Женщины, рыдая, рассказывали, что у некоторых детей нет головы, рук, ног, многие сильно обгорели, но больше всего тел с огнестрельными ранениями. Эмчеэсовцы сказали, что на утро субботы они достали из-под завалов 140 тел, но под завалами школы остались как минимум еще триста. К вечеру субботы эти завалы разобрать не успели.

Спасатели говорят, что много погибших будет в школьных подвалах: боевики согнали туда заложников и долго отстреливались из-за 'живого щита'.

Спецназовцы давали комментарии неохотно, но и не уходили от разговора. Они рассказали, что только в одной группе 'Вымпел' погибли 7 человек. И 'Альфа', и другие спецназы – все понесли большие для себя потери. Прежде всего потому, что штурм начался неожиданно и пришлось даже не штурмовать, а просто спасать и заслонять собою детей.

Еще в пятницу вечером, сразу после штурма, выяснилась одна совершенно нордостовская деталь: оружие, которое было у террористов в огромных количествах, завезли и заложили в стены школы заранее, когда там летом шел ремонт. Об этом люди рассказали Асламбеку

Аслаханову, единственному политику, который вышел к населению после штурма.

Информацию о том, что оружие было подложено в школу заранее, а также тот факт, что с августа все местные силовые структуры были предупреждены о возможности теракта, подтвердил позднее начальник

УФСБ Валерий Андреев. Но он категорично назвал штурм 'эффективным'.

– К сожалению, – подвел итог Андреев, – погибло большое количество наших сотрудников, спецназовцев:

– А заложники? – крикнули ему из толпы. Но поздно. Андреев уже закончил брифинг и удалялся в сторону штаба. :А на митинг никто из представителей власти так и не пришел.

Елена МИЛАШИНА – из Беслана

Скорбь и ярость

Мир скорбит по погибшим в Беслане. Мир в ярости от преступлений террористов в Беслане

Истерзанный до последней нервной клеточки страшной развязкой, город сходит с ума, корчится в немыслимых муках непереносимого горя, с головой накрывшего здесь каждый дом, каждую осетинскую семью.

Каждая улица, прилегающая к школе, потеряла десятки своих жителей.

Улица Первомайская – 29 детишек, улица Надтеречная – 48…

Как страшно надрывно воют обессилившие от крика и слез бесланские матери. Боже мой, я до конца жизни не забуду, как страшно в голос рыдают сдержанные осетинские мужчины, отцы, потерявшие своих детей. На каждой улице города настежь распахнуты ворота десятков домов, у которых стоят тихие группы мужчин – знак страшной беды в осетинском доме, из которого несутся неистовые женские крики. А люди все идут и идут в эти открытые ворота, и с каждой новой группой отчаянный плач и крики рвутся в небеса, выплескиваются на улицу с новой силой.

Всю субботу и воскресенье я хожу в эти распахнутые настежь дома – и сама тихо схожу с ума от пронизанной бедой и отчаяньем атмосферы.

С Джульеттой Тетовой, начальником Беслановского дорожно-строительного управления мы начинаем рыдать, как и все осетинские женщины прямо с порога. В доме погибшей 30-летней Алины

Аликовой страшно кричит ее растерзанная горем мать Елена, специалист

Управления сельского хозяйства района:

– Как ты могла, моя радость, мой цветочек, моя жизнь, нас покинуть, как ты могла не спастись?! – уже хрипит выплакавшая все слезы Елена.

Она одна воспитывала и выучила дочь, теперь трое детей дочери остались сиротами…

Заходим в дом Тетовых. Здесь оплакивают двух милых девчушек, которые должны были учиться в 8-м и 9-м классе. Девочки в гробу с бледными, спокойными лицами, словно уснули… На лице восьмиклассницы следы от осколков самодельных бандитских бомб. Их мать, растрепанная, с опухшими от слез глазами, все повторяет вопрос, на который нет ответа:

– Почему, почему они расстреляли моих девочек?! Они же никому не сделали зла? – Она гладит мертвые лица. – Вы были такими шустрыми, мои девочки. Почему вы не спаслись? Почему вы оставили нас в этом злом мире?! Бросает в дрожь от увиденного в доме Цкаевых – там хоронят маленького худенького мальчика – третьеклассника. Под крики, стоны, вой огромной толпы родственников под детским гробиком, стоящим на трех стульях, свернувшись, лежат кошка и собачка, лежат недвижно, словно не живые, не реагируя на страшные крики. Зареванная женщина мне тихо объясняет:

– Он этих кошечку и собачку любил, кормил, играл с ними, как мы ни пытались их отогнать, они так и лежат под гробом…

В другом доме хоронят 50-летнюю Тину Дудиеву, тещу того самого

Аслана Кадзоева, который за секунду до расстрела его боевиками спрыгнул со второго этажа вместе с трупом убитого террористами мужчины. Врачи выпустили его только на похороны Тины. И он, ни разу не присев на стул, тяжело опирается на костыли, упершись неподвижным взглядом в пол. Его жена и трое детей тоже были в плену, но выжили.

Мурата Бадоева родные оплакивают в закрытом гробу. Террористы расстреляли его одним из первых. И все трое суток на солнцепеке он лежал во дворе школы. Бандиты не разрешали забрать множащиеся трупы.

Что будут хоронить сотни других жителей Беслана, потерявшие своих близких? Ведь от многих пленников не осталось практически ничего, кроме фрагментов обгоревших тел. В субботу, в воскресенье и по сей день в городском морге в пластиковых мешках и мешочках родным отдают части тел, по которым еще можно узнать кого-то из близких.

Только ушко с сережкой в нем осталось от пятиклассницы Мадины

Созаковой, дочки бывшего прокурора республики. Так и хоронили, не открывая гробика. Но множеству жителей Беслана не дарована даже такая страшная милость – хоть по ушку, по пальчику с дешевым колечком, по ножке в розовой туфельке узнать своего бесценного ребенка. Взрывы, пожар, горящий пластик в спортивном зале превратили тела в прах, в обгорелые человеческие остовы без лиц и примет.

Четыре "КамАЗа" с неузнаваемыми останками, собранными в спортзале после окончания операции, ушли в субботу в Ростов-на-Дону, в спецлабораторию, где будут проводиться генетические экспертизы.

Свою горстку праха, как это страшно ни звучит, должны получить все потерявшие родных, похоронить их, пусть и в закрытом гробу, но чтобы было куда ходить на могилу до конца своих дней безутешным отцам и матерям.