15. Boat on the River.

Летом у нас появился новый знакомый. Прибыл он из Ганинской психбольницы, где лечился от белой горячки, а потому какое-то время после этого воздерживался от спиртного. Впервые мы с ним случайно встретились в северной бане. Чижиков считался большим любителем попариться и смыть грехи. "С легким паром, с чистой жопой!" – его прибаутка. С Ваней, старым фарцовщиком и меломаном, он был знаком давно. В начале семидесятых тот привозил с юга гибкие пластинки на костях с записями западных боевиков и продавал у нас по три рубля. В том числе знаменитые вещи Shocking Blue, вызвавшие ажиотаж среди слободских рокменов, принявшихся подбирать аккорды и сочинять русские слова.

После бани пошли к нему домой, – Ваня жил у матери где-то на

Полевой. На вшивеньком "Аккорде" он ставил неплохие пласты, которые, видимо, брал в Кирове у друзей.

Ваня давал записывать диски в своем присутствии за пять рублей.

Однажды он принес Styx и был сильно удивлен, когда я не проявил интереса к этой классной пластинке. Второй магнитофон – на первом делали запись Изегову – оказался заранее спрятан в чемодане и включался дистанционно! К сожалению, подобную авантюру для конспирации удалось проделать лишь раза два.

Вскоре Ваня устроился работать лесником и поселился в маленькой избушке у леса, где мы частенько собирались поболтать и слегка выпить сухого вина. Как-то в подпитии Ваня признался, что был в армии осведомителем. После этого я перестал ему доверять, то есть, высказываться при нем на политические темы. Один раз он предложил нам подписать обращение с какой-то коммунячьей инициативой или протестом. Такие бланки частенько печатали в "Комсомолке", – надо было вырезать его, подписать, наклеить марку и бросить в ящик.

Где-то их собирали в мешки и слали далее капиталистам как выражение общественного мнения советских людей. Я подписался Ваня Чемоданов, а

Чиж – Чонкин. Мы были знакомы с этими героями антисоветских сатирических произведений по зарубежным передачам. Дядя Ваня не понял юмора, но заподозрил подвох. С той поры мы стали звать его

Ваня Чемоданов.

Глядя на меня, в 81 году Ваня провел несколько танцевальных вечеров в седьмой школе. Готовился он тщательно, все текстовки писал печатными шизофреническими буквами, а соседние предложения выделял различными цветами. Видимо он был моим первым последователем.

16. В зените славы.

Директором единственного в городе ресторана "Север" был деловой мужик лет сорока и почти интеллигентной наружности. Когда мы пришли к нему с предложением вести дискотеку, он сходу согласился. По пятницам там обычно бывали свадьбы и пару раз к тому времени мы уже засветились. Нам дали вечера по вторникам и четвергам с 7 до 11 часов. В выходные дни играл кабацкий ансамбль. Платить обещали 30 рублей за вечер, что и было исполнено. Во вторник 26 августа 1980 года мы открыли самый веселый период своей общественно-политической деятельности.

За лето мне удалось собрать свою первую любительскую электронную конструкцию – цветомузыкальную приставку на четыре фонаря. Чиж получил разгрузку. Радиодетали крепились к двум картонным платам, дефицитные тиристоры продал Шура. Ввиду простоты схемы, прикосновение к металлическим деталям аппаратуры каралось не всегда безобидным пощипыванием. Чуть позже я сделал более совершенную приставку. Кроме этого смастерил микшерский пульт с четырьмя индикаторами уровней, что значительно повысило оперативность и качество балансировки каналов. Теперь я мог делать необходимые трюки: мгновенно и бесшумно переключаться с одного магнитофона на другой, смешивать сигналы и контролировать их по наушникам. Два фонаря могли работать в режиме близком к стробоскопическому эффекту, при этом частоты мигания регулировались в широких пределах. Свет в зале гасили почти полностью – хватало нашего. В довершении картины, на колонках, чемоданах для переноски аппаратуры и наших майках появились надписи Звуки Времени.

Рассказывать что-либо серьезное полу пьяной публике бесполезно.

Поэтому прогоны ограничивались легким юмором (по мере сил) и редкими анекдотами про рок звезд. Главным была музыка, погружение в англоязычную атмосферу. Молодежь всех возрастов отрывалась от совкового быта. В первый вечер из нового крутил Village People.

Хорошо шли 10 CC, Belle Йpoque, Cerrone, Moroder, Dr.Hook, Rockets, сборники американского диско с "Уткой в дискотеке", "Кун-фу",

"Бразилия" и т. п. Вечер отныне всегда начинался одной и той же сделанной мною "фирменной" фонограммой. Под эффекты с пластинки группы Tubes шло: "Добрый вечер, дорогие друзья! Дискотека "Звуки

Времени" приветствует вас!" Причем, "дискотека" через "э", – так произносили дикторы "Голоса Америки".

Всю осень зал был полон, билеты заказывали заранее. Мы находились в зените славы. Народ собирался еще до нашего появления, сопровождаемого восторженным шепотом: "Звуки идут!" Почти каждую пятницу и субботу нас приглашали на свадьбы. Однажды мне пришлось быть одновременно на двух. В общем, веселили город, и сами оттягивались по полной программе. Появились страстные любители нашего балагана, следовавшие за нами по пятам в странствиях по заведениям культуры и общепита. Их мы сразу узнавали в общей массе.

Например, колоритная фигура, пригодная для борьбы сумо – Лена-Чуча – хулиганы отступали под ее кулаками. На сохранившейся фотографии сделанной ею, мы с Чижом за работой среди аппаратуры на фоне ресторанных бокалов. Только что окончивший школу забавный паренек

Санька, с тем чтобы бесплатно проскочить вход, помогал таскать оборудование. После пары рюмок он заказывал полюбившуюся ему вещь:

"Включи эту!", – имелось в виду Go West! Санька тогда толком не разбирался в названиях.

Моя жена сидела в углу сцены за колонкой и беспрерывно курила. Чиж объяснял любопытным, что это проверяющая из отдела культуры, многие верили. В ее обязанности входило оттаскивать нахальных баб, пытавшихся сесть ко мне на колени. Сам я почти не пил, а вот Чижа иногда приходилось тащить до дома наравне с чемоданами. Большую часть вечера он проводил за чьим-нибудь столом. Вечного "хвостиста" любили и угощали. Он играл роль связующего звена между мной и публикой: знал все местные новости, договаривался о проведении свадеб, при случае сглаживал возникающие конфликты.

С началом зимы появились проблемы. Не исключено, что это была организованная провокация с целью прекращения нашей "антисоветской" деятельности. Сначала милиция поймала на дискотеке пьяных пятнадцатилетних девок подростков. Директору дали нагоняй. Давили на него через администрацию общепита, перед которой он оправдывал необходимость дискотек, привлекающих публику в простые дни. В декабре отключили отопление. Не смотря на электрообогреватели, в зале стоял холод, людей собиралось все меньше, через свободный вход пошли хроники. В такой неуютной атмосфере мне предложили провести вечер для педучилища. Директора в те дни в городе не было. Я предчувствовал неладное и долго отказывался. Но уговорили. Студенток пришло мало, от силы человек тридцать, да, с ними еще преподавательница. И вот в холодном полу пустом зале среди шатающихся алкашей сидели, поеживаясь, субтильные создания, начитавшиеся книжек про чистую любовь и статеек о проведении советских дискотек. Коллективная жалоба была состряпана и отправлена кому надо. Новый год мы еще отпраздновали – рядом в банкетном зале шумел Емеля для своей избранной публики, – а после меня вызвал к себе унылый директор и подал некую бумагу со списками разрешенных и запрещенных для прокручивания иностранных групп. Моих любимых записей ни в той, ни в другой категории не значилось. Кроме этого, не менее 40% времени должны были занимать "песни советских композиторов". С этим дела обстояли особенно плохо, – за все время на дискотеках я только раз включил вещь на русском языке, из фильма

"31 июня", да, на свадьбах крутил иногда народные. Условия совершенно невозможные и унизительные для меня. Дискотекой мы с