Перед уходом я подошла к окну, – точнее говоря, не к окну, а к целой стене из стекла. Вид с двадцать шестого этажа открывался просто фантастический, невероятный, устрашающе прекрасный. Ночь, как огромная бабочка, распластала свои черные крылья. Весь Гонконг лежал подо мной в бесконечной россыпи сверкающих зерен, с маху брошенных в пространство. "Да, в мое окно не поднимешься по шелковой лестнице влюбленных, – с легким вздохом подумала я. – Слишком высоко".

В десять вечера я спустилась в бар с грацией женщины, уверенной в том, что ее фигура не останется незамеченной. В полумраке у стойки сидели с десяток мужчин, изнывавших от скуки. Все хотели поговорить, но не знали, с чего начать разговор. k Моим тактическим оружием была стрельба глазами. Меня тоже рассматривали, но никто не торопился с оценкой.

Первой ко мне подошла, как ни странно, женщина. Цвета черного шоколада, с Мальдивских островов. Богатая, любящая сорить деньгами. Приехала на какой-то конгресс, на груди ее болталась аккредитация. Звали ее Шивни, она была невозможно пьяна и повсюду разбрасывала свои визитные карточки. Меня она использовала как таран, чтобы познакомиться со всем баром. "Эта моя прелестная русская подруга", – обращалась она к совершенно незнакомым людям. Через десять минут множество Мужчин были втянуты в орбиту нашего существовали. Шивни была как энергетическая воронка, всасывающая в себя все без разбору. Я даже позавидовала такой легкости.

Какие-то джентльмены наклонялись к нам и, дыша в лицо смесью джина и мятных подушечек, спрашивали, что мы пьем. Мужчины приходили и уходили, на стойке постоянно обновлялись стаканы с виски, но, когда Шивни сползла с высокого табурета на пол, я поняла, что это чересчур даже для меня. Я знала, что ее мягко и деликатно уберут, и, чтобы не быть втянутой в тихий скандал, быстро исчезла из бара, сверкнув на прощание улыбкой.

Итогом маленького ночного разгула стало письмо, подсунутое утром под мою дверь.

Я медлила, не пытаясь вскрыть письмо. Мне нравилась его оболочка – плотный, надушенный конверт из дорогой бумаги с отпечатанным предупреждением.

"Привилегированно и очень конфиденциально. Если письмо попадет не по адресу, пожалуйста, верните его службе безопасности". Я посмеялась и вскрыла конверт, откуда белой бабочкой выпала записка. "Моя прекрасная русская незнакомка, я увидел вас вчера в баре и мечтаю о встрече. К сожалению, я улетаю сегодня в Таиланд, но вернусь в среду. Надеюсь на встречу". Далее следовал телефон в Бангкоке и подпись Кристоф. Я напрягла память, пытаясь вспомнить, кто из вереницы вчерашних мужчин подходит под это имя. Кажется, тот молодой швейцарец из Цюриха, слегка вылинявший, как большинство европейских блондинов, с хорошим телом и пристойным выражением лица.

Есть контакт! Сработало! Я даже прищелкнула Пальцами от удовольствия. Игра началась. Этот конверт положил начало переписке с целым отелем.

Каждое утро я находила под дверью новое письмо – очаровательно-льстивое или гневное. Все зависело от стадии отношений с очередным поклонником. Свою любовную почту я складывала в особый сундучок, как охотник складывает трофеи. Будет что показывать внучкам на старости лет.

Мужчины пошли косяком. Валеты, короли, тузы, как в карточной колоде.

Валеты. Молодые мужчины от тридцати лет с бритой грудью и бритыми подмышками.

Напористы, практичны, сразу хватают жизнь за рога и поворачивают в свою сторону. Не любят длинных увертюр, им нравится, когда занавес поднимается сразу.

Короли. 38-39 лет. Свободный покрой костюмов и легкая расслабленность в движениях. Успели все узнать и от всего устать. Пьют лишнее. Обогатили мой английский фразой: "Не хочешь ли, детка, проверить мой мини-бар?" Тузы. Этим за сорок. Думают, что виски в жилах может заменить им молодую кровь. Меня рассматривают с чувством опасной находки. Хочется попробовать, но слишком много волнений.

Их было много. После швейцарца возник британец с ухватками плейбоя, яхтой и насмешливым отношением к жизни. Безобразный, но занятный, как обезьянка. Я звала его Уродец. Он любил водку с тоником и считал, что русская жена это так же пикантно, как вишенка в пирожном. Затем житель Женевы, чей мясистый рот выдавал женолюбивый нрав. Толстый и с деньгами. Любитель сигар. Когда он глубоко затягивался сигарой, у него был совершенно неуязвимый вид. Тихий немец, торговец "Мерседесами", ставивший на мне эксперимент, можно ли напоить русскую до беспамятства. Он для приличия заказал мне водку с тоником, куда время от времени добавляли новую порцию чистой водки. Я держалась как пьяный матрос, который из чувства чести готов выстоять на качающейся палубе родного корабля.

Потом появился еще один англичанин, самый перспективный из всех, со всеми внешними признаками богатства. 32 года, хорош собой. Торговец скаковыми лошадьми. Однажды ему по мобильнику сообщили, что он продал лошадь за сто тысяч фунтов, которая полетит теперь на "Конкорде" из Лондона в Америку. В восторге он выставил шампанское всему бару. Любил, сукин сын, широкие жесты. Он и меня рассматривал как скаковую лошадь, по статям – длинные ноги, тонкие щиколотки, крепкие бедра. Он мне нравился и одновременно пугал. Он был жесток, как всякий сам себя сделавший мужчина, и источал высокомерие, которое медленно подчиняло себе. Как-то ночью он прижал меня к стойке бара вопросом, что же я здесь на самом деле делаю. Под невыносимым блеском его голубых глаз я почти созналась.

"Что ж, – задумчиво протянул он, – может быть, ты то, что мне нужно". Я отшатнулась как от удара. Этот умный капиталист и бдительный калькулятор прикидывал, во сколько я ему обойдусь. Он всерьез верил, что один человек может принадлежать другому на правах частной собственности.

Богачи все таковы. Они говорят: моя вилла, моя яхта, мои деньги, моя женщина.

Привыкнув к восхитительному русскому пофигизму в отношении Женщин ("ушла одна, придет другая"), я вознегодовала, столкнувшись со столь острым чувством собственности западных мужчин. Мне закатывали свирепые сцены ревности, за мной шпионили, мне задавали вопросы, на которые единственным ответом быть пощечина.

Внешняя пристойность треснула по швам, как костюм, сшитый не по размеру Под маской светских манер оказались живые люди снедаемые жадностью к жизни, страстями и неудовлетворенными желаниями. И сущие звери в постели. Но об этом после.

Из всего этого старательного посева ветра я не собрала ничего. Как легко найти мужчин и как трудно найти Мужчину!

Он возник передо мной внезапно, в два часа ночи, на лестнице модного ночного клуба. Я услышала его дыхание, когда Он встал передо мной и заявил: "Я объездил много стран и видел много женщин. Но, клянусь, ты самая честная, самая лучшая и самая понятливая девушка на свете!" Мы оба были пьяны, и через десять минут после знакомства он стащил с меня туфли, положил мои голые ноги к себе на колени и стал гладить их так, как будто я уже давно принадлежу ему.

Все было просто. Проще не бывает. Звали Его Тони, и Он обжигал меня откровенно голодным взглядом. Я была хороша в ту ночь, как чужое счастье, и жадно и доверчиво окуналась в его черные глаза. В номере Тони я позволила ему узнать долгие поцелуи моих наученных губ, движения моих опытных рук, знающих науку прикосновений, но дальше ласк дело не пошло. Как говорит моя подруга Аэлита:

"Приличная женщина с первого раза не дает. Только со второго". Мы договорились о встрече на следующий вечер, чтобы вместе с его друзьями поехать на ипподром, на скачки. (Весь Гонконг сходит с ума по скачкам.) А дальше… Ну, дальше будет ясно. Следующий день я провела очень мило. Целый день мы с Соней валялись около каскада бассейнов. Солнце в радужном кольце словно пробивалось сквозь вату, но жгло и липло к телу всерьез, как будто не было окутано маревом. Картина вокруг – как из фильмов о будущем.

Вообразите себе: все эти бассейны, водопады, горячие и холодные ванны джакузи, пальмы, цветочные клумбы находятся на сюрреалистическом мосту, который соединяет два колоссальных небоскреба пятизвездочных отелей. Внизу, под этим неправдоподобным оазисом гремит мощное, забитое машинами шоссе. Клочок неба находится так далеко, что его и не достать. Когда ты лежишь на пляжном полотенце, на тебя наваливаются пять колоссов зданий, ослепляющих зеркальными стеклами, которые толпятся вокруг, как стадо диковинных жирафов. На сумасшедшей высоте висят бесстрашные мойщики окон.