— Все, порядок, держись! — Сергей сунул пузырек прямо к губам, наклонил резко.
Бяша дернул головой, чуть не упал. Его трясло все сильнее, даже спина билась о деревянную спинку стула.
— Не так, погоди, в стакан — и водой.
Сергей понял свою оплошность — эх, ты, салага, хренов, все учить надо! Он быстро развел жидкость, подал Бяше. Тот взял в руку, но ее приходилось придерживать. Сам выпить Бяша никак не мог. Сергей крепко прижал его голову к себе, чуть запрокинул, вместе они поднесли стакан ко рту. Булькнуло пару раз глухо…
Сергей отошел, немного постоял, потом сел на свое место. Теперь ничего, теперь все будет в порядке. Он видел как краски возвращаются на Бяшино лицо, как оживают глаза, как он сам подтягивается на стуле, пытается сесть выше, расправить плечи. Через минуту от стал почти прежним, только подрагивала почему-то выставленная из-под стола нога, да руки все еще продолжали мелко дрожать.
Сергей взглянул на пузырек — он был достаточно большой, больше стакана. И там еще оставалось две трети зеленоватой приторной на запах жидкости.
— Вот так, Серый, — сказал Бяша, улыбаясь краями губ. Эта улыбка ему давалась с трудом. — Вот так бывает. Ты только не пугайся.
— Еще чего! — выдохнул Сергей. — Дурак ты, лечиться надо, что же ты с собой делаешь, Славик.
Бяша не ответил, потянулся к гитаре. Стал медленно и осторожно перебирать неподатливые пока для его пальцев струны.
— Север, воля, надежда, страна без границ… — начал он песню, и пальцы, сжимавшие гриф разжались. — Не могу.
Сергей встрепенулся.
— Дальше, как там дальше? — спросил он. Бяша отмахнулся.
— Потом. Давай-ка лучше пузырек докончим! — он приготовил себе мутной, белесой бурды из жидкости, оставив треть флакончика. Аккуратненько собрал маслянистые капли, плавающие на поверхности, кончиком бумажной салфетки. Понюхал с отвращением. — Будешь?
Сергея аж передернуло.
— И тебе не советую, — сказал он и отвернулся, уже жалея, что достал этот пузырек. Надо было вызывать врача, лучше бы было.
— Ну и зря — коктейль "зашибись"! — проговорил Бяша и медленно отпил полстакана. Потом долго корчил рожи, тер глаза. — Пробирает, зараза.
Теперь Сергей видел, что он здорово пьян. И не только от жидкости на спирту, но от всего предыдущего, ведь в сумме набиралось немало. Надо бы остановить Славку, но как?!
Тот взял в руку огурец, принялся жевать его с явным отвращением, утирая без конца едкую слюну, скапливающуюся по краям губ. Потом, не дожевав до конца, проглотил оставшиеся полстакана и снова принялся за огурец. Съел один, второй, половину третьего… Скривился.
— Вот пойло! Знаешь, Серый, дерябнешь вот, что одеколону, что другой такой дряни — и все вверх ногами: жуешь вроде бы огурец, а на вкус вата, пакость какая-то! Я читал где-то, дружок давал журнальчик, что на языке штуковины какие-то…
— Рецепторы, — вставил Сергей.
— Во-во, так они после одеколона с ума сходят, все перевирают… Потому и кажется так. Странно.
— Да не лезь ты в науку, — раздраженно буркнул Сергей, умнее не станешь. Рецепторы, видишь ли! Скажи, вкус отбивает, и все понятно!
Бяша обиделся, погрустнел.
— Куда уж нам, не кончали институтов для благородных девиц, не из графьев, это вы у нас наука, вам почет да уважение… — его развозило все больше. Он вдруг взялся за гитару, начал орать что-то неразборчиво пьяное на мотив «цыганочки», притопывать ногой.
Сергей подождал пока набесится вволю, потом предложил:
— Давай спать, что ли? Останешься у меня, я на диване постелю, пора уже.
Бяша смотрел вытаращенными, непонимающими глазами, глуповато ухмылялся и кивал беспрестанно.
— Щя, Серый, щя! Добить надо остатки, сей секунд! Он снова намешал бурды, не отрываясь, выхлебал всю. Сел на стул, раскинув ноги, прижав руки к груди. На лице его застыло выражение крайнего изумления, и от того оно стало похоже на лицо старого, выжившего из ума маразматика. Сергей не мог смотреть на подобное — будь кто другой, плюнул бы, отвернулся. Но когда с другом так, нет хуже. Он сидел, положив локти на стол, барабанил пальцами.
— Не-е, нормалек, — доложился Бяша, — зря отказывался, это еще что! Хоть научу гуталин пить, ну хошь? Или бээф, клей такой, знаешь, — язык у него заплетался, речь звучала невнятно.
— Не хочу! — отрезал Сергей. — Пошли укладываться.
— Сей минут! — сказал Бяша и уткнулся лицом в стол. Тарелки он перед этим резко отодвинул, и они чуть не полетели на пол — Сергей успел подхватить.
Он отнес всю посуду в раковину, мыть не стал. Потом склонился над Бяшей — спит? Нет, тот не спал. Он тихо и беззвучно рыдал в скатерть. Сергей провел рукой по его спине. Отошел.
— За что… — невнятно донеслось от стола, — за что все это мне! — кулак чуть не проломил столешницу, подпрыгнула и завалилась на бок ваза с тремя красными веточками, которые Сергей подобрал на улице еще осенью, полилась вода, прямо под локоть Бяше, — он не чувствовал, его сотрясали глухие, прорвавшиеся-таки наружу рыдания. — Я из другого теста, что ли?! Я не понимаю, да?! За что так?! У-у-у, всю жизнь угробили, Серега-а!
Сергей молчал, да и что он мог сказать. Он думал о другом — что стоило сегодня пройти мимо, не заметить, не узнать. Как было бы спокойно и хорошо, так ведь нет, сам, дурак, напросился!
— Ты думаешь, я пьян, Серый! Нет! — продолжал подвывать от стола Бяша. Конечно же, он был пьян в стельку — поднимись на ноги, и они б его опрокинули на пол. Это было еще далеко не худшим проявлением его пьяной дури, Сергей знал, но это было уже близким к пределу, к вспышке буйства, следовавшей обычно за такими вот самотерзаниями. Нет, этого не будет, нет, Сергей не верил, что у него дома, после стольких лет разлуки Бяша не сможет сдержать себя, не верил! Он поглаживал его по спине, успокаивал.
— Да плюнь ты на все — голова на месте, руки-ноги — чего еще! Погоди вот, мы тебя пристроим куда-нибудь, оклемаешься… — приговаривал он, — и все путем будет.
— Не-ет, я не пьян! — гнул свое Бяша, не отрывая лица от скатерти, комкая ее огромными ручищами. — Все исковеркали, всю душу вымотали, гады-ы…
— Говорил же: нечего на других пенять, человек сам себе… — обращался к разуму Сергей. Но до Бяши его слова не доходили.
— Все сволочи! — выкрикнул вдруг тот истерично, с надрывом, хрипато. — Все!
Он вскочил, ударился плечом о стену, упал, опрокинув головой стул. Дернулся, пытаясь встать, но лишь стянул на себя скатерть.
"Вон, Славик, чудо-парень, вежливый, аккуратный, всегда поможет…" — прозвучали неожиданно в ушах старые, почти забытые слова матери. Почему?! Сергей бросился поднимать друга. Но тот резко отпихнул его от себя, встал сначала на колени, а потом и в полный рост. Сергей видел, что Бяша уже готов, что он даже не понимает, где он находится и что с ним, кто рядом — взгляд был безумен и свиреп. Начинается! Он попытался обхватить его за плечи, но Бяша снова выставил свои мосластые лапы, оттолкнул.
— У-у, гады!!!
Гитара со звоном и хряском обрушилась на плиту, сбила конфорки и разлетелась на куски — сухой острой щепой Сергея сильно ударило в щеку, заскрипели на последнем пределе и оборвались струны. Сергей поневоле сжал кулак, собираясь этим единственно возможным средством успокоить Бяшу. Но тот уже и сам успокоился. Он так же неожиданно рухнул на стул не сел, а развалился полулежа, спиной на сиденье, дергая согнутыми в коленях, расслабленными ногами… и скис. Только всхлипывал судорожно.
— Все?! — спросил Сергей, вовсе не надеясь на ответ.
Но Бяша ответил, может, машинально, а может, и в просветлении:
— Все, порядок!
Он никак не мог устроиться на стуле. И Сергей, придерживая под руки, помог. Чувствовал — ничего неожиданного больше не будет, угомонился. Но на душе было не просто неспокойно, а невыносимо тяжко и муторно.
В стену стучали со всей силы. Он хотел сходить к соседям и объясниться, но взвинченные нервы не дали этого сделать пускай там хоть с ума сходят, ну их к черту!