сначала нужно вернуть чистую дружбу, которую они чуть не утратили, позволив себе тот поцелуй в лимузине. Правда, они пытались наладить прежние отношения, но это было уже не то, и оба это понимали. А когда между ними все восстановится, он скажет ей, что ему не нужна столь дорогостоящая свобода. Ему нужна она, Лу.

Тем более что она – его жена. Вот только как сказать ей об этом?

К возвращению Лу Патрик, Том и Грейс придумали массу угощений. И успели приготовить большую часть из них, накрыть на стол и зажечь свечи.

– Мам, мы даже салат для тебя приготовили! – Том хотел убедиться, что она по достоинству оценила все, что они для нее сделали.

Лу оглядела всех троих и почувствовала, как у нее перехватило дыхание:

– Великолепно! Спасибо!

– Мы скучали по тебе, – сообщила Грейс. – А ты, Патрик?

– И я тоже. – Патрика порадовало, что голос прозвучал спокойно. В душе он чувствовал себя заикающимся школьником. В груди заныло, когда он заметил ее улыбку. Он был так рад видеть Лу, что даже говорил с трудом.

А Лу была рада оказаться дома. Неделя у Фенни пошла ей на пользу. Во время долгих прогулок по холмам она о многом передумала и теперь понимала, что, того и гляди, влюбится в Патрика.

Патрик же никогда даже и не притворялся, что влюблен в нее. Дура она, что забыла, как больно ранил ее развод с Лори. Тогда мир ее разлетелся вдребезги, и она решила, что не позволит кому-то еще раз ранить ее так же. Тупая боль, которую она чувствовала, когда Патрик рассказывал ей о Холли, была просто страхом перед повторением.

Нет, она запечатает сердце и не позволит себе ничего, кроме прохладной дружбы, – это просто благоразумно, как в той маминой забавной старинной песенке.

Будет нелегко, но так нужно. Жизнь с Патриком очень осложняла дело, но оставить его она не может, ведь ее дети счастливы. Они не только приняли ее мужа, они его полюбили. И он полюбил их. Нельзя ставить под угрозу их отношения: в жизни ее детей было достаточно потрясений.

Но и ей необходимо прикрыться броней, поэтому она вернется и станет Патрику другом, она больше не будет лежать без сна, когда он куда-нибудь отправится с Холли, и не будет представлять себе, чем они занимаются. Ее сердце не будет колотиться, когда он входит в комнату. Она даже не подумает коснуться его или обнять. Или поцеловать.

На израненном сердце лежала печаль.

Дети ушли спать.

– Извини, я немного нервничала перед отъездом…

– Ты выглядишь отдохнувшей.

– Да. И я много думала.

– О чем?

– О нас, о нашем браке.

– О!

Неужели она изменила свое решение?

– Я поняла, насколько мне важна дружба. Наверно, я немного завидовала Холли, но, думаю, дружеская близость дороже физической. Я хочу, чтоб ты знал, что я не буду больше нервничать, с кем бы ты ни пошел на свидание. Твоя личная жизнь меня не касается, я хочу, чтобы так оно и оставалось.

Вот именно. Никаких изменений. Патрик опустил голову, скрывая разочарование:

– Великолепно.

– Я еще не отблагодарила тебя должным образом за все, что ты для нас делаешь, Патрик. Ты устроил нам замечательную жизнь. Дети счастливы. Благодаря тебе мы с Фенни провели чудесную неделю. И этот изумительный стол…

Патрик тяжело осел на стуле и закрыл глаза, когда она нагнулась и поцеловала его в щеку, очень бережно.

– Спасибо. Только таким поцелуем я буду благодарить тебя; ты не бойся, я больше не буду пугать тебя всякими эмоциями. Я рада, что в тот вечер мы не стали заниматься любовью. Лучше быть близкими друзьями, правда?

Что он мог ответить?

– Да, гораздо лучше, – бесцветно отозвался Патрик.

– Ну? Как у вас с Патриком идут дела? – Мейриса сидела за кухонным столом и подпиливала ногти, Лу готовила ужин. Они собирались пойти куда-нибудь, как только Патрик вернется с работы.

– Прекрасно. Просто великолепно.

Действительно великолепно. Дети выбрали Менорку, Патрик благосклонно одобрил их выбор. У Лу с Патриком почти восстановились прежние дружеские отношения, и, вернувшись с работы, он уже не спешил куда-нибудь уйти.

Хотя не однажды она перехватывала взгляд Патрика, и ей казалось, что ему хочется не просто дружбы. Иногда Лу, к своему удивлению, вдруг вспоминала тот дикий поцелуй (уж не мечтает ли она о нем?). Казалось бы, теперь можно расслабиться, но она ничего не могла с собой поделать: когда он входил в комнату, у нее внутри что-то поджималось.

Приходилось напоминать себе о победе духа над плотью.

– Все еще «только добрые друзья»? – Теперь Мейриса занялась заусенцами.

– Да. А что?

– Да ничего. Просто в тот день я видела твое лицо, когда вошел Патрик.

– В какой «тот»?

– Сама знаешь. В день рождения Грейс.

– А-а, тогда. – Лу нырнула в холодильник, но от подруги ничего не могло укрыться.

В тот дождливый ноябрьский вечер Патрик вернулся из офиса и попал в теплую, светлую, полную смеха кухню. Грейс пригласила трех самых близких подружек, и те вместо традиционного праздничного обеда потребовали блинов. Поэтому по всей засыпанной мукой кухне стояли миски с тестом.

Лу надзирала и руководила процессом. Мейрисе, изображавшей крестную мать Грейс, велено было пить шампанское и держаться подальше от плиты, поскольку Том учился переворачивать блины броском над сковородой.

И когда Патрик вошел, ему шумно обрадовались.

– Патрик, давай, включайся, – заорала Грейс и потащила его к столу.

– Грейс, дай ему хотя бы пальто снять, – возмутилась Лу, но ее никто не слушал. Патрика силой заставили сбросить пиджак и закатать рукава.

– Я не умею, – отбивался он, но галстук с него тоже сняли.

– Это очень трудно, – поделился с ним Том. – Только мама умеет, а у остальных не получается.

– И я умею! – немедленно вспыхнула Грейс. – Почти. А ты ему покажи, мам.

И Лу учила Патрика наливать тесто в сковороду, покачивать ее, выравнивая слой, переворачивать блин, подкидывая, а потом быстрым движением сбрасывать его в миску.

Она стояла так близко к нему, что видела волоски на руках и дневную щетину на подбородке, морщинки возле глаз. И дышать было тяжело. В такую минуту трудно вспомнить, что дух обязан побеждать плоть.

Патрик сделал испуганное лицо, подбросил блин, с трудом поймал его на сковороду и с поклоном повернулся в ожидании аплодисментов.

– Получилось! – радостно заорали дети.

– Новичкам везет, – оправдывался Патрик и с улыбкой смотрел на Лу. – И учительница хорошая!

Утром он подарил Грейс на день рождения ботинки, которые как раз пригодились бы ей в лыжном походе, и лицо девочки светилось, когда она крепко обняла Патрика.