Элейна взяла котенка, ласково прижимая его к подбородку.

– У него черные волосы, и он гибок, как кошка, – добавила девушка из Карбонека, все еще думая о встреченном незнакомце.

Мое сердце подпрыгнуло, и я невольно посмотрела через окно во внутренний двор, убедившись, что она говорит о Лансе.

– Где ты его встретила? – спросила Энида, разбирая цветы.

– На конюшне. С ним был белокурый паж. – Девушка громко вздохнула. – Не встречала мужчину красивее… Интересно, как его зовут?

Августа полировала свои ногти полоской овечьей кожи, обычно используемой для чистки серебра, и любовалась их блеском.

– Разве он тебе не представился? – спросила она, поддразнивая Элейну.

– Нет, – вспыхнула Элейна. – Мы не могли говорить, потому что незнакомы. Кроме того, они с мальчиком шли из конюшни в дом.

– Но все же он, конечно, заметил тебя, – ехидно произнесла Августа, – такую красивую, с такими потрясающими рыжими волосами.

– О, ради всего святого, – взорвалась я, – займись чем-нибудь другим и перестань злобствовать.

Еще не успев подумать, что я делаю, я выбежала из комнаты, оставив онемевших от удивления девушек.

Приближалась годовщина нашей полуночной поездки, и, хотя я старалась не вспоминать об обстоятельствах моего спасения, Ланс в последнее время все больше занимал мои мысли. Я не знала, что я сделаю или что скажу, но я шла к дому, как будто меня тянуло магнитом.

– А, Гвен, вот и ты, – сказал Артур, когда я вошла в комнату. – Вернулся рыцарь королевы.

Ланселот стоял, прислонившись к оконной раме, и вытянулся в струнку, когда я шла по комнате. Он не разжимал своих полных губ, и его улыбку можно было назвать данью вежливости. Я протянула Ланселоту руку, как протянула бы ее Бедиверу или Гавейну, убедившись, что могу смотреть ему в глаза без стеснения.

– Он только что приехал из Уоркворта. – У Артура голос был необычайно веселым. – И с собой он привез этого мальчишку.

Белокурый мальчик лет двенадцати вышел вперед и сухо приветствовал меня. Его светлые мягкие волосы были подстрижены коротко, как обычно стригли на севере, а движения его рук были изящны, что было необычным для подростка, только что вышедшего из детского возраста. По его поведению было ясно, что он знаком с правилами поведения при дворе, и я заинтересовалась, откуда он.

– Мы встретились на дороге, – объяснил Ланс. – Он неохотно рассказывает о своей семье, но я подумал, что можно держать его пажом при дворе, пока он не подрастет, чтобы учиться на оруженосца.

Мальчик поклонился.

– У меня нет рекомендаций, но я хочу работать, – сказал он.

– Достаточно рекомендаций Ланселота, – ответил Артур. – Ты умеешь обращаться с лошадьми? – Юноша отрицательно покачал головой, и Артур пожал плечами. – Ну ладно, это не важно. Мы найдем что-нибудь для тебя, пока ты будешь учиться. А теперь, – он снова обратился к Лансу, – расскажи нам о севере.

Мы втроем сели на стулья, а мальчик в строгой позе сел на пол, и мы стали слушать новости и слухи.

Большую часть времени Ланс провел в своем саду у моря, укрепляя крепость и общаясь с жителями ближайшей рыбацкой деревушки. Он совершил несколько поездок по побережью, знакомясь с поселенцами и убеждаясь, что среди них нет разбойников. Кроме того, он даже недолго побыл на озерах и ездил в святилище к Моргане.

Артур напрягся при упоминании о ней, и я спросила, когда Ланс ездил к ней.

– По пути на север, но тогда ее там не было. Кто-то говорил, что она уехала в Лондон.

– Так и было, – ответила я, понимая, что Ланс не знает ничего ни о ее сговоре с Акколоном, ни о том, что случилось с Артуром. Поэтому я как можно короче рассказала ему о том, что произошло, пытаясь ради Артура поскорее кончить с этим.

– Да, – вздохнул бретонец, когда я кончила, – А ты помнишь, что я говорил, когда тебя обвинили в убийстве? Среди кумбрийцев всегда найдутся такие, кто будет устраивать заговоры и козни, чтобы погубить Артура, и вы должны помнить об охране.

Артур коротко кивнул.

– Ни одна из моих сестер не появится при дворе, – невозмутимо сказал он. – Им запрещено появляться при дворе, они изгнаны, им нельзя приезжать в Логрис или туда, где буду я, и никаких исключений не будет.

Я уже давно перестала понимать, почему Артур питает такую ненависть к Моргаузе. Каковы бы ни были ее поступки после Великой битвы, мне казалось, что не нужно забывать о ее недавнем вдовстве и о том, что горе может заставить нас говорить опрометчивые злые слова. Раньше у меня сохранялась надежда, что время смягчит отношение Артура к ней, особенно из-за того, что она по-прежнему продолжала посылать своих сыновей служить нам. Но, похоже, что отчуждение смягчить не удастся, особенно теперь, когда Артур уравнял ее с Владычицей. Моргана, несомненно, заслуживает этого, но я все еще сомневалась, справедливо ли это по отношению к королеве Оркнеев.

Возвращение Ланса домой вызвало в тот вечер бурю волнений и некоторую тревогу. Артур восстановил бретонца в его старой должности первого рыцаря короля, даже не предупредив заранее Гавейна.

Я заметила на лице Гавейна удивление и обиду, когда он увидел, что его стул отодвинули от королевского трона.

– Хватит, – сказала я, – никто не заявлял, что хочет сидеть рядом со мной, и я буду рада тебе как соседу.

Рыцарь бросил на меня уничтожающий взгляд и внимательно оглядел зал.

– Благодарю твою светлость, – холодно сказал он, – но я вижу, что госпожа Эттарда сидит совсем одна, а я обещал Пеллеасу присмотреть за ней, пока его не будет.

Гавейн поднял кубок с вином, залпом осушил его и медленно пошел через комнату к месту, где сидела девушка из монастыря. Я наблюдала за ним и увидела Эттарду, которая оживилась, когда поняла, что рыцарь хочет сесть рядом. «О боже, – подумала я, – теперь она никогда не согласится жить в замке».

Вместо Гавейна рядом со мной сел Кэй, и когда Ланселот представил ему мальчика, которого встретил на дороге, сенешаль строго оглядел его.

– Я бы сказал, что он не работал ни дня в своей жизни. Посмотри на его руки, они не выглядят как руки труженика. Что мы знаем о нем?

Когда я сказала, что о своем прошлом мальчик говорить отказался, сенешаль фыркнул.

– Может быть, он беглый раб какого-нибудь торговца с Востока? Я слышал, они любят молоденьких мальчиков. – Кэй рассеянно вертел свой кубок с вином и несколько раз подносил его к носу, а глазами продолжал оценивающе рассматривать мальчика. – Очень хорошенький… как женщина.

Такое мне в голову не приходило, и я повернулась, чтобы внимательнее рассмотреть его. Мальчик поймал мой взгляд и подошел ко мне.

– Благодарю тебе, госпожа, за твое гостеприимство, – сказал он и кивнул Кэю.

– Как ты хочешь, чтобы тебя называли? – спросила я, вспомнив, что он еще не представился нам.

– Я бы назвал его Белоручкой за его изнеженные руки, – объявил сенешаль, резко наклоняясь вперед, беря одну руку мальчика и рассматривая ее. Рука мальчика, сжимаемая сенешалем, казалась особенно хрупкой.

Мальчик вздрогнул, но руку не выдернул.

– Король сказал тебе, что ты будешь делать при дворе? – спросила я.

Белоручка покачал головой, а Кэй натянуто улыбнулся, продолжая рассматривать его ладонь.

– Он может быть полезен мне на кухне, – объявил сенешаль, отпустив мальчика. – Ты умеешь готовить?

– Немного, господин… но я хочу научиться. – Мальчик засмеялся искренне и дружелюбно. Его не беспокоил жесткий тон Кэя.

Итак, все устроилось. Белоручка отошел изящно и живо, в отличие от скрытного поведения Кэя, и я подумала, что на кухне мальчик пробудет недолго. Но я была уверена, что кухарка проследит, чтобы с ним обращались хорошо.

После этого вечер прошел спокойно, но, когда Артур заснул, я долго лежала без сна, рассматривая его профиль при свете луны и думая о возвращении Ланса.

Казалось, бретонец чувствовал себя раскованно с Артуром и со мной, и рыцари радовались его возвращению. Я же радовалась вернувшейся энергии Артура и непринужденной дружбе, объединившей нас троих так же, как раньше.