– Ты не сможешь доехать до дома, – уверял меня Николай, степенный спокойный и уже немолодой мужчина, из той породы русских мужиков, на которых всегда можно положиться в трудной ситуации. – На первом же посту машину затормозят и в лучшем случае оставят там до утра. Да и никто и не рискнет везти тебя домой.

Неприятностей потом не оберешься.

– Тогда я пойду пешком! – с пафосом воскликнула я.

– А как ты найдешь дорогу? В городе нет света!

– По звездам!

– А посты? А бандиты? Счастье, если тебя не изнасилуют и не убьют. Не будь дурочкой, – сказал Коля.

– Что с ней разговаривать! Надо запереть ворота, вот и все дела, – раздраженно сказал Алекс и ушел в дом.

Ворота заперли. И в припадке той нервозности, когда пьяным женщинам нет удержу, я решила лезть через высокий каменный забор, опутанный колючей проволокой. Коля наблюдал эту картину с видом человека, умывающего руки.

– Ну, давай, давай! – подзадоривал он меня. – Лезь, а я посмотрю, как ты ножки поломаешь.

Под его насмешливым взглядом я оступилась и тут же сломала высокий белый каблук.

Коля расхохотался. Тогда с высокомерным видом я оставила попытки взять штурмом забор и подошла к черному охраннику, стоящему у ворот.

– Открой! – велела я, как маленькая хозяйка большого дома.

– Что вы, мадам! У меня нет ключа! – растерянно сказал он.

Тогда я почему-то забрала у него громадный амбарный замок и гордо ушла на виллу.

Дальнейшее было похоже на изумительный кошмар. Я слонялась по дому, на всех натыкалась, всем мешала, говорила дерзости, не особенно выбирая слова, поскольку перешагнула ту грань, когда меня заботит, какое впечатление я произвожу на окружающих. Зачем-то зашла на кухню, где обнаружила Колю, прибивающего каблук к моей туфле. По его ироническому лицу было ясно, что он навидался тогда, у ворот, немало забавного.

Я заглянула в большую гостиную, где сидели мужчины у телевизора, и обнаружила на столе бутылку джина. Недолго думая, налила себе полный стакан. – Ого! – заметил кто-то.

– Я иду спать! – громко объявила я.

– Давно пора! – хором отозвались мужики.

Со стаканом джина я вышла в длинный и, как мне показалось, необыкновенно угластый коридор. Во всяком случае, ноги, так легко днем принесшие меня сюда, теперь отказывались мне служить, и я натыкалась буквально на все. Каждая стена имела враждебный и даже укоризненный вид.

В спальне я выпила полстакана джина, стащила платье, завернулась в кусок какой-то прозрачной легчайшей ткани и без памяти рухнула на широкую постель.

Проснулась я в кромешной темноте совершенно голая, если не считать полоски трусиков на талии. Я не помнила решительно ничего – ни страны, в которой я нахожусь, ни города, ни места. Полная неизвестность. Я лежала и слушала, как звенит на улице дождь, буйный, проливной, скоротечный. Рядом кто-то дышал, судя по низким хрипам, мужчина, но кто он, как его зовут и что он делает в постели, я не имела представления. Это ощущение неведения было по-детски невинным, простодушным и ничуть не пугающим. Просто мир вдруг стал новым, и для каждой вещи надо было придумать название. Как это все же странно проснуться, не зная, кто рядом с тобой, и в темноте все кажется таким нереальным и остро волнующим.

Внезапно с улицы донеслись тягучие, заунывные звуки молитвенных песнопений, способные довести До эпилептического припадка. И я разом все вспомнила. Африка, Сьерра-Леоне, Фритаун. А рядом спит, наверное, Алекс.

– Саша, – позвала я его шепотом. – Ты спишь? – Сплю, – отозвался он громким и совсем не сонным голосом.

Я захихикала.

– А почему ты мне сказку на ночь не рассказал?

– Коля расскажет, – ядовито отозвался он.

– Что, я сильно вчера начудила? – с испугом спросила я.

Алекс не отозвался, и я поняла, что он страшно зол – на свое похмелье, на мои выходки и на приближающийся приступ жестокой местной лихорадки.

И все равно я была счастлива, что я не одна в постели. В Сьерра-Леоне это такая радость.

Самое грустное в Африке – это спать одному в сезон дождей. Ты лежишь на кровати под белым москитным пологом в большом пустом доме на берегу океана, видишь, как вспыхивает за окном великолепный голубой свет, слышишь, как мрачно сотрясается невидимое небо, как грохочет дождь, и ураганный ветер врывается в дом, хлопая незакрытыми дверьми в комнатах, а встать и запереть их у тебя не хватает мужества. Все это ничуть не трагично, только как-то тягостно. И для таких случаев существует виски. Обидно только, что никто тебе не скажет "спокойной ночи". Зато теперь я знаю точно, что такое Африка для белого человека. Это заключение честного союза с одиночеством.

ПОЧЕМУ Я НЕ СТАЛА ДЕПУТАТОМ

Он ничего не знает и думает, что знает все. Это ясное указание на политическую карьеру.

Бернард Шоу Я разбита, раздавлена, уничтожена, и хорошо намыленная веревка этой ночью кажется мне не худшим выходом из положения. Моя маленькая армия, в которой я сама и генерал, и солдат, потерпела сокрушительное поражение. Я похожа на собачонку, получившую удар копытом от лошади, за которой она так долго бежала и лаяла. "Всяк знай свое место", как говорится в старинной сказке.

В ночь после выборов даже водка кажется мне безвкусной водой из-под крана. Мои друзья в качестве добровольных сиделок твердят мне общепринятые глупости, неумело перевязывая мое раненое самолюбие: "Ну, можно ли так серьезно относиться к выборам? Ведь это не более чем игра". – "Пусть так, – отвечаю я. – Хоккей тоже всего лишь игра. Но вы не удивляетесь, когда игроки ломают руки и ноги, получают трещины в позвоночниках и проламывают друг другу клюшками черепа. Игра – самая серьезная вещь на свете".

А началась эта острая, дурно пахнущая партия в политический покер обычным сентябрьским днем, когда мне позвонил любимец московской богемы ^Рюша Вульф, шоумен и тусовщик.

– Слушай, хочешь быть кандидатом в депутаты? _ начал он с места в карьер От кого? – деловито осведомилась я.

– Есть такая маленькая, не слишком известная партия "Поколение свободы".

– Впервые слышу.

– Неважно. Люди в партии молодые, хваткие и энергичные. Я сам от них буду кандидатом. Шансов пройти в Думу у них никаких, преодолеть пятипроцентный барьер они не смогут.

– Тогда какой смысл?

– Да по приколу! Удостоверение получишь, будешь его потом детям и внукам показывать, сможешь бесплатно в метро кататься.

– У меня машина.

Воображение Вульфа явно иссякло, и он начал проявлять нетерпение:

– Ну, не знаю. Гаишников будешь пугать. Всякая там депутатская неприкосновенность.

– О, придумала! Я техосмотра не прошла. Как ты думаешь, меня оштрафуют, если поймают как кандидата?

– Нет, конечно! – повеселел Вульф. – Ну, что согласна?

– Слушай, а зачем я им понадобилась?

– Нужны известные молодые люди, добившиеся какой-то свободы в стране. Вот ты, например, добилась свободы в сексе.

– Г^"- лучше, научила страну трахаться. 1еня делали? Вы должны каждую э, говорить: "Спасибо тебе, доро-е, как борец за свободу секса в рмысленного разговора прошел ^забыть, что выдвигаюсь кандиля пригласили на съезд "Поко263 Съезд проходил в лучших партийных традициях в гостинице "Россия" и поразил меня своей помпезностью. Я наивно полагала, что соберется тусовка развеселых молодых людей и с шутками-прибаутками придумает что-нибудь радикально-остренькое с перцем, нечто вроде: "Землю народам, воду матросам, ацидофильное молоко ацидофилам. Дитям мороженое, бабам цветы". Простенько и со вкусом.

Но народ в зале подобрался серьезный. На фоне ковровых дорожек и приветственных лозунгов сновали мальчики в галстуках с тем постным и одновременно лукавым выражением лиц, которое во времена моей юности отличало процветающих комсомольских работников. У всех был сдержанно-ликующий вид, объяснявшийся тем, что наспех сколачиваемая проправительственная партия "Единство" собирала под свои знамена крохотные политические объединения всех цветов радуги, зарегистрированные как минимум год назад и потому имеющие юридическую возможность участвовать в выборах. У амбициозных и тщеславных мальчиков из "Поколения свободы" появился шанс влезть, вползти, вкрасться во власть под мощным прикрытием, и за этот шанс они собирались драться всерьез.