Элен всегда была приветлива и спокойна, поэтому выполняла заказы для самых престижных клиентов. Хотя в ателье Ландель учитывался не только темперамент, но и профессионализм служащих, Элен обслуживала двух английских принцесс, трех княгинь королевской крови, русских дворянок царской фамилии. Члены английских королевских семей, чьи титулы были не столь благозвучны, занимали следующую по значимости строчку. Исключение составляли француженки, чьи титулы золотыми буквами были вписаны в историю Франции, и поэтому в домах haute couture их ценили как исключительно важных клиенток.

Элен повесила платье на вешалку с подплечниками.

– Графиня – очаровательная, достойная женщина, но, если чем-то недовольна, тут уж не знаешь, что и делать! Будьте осторожны!

– Спасибо за предупреждение.

Настало время визитов клиенток. Жюльетт направилась в примерочную, где манекенщицы готовились к выходу. Девушки-ассистентки застегивали на моделях крючки, разглаживали морщинки, закрепляли манжеты, продевали крохотные пуговки в петли. Вокруг суетились ученицы, подбирая туфли нужного цвета, доставая одежду и все аксессуары из шкафов. Но даже в этом хаосе был свой порядок, изредка нарушаемый вскриком манекенщицы, если шляпную булавку воткнули слишком усердно или принесли перчатку не того цвета.

Заведующая костюмерной заметила Жюльетт:

– Идите сюда! Вас ждет парикмахер. Волосы девушки расчесали так, что она думала – еще немного, и их вырвут. К ее великому сожалению, парикмахер использовал накладные букли, чтобы придать пышность прическе. Длинные золотистые пряди заплели в косы и уложили короной на голове.

Затем к Жюльетт подошла девушка по имени Софи.

– Мадмуазель Кладель! Вот дневные платья для вас и Изабель.

Когда девушек одели, все с нетерпением стали ждать визита графини Долоховой. Изабель, в сероватой парче, нервно сжимала руки. Жюльетт, одетая в шелковое платье коричневых оттенков, наблюдала за маленькими драмами, разыгрывающимися в костюмерной: то выяснялось, что жмут туфли, то ломался прутик в корсете, то прибежала манекенщица, с трудом сдерживающаяся от резких проклятий в адрес клиентки, перед которой она уже более часа демонстрировала модель, но без особого успеха.

Наконец появилась Элен и сообщила, что графиню Долохову уже проводили в лучший демонстрационный салон.

Жюльетт встала.

– Всего хорошего! – прошептала Изабель. Жюльетт благодарно улыбнулась. Вместе с Элен они пересекли коридор. Не успела Жюльетт отодвинуть занавес, закрывающий арку, которая вела в демонстрационный зал, как по всему телу невольно пробежала волна дрожи: стоя спиной к арке, держа в руке шляпу и трость, Николай беседовал с графиней, в грациозной позе сидевшей в кресле и ожидавшей появления манекенщицы. На плечах Анны Долоховой искрился соболий мех. Черное платье подчеркивало пышные золотистые волосы, обрамлявшие лицо с высокими скулами, тонким носом, красиво очерченными дугами бровей. Пушистые темные ресницы придавали выразительность небесно-голубым глазам.

– Анна, я скоро навещу тебя, – говорил Николай. – Будет очень приятно вновь встретиться с Борисом, да еще в Париже! – он усмехнулся. – А теперь ты можешь предаться оргии лицезрения нарядов.

– Какие нелепые предположения! – игриво воскликнула графиня, делая вид, что хочет стукнуть Николая туфелькой по ноге. – Ты никогда не меняешься!

– Это уж точно, – ответил молодой человек тем же тоном. – Adieu! Увидимся позже.

Николай повернулся, собираясь покинуть демонстрационный зал, но неожиданно застыл, краем глаза уловив движение Жюльетт, наполовину отдернувшей штору. Его реакция была совершенно неожиданной. Повернувшись к арке, он в течение нескольких секунд смотрел на Жюльетт, словно не веря своим глазам. Затем в его взгляде промелькнули обида и ярость.

– Вы так и не написали мне!

Эта неожиданная реплика более чем поразила графиню.

– Николай! – прошептала она. – О чем ты?! Он, кажется, не слышал этих слов и шагнул к Жюльетт:

– По крайней мере, могли бы сообщить адрес этого ателье, чтобы я никогда не заглядывал сюда, когда вернусь!

Жюльетт была настолько удивлена подобным тоном, что уже не могла сдержать нарастающий гнев:

– Не понимаю, о чем вы говорите! Куда я должна была писать? У меня не было вашего адреса! Да я и не знала, что вы уехали, и собираетесь ли возвращаться в Париж. Даже ваш дядя этого не знал!

– Но я же послал вам письмо, в котором объяснил причину своего срочного отъезда, и просил мадам Гарнье… – он запнулся, понимая, что письмо, видимо, не попало в руки адресату. – Значит, вам не передали мою записку?

– Нет, – тихо отозвалась Жюльетт. Неужели тетушка Люсиль сыграла такую злую шутку, пусть даже с лучшими намерениями?

Николай не смог скрыть удивления и разочарования. Заметив, что ни разу не обратился к ней по имени, он неожиданно спросил:

– Жюльетт, я очень хочу знать, писали бы вы мне, если бы получили мое письмо?

– Да! – воскликнула Жюльетт, только сейчас осознав, что прошло уже восемнадцать месяцев, но ни она, ни Николай не забыли друг друга.

Графиня тихо кашлянула, напоминая о своем присутствии. Николай тут же очнулся, и взяв Жюльетт за руку, подвел к графине.

– Я хочу представить вас моей сестре Анне, графине Долоховой.

Жюльетт ясно видела, что за светской любезностью сестры Николая кроется искреннее изумление. Вряд ли когда-либо ее представляли манекенщице. Для графини это все равно, что раскланяться с лакеем. Николай, заметив реакцию сестры, тут же сообщил, что во время последней встречи с Жюльетт в театральном фойе, они обсуждали спектакль.

– Мы говорили о Фортуни, не так ли, Жюльетт? Он хотел подчеркнуть, что хорошо помнит все, связанное с их короткими встречами. Жюльетт кивнула.

– Я ничего подобного раньше не видела.

– Я тоже. Но мы сможем это компенсировать – в Опера на следующей неделе новая постановка со светоэффектами Фортуни. Он также занимается костюмами. Это вам, наверное, особенно интересно? Анна будет сопровождать вас, не правда ли, Анна? – он бросил этот вопрос через плечо, считая, что это само собой разумеется. Затем вновь обратился к Жюльетт: – И дадите мне адрес вашей сестры, чтобы я мог – как и в прошлый раз – попросить у нее разрешения сопровождать вас. Будет ли она дома, если я отправлюсь прямо туда?

Жюльетт, глаза которой блестели от волнения, все же смогла уловить весьма своеобразное выражение на лице Анны Долоховой, которую попросили выступить спутницей манекенщицы.

– Нет, сестры нет дома. Но ее нетрудно найти. Дениза – владелица ателье Ландель, и сейчас находится в своем кабинете.

– Вы имеете в виду баронессу де Ландель? – удивленно спросила Анна. – Я прекрасно ее знаю! Но никогда не слышала, что у нее есть сестра! – тон несколько потеплел.

– Я училась в школе, довольно далеко от Парижа. Когда мы впервые встретились с Николаем, это был мой первый день в Париже после возвращения, – Жюльетт также пояснила, что сегодня заменяет заболевшую манекенщицу, а сама работает портнихой, и в ее обязанности не входит демонстрировать одежду.

– Но зачем вам это? – изумленно спросила графиня. – Думаю, баронесса могла бы подобрать вам что-нибудь более подходящее, чтобы вы скоротали время!

– Дело не в том, чтобы скоротать время. Речь идет о моей карьере.

– Полагаю, вы принадлежите к новой категории: деловая женщина.

Тут вмешался Николай, хорошо знавший, как угнетало сестру замужество, отсутствие свободы, и опасавшийся, чтобы приличествующий траур по мужу не перерос в едкую насмешку в адрес деспотичных мужчин.

– Жюльетт, я восхищаюсь вами! Женщинам давно пора обрести права, свободу!

Анна несколько утомилась от столь долгой беседы.

– Николай, тебе пора идти. Пока ты здесь, мы никак не можем приступить к своим делам. Лучше пойди к баронессе Ландель. Мадмуазель Кладель и так уже довольно надолго отложила демонстрацию того, что я хотела бы увидеть.

Николай повернулся к Жюльетт: