Ася, сколько ей лет, – никто не знает, – живет в десяти метрах от дома Поняла и Иржика, в трехметровой барачной комнате. Жилье у нее маленькое и сама она малюсенькая. Росточком Ася что-то около метр тридцати, личико белесое, как у мопса. У обычных лилипутов голос – смесь тенора с басом. У Аси голос нормальный, разговаривает быстро, слегка в нос. На ней постоянно один и тот же бежевый домашний халатик, в кармане которого пачка "Примы" и ключи от комнатки в бараке.

Магда зовет лилипутку Аселой.

– Я ей сказала, что Бектас зовет ее карманной женщиной, а она обиделась, говорит: "Я по чужим карманам не лазаю", – смеется Магда.

Асела курит как ребенок малый. Мусолит сигарету до самого конца, она у нее на ходу разваливается. Лилипутка лезет в карман за новой, не глядя, чиркает спичкой и жалуется Магде на соседей по барачному коридору: обижают. Управы на них нет, а участковому жаловаться не в правилах Аселы.

– Ничего, – успокаивает Магда, – приедет дочка с Томска, разберется с ними.

Дочка замужем, есть дети. Лилипуты размножаются не хуже людей нормального роста.

Соседи справа Магды, Витька Колбаса и Валюня, слева – татарка

Санета. Санете сорок два года, в 55-й школе она училась в одном классе с Доктором. Когда-то работала проводницей поезда, сейчас пашет поваром в столовой.

Санета подруга Валея.

Любовь растаяла в тумане льдинкою

И мне оставила трусы с резинкою…

Гуррагча прекратил отношения с Умкой. Поклоннице Карла Маркса надо устраивать жизнь, монгол от принятия на себя повышенных обязательств отказался.

Умка ходит понурая.

Поделом.

Кэт стала проявлять характер. "Не охота, нет настроения". – артачится через раз и забыла, как собиралась родить от меня.

Девушка созрела…

Серик Касенов иногда вспоминает Ситку:

– Ты постоянно уводил меня, не давал с ним поговорить…

– Неудобняк было.

– Понимаю. Да… Жалко, что не поговорил я с ним… Это же интересно.

Серик Касенов и я пили у Спиртоноши. Девушка банковала. Водка кончилась, Спиртоноша пошла в туалет.

Сумочка ее лежала на столе. Надо догнаться.

Посмотрим что у нее там. Кроме женской чепухи и проездного билета в сумочке были деньги. Что-то около двухсот рублей.

Я вытащил четвертак.

– Засекет, – предупредил Серик.

– Может и засекет. Но базар поднимать не будет, – я спрятал деньги в карман и сказал. – Пошли скорей отсюда.

На следующий день я пришел к десяти. Трезвый, но голова болела.

От вчерашнего в кармане три рубля. Надо дождаться прибытия литерного

– Серика Касенова – и в пивняк.

Зазвонил внутренний телефон. Трубку сняла Кэт.

– Да, это я. Что? А… – она положила трубку.

– Звонила Спиртоноша. Говорит: "Передай своему сутенеру, что если он сейчас же не вернет деньги, то я пойду и расскажу Каспакову".

Ой бай! Маскара!

– Ты вчера с ней пил?

– Да.

– Сколько упер?

– Четвертак. – Я почесал затылок. – Слушай, быстро найди 25 рублей и отдай ей.

Через десять минут Кэт вернулась.

– Все в порядке.

– Отдала?

– Отдала.

– Где бабки нашла?

– У Яшки взяла.

Я покачал головой.

– Какая Спиртоноша мелочная. Подняла кипеш из-за каких-то двадцати пяти рублей.

– А ты как думал? – Кэт чертила на миллиметровке диаграммы. -

Привык на шару нас трахать.

– Ты чего, а?

Кэт не ответила.

Я подошел к ней, положил руку на шею.

– Это кто на шару?

– Ты!.

– Ты у меня п…ды получишь!

– Во-во! – не отрываясь от миллиметровки Кэт продолжала меня поджигать. – Чуть что – сразу п…ды получишь.

В комнату вошла Тереза Орловски.

– Привет! Ой совсем запурхалась с этими автобусами!. – Орловски бросила сумочку на стол. – Бяша, ты что такой сердитый?

– Твоя подруга меня доводит. Вот думаю, не взяться ли за ее перевоспитание?

– Прекрати! Кэт и без того тяжело.

– А ну заткнись! – заорал я.

– Что с тобой? – Тереза застыла с чашкой в руках.

– Ничего..

Орловски поставила чашку на стол, погладила меня по голове.

– Бяша, не психуй.

– Отвали.

– Как же я от тебя отвалю? – Она прижалась ко мне грудью и заглянула в глаза. – Я же твоя муза. Правда?

– Ладно. Проехали.

Кэт молча отложила в сторону карандаш и пошла курить на чердак.

Девушка созрела…

7 апреля 1983 года, четверг. День как день. Солнечный и теплый.

После обеда один за одним пришли Пельмень и Бирлес. Присоединился

Серик Касенов. Мне что-то нужно было присмотреть в магазине

"Динамо". На обратном пути скинулись и купили бутылку водки.

Беленькую просто так, на ходу, не раздавишь. Центр города, в любой момент могут, как из под земли, появиться менты. Решили поискать кушари, или стройку. Бирлес засунул водяру во внутренний карман плаща, плащ перекинул через руку. Прошли метров пятьдесят, бутылка выпала и разбилась вдребезги об асфальт.

– Растяпа! – сказал я Бирлесу.

– Я забыл, что в кармане дырка. – Бирлес просунул руку в пустой карман и в улыбке обнажил клыки. – Выпить вам не судьба.

– Какая еще судьба? Восстанавливай.

В кармане у него нашлось чуть меньше двух рублей. Мы поднимались вверх по Байсеитова к магазину на Курмашке. На противоположном углу компания. Глянул и из знакомых увидел Большого и Кешу Сапаргалиева.

"Пошли быстрей". – не оглядываясь, сказал я своим и прибавил шаг.

"Большой, кажется не заметил меня. – подумал я. – Надо быстрей линять отсюда".

У входа в магазин меня догнал протяжный голос Большого:

– Бека! Ты куда? Подожди!

Я обернулся. От компании вместе с Большим отделился и Ес Атилов.

– Ты че это, проходишь мимо и не здороваешься? – Большой улыбался.

– Привет.

– Извини, не узнал. Привет.

Ес кивнул мне. Я молча ответил тем же.

– Как дела?

– Да так… Ниче вроде.

– Где Доктор?

– Не знаю.

– Слышал я, – Большой приблатненно раскачивался из стороны в сторону, – В тюрьме он.

Атилов поглядывая по сторонам, медленно изучал меня.

– Да.

– Ну что ж… – Большой уже не улыбался, но был спокоен и доброжелателен.

Наверное, стоит наконец объясниться.

– Эдик, надо было тебе буриться к нам в дом из-за пятидесяти рублей?

– Что-о?! – Большой подловил меня и включил нагнетто.- Что ты сказал?!

Шалгимбаев рассвирипел.

– Доктор позорит Нуртаса! А ты тут мне п…шь, х… знает что!

– Да ладно, отдам я тебе эти деньги…

– Что-о?! Отдашь? – Большой убавил громкость.- Давай.

– Сейчас нет с собой. Позжее…

– Позжее? Нет брат, давай сейчас.

– Ну нет у меня сейчас… Ты что, Эдька?

– Что, что… – проворчал Большой. – Следи за метлой.

Мужики поджидали меня у магазина с тушаком "Таласа".

– Пошли во двор, – сказал я и добавил, – Не оборачивайтесь.

Мы зашли за трансформаторную будку. Пельмень спросил: "Что они хотят?". Я отмахнулся. Потом. Успел сделать пару глотков из горла и увидел в проходе между будкой и забором Еса Атилова с Дастиком и

Жумабаевым.

Ес пальцем поманил меня к себе.

Я зашел за будку.

Мы стояли одни.

– Что?

Атилов бросил короткое:

– Снимай пиджак.

На мне был кожаный пиджак монгольского покроя.

– Ты что?

– Снимай, тебе говорю. – стеклянные глаза Еса налились тоской.

– Когда-нибудь тебе будет стыдно за это.

– Ты давай тут… – Ес качнулся. – Сейчас буцкану…

Здоровый он и главное, непредсказуемый. Пожалуй, буцканет.

– Ты на х… за Доктора влезаешь? Слышал я, что бабу свою он порезал, чтобы от нас оторваться. Брат, брат… Что брат? Я вот об своего старшего брата Ивана все кулаки отбил. И ничего. Хоть и брат он мне. А ты… Ты забыл, как в детстве гнилил? Сейчас на людей не смотришь… Отскочил… Ишь ты какой… Проходишь мимо и нос воротишь.

"Что делать? – думал я. – Пиджак не стоит буцкалова. Но щенок парафинит меня по всей форме".