Так она и не попала в кадр и даже в титры. Даже в название.

Маленькая, казалось бы потеря, а вся передача - наверняка насмарку.

Опять будет ложь о человеческом факторе, с которого на самом деле никак не начать медицинские реформы, благо он обосрался и заперся на задвижку.

Урология требует простоты жизненного восприятия.

Наш хирург-уролог К. ходил в длинном кожаном пальто до пят, неизменно распахнутом. Лицо у него всегда было оживленное, а перед стаканом - озорное и сразу ответственное.

В поезде мы разговорились, как оно бывает, когда прихватит живот.

Я рассказал ему о Черной Речке, где неподалеку от места гибели Пушкина валялись многочисленные синие бумажки, тогда сторублевые.

Уролог К. согласно кивал: да, да.

- А вот еще на подъеме метро "Чернышевская", - и он блаженно округлил, а потом закатил глаза. - Там же негде! Нет ни единой точки! А у меня положение - караул.

- Школа есть, - напомнил я.

Он скосил очки на свой плащ.

- Так вот я вышел и пристроился между ларьками. Враскорячку, глядя прямо. Там была Шаверма и что-то еще, с сигаретами. Узкий промежуток. Распустил плащ, уперся руками в ларьки и... Как я какал! Как я какал! - восторг его не унялся к выходу из метро, и он порывался к ларькам.

Перевожу медицинский текст.

Оказывается, гипербарическская оксигенация, куда при мне выстраивалась очередь, не принесла пользы при рассеянном склерозе.

Бесполезно.

А как рвались! Какие страсти бушевали!

Улечься в камеру-капсулу, да под повышенное давление кислорода - это не шуточки. Это предмет для долгих скандированных рассказов в кресле-каталке под клетчатым пледом, над кашей с линолевой кислотой.

И вот, выясняется, бесполезное дело.

Очень обидно.

Один улегся, вынул расческу и причесался, ибо хотел запечатлеться в вечности симпатичным. Это ему удалось. Искра рванула, и капсулу разнесло на куски. Но Бог увидел, что да, симпатичный парнишка, и волос без Его ведома не упал с головы: гребешок. Напрасно Он поразил его такой тягомотной болезнью. И сдержанно кивнул Святому Петру, который доброжелательно звякнул чудовищными ключами.

У одного генерала заболел зуб.

Это был современный генерал застойной эпохи.

Ну, генерал.

Представьте, такое событие. У генерала болит зуб, и в госпитале все должно быть устроено по высшему разряду. Никакого кресла, никакого "сплюньте". Плюющийся генерал? Да это мятеж, Черный Полковник!

Поэтому развернули большую операционную.

Все сверкает, все надраено; врачи и сестры стоят, улыбчивые донельзя. Установлен автоматизированный операционный стол с гуляющим изголовьем, приставлена лесенка. Мониторы, аппарат ИВЛ, инопланетные лекарства. Все с песнями моют руки, ждут генерала.

И генерал является - здоровый, розовощекий, полноватый полнотой заповедного кабана. Он при регалиях, он в форме, он радостно пожимает руки.

Приготовлен общий наркоз, но он не желателен. Возможны отдаленные осложнения, плохое настроение.

Генерал укладывается на ложе; он шутит, ему проворно осматривают подсохший рот. Ему не больно и не страшно, он мужественный человек.

Его ждут дела, совещания и многочисленные жопы на летучках. Дикий зверь уже затравлен в лесу под водочку.

Ему делают обезболивающий укол.

Спустя полчаса операционная сестра обеспокоенно замечает:

- А ваш генерал почему-то не дышит.

Генерал умер.

Анафилактический шок. Лидокаин.

В поликлинике есть участковый доктор. Перенес инсульт и подволакивает ногу. Его никто не гонит, потому что лет ему без малого шестьдесят, и скоро пенсия.

Но он очень боится заведующую: вдруг уволит?

И напрасно.

Начмед, когда к нему обратились с настоятельной просьбой уволить, надменно сказал:

- А меня он устраивает!

К этому доктору ходят мало - в основном, за рецептами для платной аптеки. Потому что в бесплатной рецепты этого доктора категорически запретили отоваривать.

Он может перепутать все: фамилию, адрес, число, дозировку и название лекарства. Медсестры у него нет, чтобы он получал за нее полставки и КТУ.

А нет, я ошибся! К этому доктору ходят много! Потому что другого нет!

И несут рецепт в доброжелательную аптеку.

Пришел он тут, посетил, прибыл полюбоваться на парализованного больного. Тот давно отказывался есть и пить. Доктор посидел, послушал-погоревал, предложил попить и покушать.

Ему улыбнулись и криво развели одной рукой: никак! Не выйдет у вас.

Доктор тяжко вздохнул:

- В больницу-то не надо, помрешь там.

Пообещал зайти в среду - вдруг голодающий одумается. А то выплевывает не только таблетки, но и ректальные свечи с противоположного конца туловища.

Велел не давать никаких лекарств. Зачем? Но не выбрасывать. Умирать надо с надеждой.

Мне кажется, никто не умрет.

Уже можно рассекречивать многие имена. Ведь некоторые безнаказанно умерли. К счастью, Аспирин - доктор Спирин - находится в добром здравии..

В больнице.

Он - Анатолий Спирин - еще вполне жив и всегда был мне симпатичен.

Он был циничен, но не зол; мы часто путешествовали в электричке до города Сестрорецка, где работали в известной больнице.

Мне всегда хотелось сделать ему что-нибудь приятное.

Ну, рассказать анекдот, купить пива со спиртом или сдержанно похвалить жену. Но случай все никак не представлялся.

И вот он представился. В ожидании поезда я выпил на вокзале граммов триста-четыреста водки, сел напротив Спирина и принялся добродушно его изучать. При этом я не пропускал ни одного делового предложения, с которыми проходили транспортные торговки. Мы их уже всех знали на память.

- Бритвенные станочки "Спутник"! Сотня штук, сноса не будет, - не без юродивости заблажил дед.

- А ну дай, - сказал я.

Я купил бритвы и обратился к Спирину.

- Послушай, Толя, - произнес я. - Мне давно хотелось сделать тебе подарок. Возьми эти бритвы. Я понимаю, что это не что-нибудь, а дешевка, но дорог же не подарок. Все дело в намерении. Ты хороший человек. Возьми. Их здесь сто. Тебе хватит надолго.