Младшему нужны были деньги на девочек, на выпивку, на еду. А папа ему денег не давал. Поэтому мама Венского Младшего подала в суд на своего бывшего супруга Венского Старшего, требуя, чтобы он содержал сына до окончания учебы. Об этих бесконечных судах я был наслышан.

Моя студентка Наташа была симпатичной девушкой с соблазнительными формами. Я прекрасно понимал Венского Младшего, влюбившегося в нее на школьной скамье, а также Венского Старшего, совратившего ее на старости лет. Разборки между двумя Овчаровыми-Венскими обрастали бесконечными сплетнями, за которыми я уже потом не следил.

Когда мы со Свиноматкой и Гейгершей пришли в гости к Выдре, у нее уже сидел Овчаров-Венский Старший со своей молодой женой, и он немедленно был подвергнут самому пристрастному допросу.

Свиноматка не могла скрыть своего возмущения тем фактом, что старый хуй женат на молодой письке, а Венский Старший был возмущен беспардонностью ее суждений и вопросов, а Выдра была возмущена отсутствием интереса к ней, поскольку весь необузданный интерес

Свиноматки целиком достался дедушке.

Это была полная катавасия! Я думал, что они все передерутся между собой, но этого не случилось. Овчаров-Венский оказался неплохим дипломатом. Он сумел кое-как выкрутиться из непростой ситуации и перевел стрелки на свои картины, похвалив предварительно кошачью живопись Выдры. Он начал рисовать в 45 лет. Довольно поздно. Но при этом как раз вовремя. Просто вдруг решил стать художником. И стал.

Он имел небольшую мастерскую-студию на Гумпендорферштрассе и предложил всем нам поехать к нему смотреть его шедевры. Все были рады предложению. Поехали к Овчарову. Картины были странными. На загрунтованных белой краской холстах были нарисованы силуэты голой

Наташи. Это смотрелось неплохо, хотя искусства в этом немного. Но девочка откровенно балдела. Она была влюблена в своего супруга, как кошка. Так иногда бывает…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Постом и молитвой. Путь к сердцу женщины. Уроки русского языка.

В Мюнхене Будилов продержался ровно неделю. Он действительно вышел из запоя, отъелся, подзаработал денег, играя на улице.

– Но в Вене кидают гораздо больше! Я возвращаюсь. Я так решил.

Буду играть на Мариягильферштрассе.

– А как же Карин?

– Плевать. Мне надо заработать денег на зиму, чтобы потом ни о чем не думать, только читать книжки, писать картины, спать.

– Ладно, приезжай, тебя здесь ждут.

– Кто?

– Догадайся сам!

– Не знаю.

– Вторая попытка.

– Ивона?

– Нет.

– Кроме Ивоны никто меня ждать не может, а с Ивоной мы порвали еще два года назад перед моим отъездом во время первого приезда. Я ей звонил, когда жил у Карин, сказал, что я снова в Вене, предлагал встретиться, но она бросила трубку…

– Третья попытка.

– Неужели мне хочет дать Бланка?

– Не угадал. Тебе хочет дать Элизабет!

– Ты надо мной стебешься?

– Увы, нет, сам до сих пор не могу до конца в это поверить!

– Не пизди!

– Я не пиздю!

– Значит, я не зря пососал ей палец?

– Выходит – не зря!

– Представляешь, в той китайской книге было действительно это написано, что путь к сердцу женщины лежит через больной палец левой ноги, который необходимо ей пососать…

– Странно, что именно через палец левой, а не правой ноги.

Представляешь, если бы ты ошибся пальцем?

– У меня на самом деле были сомнения, потому что я не помнил точно – левый или правый!

– Надо было пососать оба!

– Если бы она вымыла ноги, тогда – да…

– А что, палец был грязный?

– Не скажу…

– Ладно. Она звонит каждый день и спрашивает – когда ты вернешься?

– Сейчас только соберу шмотки, возьму гармонь и пойду на станцию.

К вечеру надеюсь быть в Вене.

– Не забудь попрощаться с владыкой!

– Он вчера уехал в Берлин.

– Тогда с настоятелем…

Я встретил Будилова на вокзале. Он выглядел уравновешенным и умиротворенным. Я жил тогда в крошечной муниципальной квартирке за

Западным вокзалом в 15 районе. У меня была комната и большая кухня.

На кухне стоял диван.

Мы дошли от вокзала пешком. Сели пить чай. Вскоре приехала Элизабет.

Мы пили чай молча. Иногда я переводил какой-нибудь вопрос

Будилова, затем какой-нибудь ответ Элизабет и наоборот. Беседа не клеилась. Оба вели себя скованно. Сидели поодаль друг от друга, смущались. Мне надо было на следующее утро рано вставать. Я преподавал. Мои лекции начинались в восемь утра – хитрый ход, рассчитанный на то, что в такую рань придет мало студентов, но студентов всегда было достаточно.

– Ну, ладно, я пойду спать! Мне завтра работать!

– Не уходи! – вцепился в меня Будилов, словно утопающий за соломинку.

– В чем дело? – удивился я. – Ты что, не справишься сам? Тебе свечу подержать?

В его несчастных очах постника и молитвенника, устремленных на меня, как на Спасителя, читалось отчаяние.

– Но я же не смогу с ней объясниться!

– А зачем тебе с ней объясняться? Стели постель и в койку! Какие объяснения? Зачем ей нужны твои объяснения? Ей нужен твой хуй!

Давай, приступай к делу! Ты думаешь, она сюда чай пить пришла? Дай ей пососать свой палец!

– Какой? – опешил Будилов.- Правый или левый?

– Правый или левый можно сосать у девушки! А у тебя пусть она пососет двадцать первый!

– Я не могу! Я не знаю, как мне перейти к делу! Если бы я сейчас выпил, я бы знал, а так не знаю…

– Ты меня достал! Я иду спать! А если ты не станешь ее ебать тогда ее выебу я, не зря же ей было сюда переться?

– Нет, я ее хочу, очень хочу, только не знаю, как начать!

– Я иду спать!

– Понимаешь, я ведь не знаю иностранных языков!

– Надо было учить вовремя! Теперь – поздняк метаться!

– Если бы она хоть чуть-чуть понимала по-русски! Ты мог бы ее немножечко подучить?

– Слушай, Будилов, учи ее сам! Я могу дать тебе учебник!

– Правда?

– Конечно.

– А учебник простой?

– Очень простой!

– А с чего начать?

– Начни с азов, с алфавита!

– Неплохая идея!

– Показывай ей буквы и называй, а она пусть за тобой повторяет.

Будилов просиял лицом. Идея обучения Элизабет русскому языку ему явно понравилась. Я сходил за книгой.

– Вот, смотри! Здесь в самом начале все буквы русского алфавита.

Целых 33 штуки!

– Неужели в русском так много букв?

– Достаточно. Ей на первую ночь хватит.

– Спасибо, ты меня спас!

Будилов благодарно пожал мне руку.

– Он хочет учить тебя русскому языку! – сказал я по-немецки

Элизабет. – Сначала вы выучите буквы.

– Sehr Gut! – обрадовалась датчанка.

– А я ухожу спать! Gute Nacht!

– Gute Nacht! – откликнулась Элизабет.

Я аккуратно притворил за собой дверь. Мне действительно страшно хотелось спать. Я повернулся на бок, накрылся одеялом и закрыл глаза. Из кухни доносились звуки голосов Будилова и Элизабет.

– А! – говорил он.

– А! – повторяла она.

– Б! – говорил он.

– Б! – повторяла она.

И так далее. Уже почти засыпая, я услышал, что где-то на букве

"о" ее вдруг зациклило.

– О! О! О! – громко повторяла она.

А затем вдруг неожиданно вернулась к "а".

– А! А! А-а-а-а-а…

А затем она снова перешла к "О".

– Ооо-о-о…

Я так и не понял, почему они не дошли до конца алфавита! То ли

Будилов там что-то напутал, то ли они просто тупо зациклились на упражнениях…