СОВЕСТЬ
М. О. Гершензону
Когда отрадных с вами встреч
В душе восстановляю повесть
И слышу, мнится, вашу речь —
Меня допрашивает Совесть:
«Ты за день сделал ли, что мог?
Был добр и зряч? правдив и целен?
А чист ли был, скажи, твой слог?
И просто, друг: ты был ли делен?»
То Совесть мне… А вот пример
И ваших (мнимых) слов поэту
«Признайтесь, Пушкин — (старовер!) —
Одобрил бы строку — хоть эту?»
Еще б!.. А впрочем, помолчу.
Кто — геометр; кому — быть зодчим…
Но, не в пример зоилам прочим,
Всё ж вам понравиться — хочу.
АСЕ
А. А. Тургеневой
Как детски-пристально и гордо
Глядит насупленный глазок,
Когда графит проводит твердо
Запечатлительный мазок!
С какой суровою оглядкой
Он бодрствует настороже,
Чтоб враг не подошел украдкой
К обороняемой меже!
Похвальна в часовом свирепость.
Куда! Туг мало всех отваг!
За вами — сказочная крепость…
Но белый развернул я флаг.
Парламентер и безоружен,
К вам прискакал я из-за гор.
Нам общий лозунг будет нужен!
Скрепим же первый договор!
Вы на меди (чуть-чуть прикрася)
Мой гравируете портрет
Иглой старинной. Вас же, Ася,
В душе живописал поэт,-
Чтоб, вместе с ладанкой крестильной,
Носить на счастье образок:
И тихих уст завет умильный,
И детски-пристальный глазок.
СОСЕДСТВО
М. Кузмину
1 «Союзник мой на Геликоне…»
Союзник мой на Геликоне,
Чужой меж светских передряг,
Мой брат в дельфийском Аполлоне,
А в том — на Мойке — чуть не враг!
Мы делим общий рефекторий
И жар домашнего огня.
Про вас держу запас теорий:
Вы убегаете меня.
И замыкаетесь сугубо
В свой равнодушный эгоизм.
Что вам общественность?— Гекуба!
И род Гекаты — символизм!..
Но чуть коснется струн послушных,
Певец, ваш плектрон золотой —
Нас обнял сонм сестер воздушных,
Мечта скликается с мечтой.
Я рад струнам созвучным вторить
И струн созвучья вызывать.
Знать, нам судьбы не переспорить
И неразлучным враждовать!
Чужими в жизни быть унылой…
Но если, сердце поманя,
На миг блеснет мне призрак милый —
Вы угадаете меня.
2 «Жилец и баловень полей…»
Жилец и баловень полей,
Где пел Вергилий,
Снопы цветущих миндалей
И белых лилий
На утро вешних именин,
В знак новолетья
Неотцветающих первин,
Привык иметь я.
А ныне сиротой живу
В краю печальном:
Кто обовьет мою главу
Венком миндальным?
Ты, Рима сын, в урочный срок
Святого края
Несешь мне весть, как ветерок,
Былого рая!
3 НUTAIN[8]
Смирись, о сердце, не ропщи!
Покорный камень не пытает,
Куда летит он из пращи;
И вешний снег бездумно тает.
«Смирись, о сердце! не ропщи!
Покорный камень не пытает,
Куда летит он из пращи;
И вешний снег бездумно тает…»
И снег осенний заметает,
Безбольно, сжатые поля;
И розой тихо расцветает
Под сенью крестною земля.
VOX POPULI[9]1
Федору Сологубу
Милый мастер, сочините
Нам комедию в стихах!
За волшебной эпопеей —
Образ жизни повседневной —
В прозе дайте нам роман!
По годам ли, извините,
Мне ли, вам ли — впопыхах
На свиданье с Дульсинеей
Или лунною царевной
Пробираться сквозь туман?
Срок придет,— повремените,-
Если есть вино в мехах,
Вновь навеет Муза феей
Нашей старости напевной
Упоительный обман.
ЕЕ ДОЧЕРИ
Не вотще на берег Элевсина
Вынесла, волнуяся, пучина
В оный день опасную ладью!
Меж колонн, где светит Персефона,
Вижу в складках влажного хитона
Шею наклоненную твою.
Вижу твой — в сугробах Девы горной
И в пещере Корикийской черной —
Богомольный и мятежный шаг,
Нежная паломница святыни,
Детский список дочери-богини,
Преступившей заповедный праг.
ДИОНИС НА ЕЛKЕ
Кто заглядывает в щелку
На рождественскую елку?
Пестун мраморный — Сатир —
Не пускает к нам ребенка,
Говорит: «Tам в людях мир».
Резвый бог смеется звонко,
Рвется, кудри размеча;
А на елочке, на тонкой,-
Загорается свеча.
СВИДАНИЕ
Не верь поэту! В октябре,
Дитя, желал он майской розы
И проливал, изгнанник, слезы,
Умыслив бегство в декабре.
Еще роскошного Кавказа
Услышим новые хвалы,
Когда пред ним из синей мглы
Казбек сверкнет, «как грань алмаза!»
Но в эти дни он снова наш:
Мы вместе новолетье правим
И братских муз согласно славим
Под звон запенившихся чаш.
Лиэя благодатью, Геба,
Питомцам Феба помоги
И тирсом розовым зажги
На темной елке звезды неба.
ХОРОМНОЕ ДЕЙСТВО
Лидии Ивановой
Менга, с честию вчера
Ты носила свой повойник!
А прекрасная сестра
Впрямь была святой разбойник.
Помню сжатые уста,
Злость и гибкость леопарда
И склоненья у Креста…
Страшен был бандит Рихардо!
Лестницу он уволок
Чрез партер с осанкой важной.
Курсио, отец, был строг,
Черноокий и отважный.
В шлеме был нелеп и мил
Наш Октавио. И злобен
Дон-Лисардо,— только хил.
Фра-Альберто — преподобен.
В яму Хиль спустил осла;
С Тирсо Хиля ты тузила.
Круглолица и смугла,
Юлия изобразила
Гордость девы молодой,
Страсть монахини мятежной.
В залу мерной чередой
Долетал подсказ прилежный.
Кто шатром волшебным свил
Альм холст, червонный, черный?
В черной шапочке ходил
Мэтр-Судейкин по уборной.
Мейерхольд, кляня, моля,
Прядал лют, как Петр Великий
При оснастке корабля,