Боткинской больнице. Поехал. Рентген и ультразвук ничего не показал.

Только магнитно-резонансная томография показала, что повреждены несколько суповых хрящиков. Мне посоветовали молодого хирурга. Он сказал, что мениск нужно удалять и чтобы ускорить, он может взять меня в отделение за наличные – четыреста долларов. – А если не удалять, то хромать всегда буду? – Да. – А как же в сельской местности, где нет возможности прооперироваться, так и хромают? -

Так и хромают. – А когда я смогу ходить после операции? – На третий день будете ходить.

Это мне подходит. Во-первых, если долго лежать, придется давать девушкам взятки за уколы, за утку, а я не умею. Во-вторых, денег у меня осталась тысяча триста долларов. За март – апрель за квартиру заплачено. За май не удалось заплатить – девушка, которой плачу, куда-то надолго исчезла, так мне ответили по телефону. Все равно платить когда-то придется, и для отъезда у меня не останется денег.

А тут доктор говорит, что ходить начну на третий день, а соображать уже на восьмой.

Дня через два снова приехал в хирургическое отделение сдать кровь.

Пока ожидал в холле врача – кровососа, дежурная медсестра стала ворчать и грубить мне. Два дня назад она была тихая. Причем, я сижу, молчу, а она разоряется. Мне показали палату, где буду лежать – на шесть человек, пока никто не лежит. Как хорошо-то. Хирург попросил меня перезвонить в пятницу и точно сказать, согласен ли я. На этот раз он уточнил, что на второй день после операции я буду не ходить, а хромать с палочкой или с костылями.

Вернулся домой и решил, не буду звонить. Во-первых: костыли.

Во-вторых: если он раньше скрывал, значит, может скрывать еще что-то важное. В-третьих: дежурная сестра что-то привязалась. В-четвертых: неизвестно, кого подселят в палату, агенты уж позаботятся.

Лучше уеду, попрошу убежища, а там, когда-нибудь заработаю и сделаю операцию. Придется позабыть пока про бег. Решил поехать на

Украину. У меня два варианта. Первый: я наивно думал, что в американском посольстве в Киеве смогу получить визу. Если откажут – второй вариант: Судя по карте и фильмам, Украина преимущественно степная страна. Деревья растут только вдоль рек – ивы. И лишь на севере тянется широкий лесной пояс. Выйду где-нибудь там и буду бродить от деревни к деревне, пока не найду простую работу. Про гражданство, в том смысле, что будут препятствия с работой, регистрацией я не задумывался. Украинцы в Москве как-то устраиваются. Да, они едут в Россию за деньгами. Но мне не нужно кормить семью, и в еде я не прихотлив. Что-нибудь найду. Для путешествия пешком купил складной ножик, для яблок, зеркальце для бритья, наверняка в лесу придется ночевать. Часы со встроенным компасом. Куртку брать не буду. Надеюсь устроиться где-нибудь до холодов.

Если не пройдут эти варианты, поеду в Чечню. (Карту Чечни я тоже купил). Найду в горах боевиков, на оставшиеся деньги куплю у них винтовку. Пристрелю десяток, два Жегловых, тогда успокоюсь. Или меня пристрелят. Не знаю, сколько стоит винтовка, наверное, тысячу хватит. Только с оптическим прицелом. Не хочу убивать молодых, новобранцев. Толстую шею или морду увижу, тогда выстрелю. Я понимал, что могут обокрасть на дороге, где-то на Украине, или что можно в рабство попасть в Чечне на долгие годы. Но все-таки верилось в лучшее.

Купил билет до Киева. Остался месяц до отъезда, понемногу выбрасываю свои фильмы, кассету, за кассетой. Раскурочил один за другим все ноутбуки. Винчестер, оказывается, представляет собой стеклянный диск в 1.8 дюйма и покрыт серебристым налетом. Повредил свой мольберт, тренажер, куртку и дубленку.

Книги упаковал в пакеты и плотно замотал скотчем. Отдельно упаковал черно-белые пионерские фотографии и цветные, последних трех лет, когда у меня появился фотоаппарат, почетные грамоты пионерские и училищные, непецынские письма, значки и монеты. Отвез в Раздоры и закопал у речки. Запомнил приметы. Когда устроюсь заграницей, и все уляжется, надо будет как-то объяснить, человеку, который приедет в

Россию, как найти.

Часто езжу в Раздоры. Бегать не могу, хожу. Открыл несколько новых чудесных тропинок и кучу неизвестных мне волейбольных площадок.

Ранней весной видел лягушку путешественницу. Сидел на поваленной сосне у речки, гляжу – прыгает. С паузой в десять секунд. Когда она была уже шагах в двадцати, посмотрел в след – а ведь не сворачивает, по прямой дует.

Иду от речки к платформе, навстречу дядя с тетей, обеим лет под пятьдесят. Поравнялись, и я услышал: – Что он думает, ведь у него квартира в Малоярославце…

Да, я прописан в Малоярославце, но никаких планов в отношении него у меня нет. Я даже не видел того дома, где прописан.

В мае, жду поезда в Раздорах. Сижу на досочке под березой. Майский жук ползет. Ножками шевелит пузатик. С детства не видел их.

Прошел весь Филевский парк по набережной до моста. Утром здесь бегают. Место хорошее – с запада и юга прикрывают лесистые холмы.

Они гасят грязь и грохот от транспорта и ветер. Дорожка плохая. Из бетонных плит в пупырышках. Кроссовки быстро вылетят. Были бы деньги, я бы тут песочек посыпал. Зимой бежать лучше – снег сгладит неровности.

Музей Изобразительных искусств имени Пушкина. Иду не на выставку, просто давно не был. Зашел, стою на перекрестке, решаю, в какой зал идти. Дяденька в пяти шагах говорит: – Тебе не сюда, а туда надо.

Мне что-ли? Нет, на меня не смотрит, как бы сам с собой.

На втором этаже балкон. Захожу, облокачиваюсь локтями. Подходят два школьника, встают по обеим сторонам от меня и начинают беседовать через меня.

На первом этаже небольшой зал с колоннадой. На стенах триптих

Холтоффа 'Уборщица застает Штирлица в комнате правительственной связи', полотно Репина 'Иван Грозный сникерснул в своем формате'.

До отъезда в Киев еще много времени, съезжу в Суздаль. Я был там однажды в шестнадцать лет, да ничего не увидел.

Автобусом доехал до Владимира. От него тридцать километров до

Суздаля. В этот же день нет смысла ехать, нужно снять гостиницу и посмотреть Владимир.

В ближайшей гостинице мест не оказалось, как выяснилось, я попал во Владимир в день города. Транспорт по центральной улице не ходит, пошел в другую гостиницу (карта Владимира у меня с собой). Номера есть, а рублей у меня оказалось недостаточно, и я пошел искать обменный пункт. В центре Владимира они расположены в километре друг от друга. Останавливаю прохожих и спрашиваю. Отвечают не все – не все пользуются услугами обменных пунктов. Остановил четвертую пару.

Мужчина стал подробно объяснять путь. Окает. Как приятно слушать оканье, в городе, среди каменных домов и спешащих машин. Будто в сказку попал.

Когда вернулся, та же самая администраторша предложила мне номер уже за 210, а не за 450, как вначале и была предупредительна. Для наркокурьеров во всех гостиницах номера простые и недорогие, по утвержденным госрасценкам.

До конца дня гулял по Владимиру, сходил в собор и музей. В соборе фрески Андрея Рублева. У входа сидит нищий, лет тридцати. Из Нижнего

Новгорода. Пострижен под горшок. Волосы как солома желтые и поразительно толстые.

Посмотрел с высокого берега на равнину на противоположном берегу

Клязьмы. Видно на несколько километров. Впереди растут редкие приземистые лиственные деревца, дальше, у горизонта тянутся полоски лесов. Темно-зеленые, светло-зеленые, голубые.

Зашел поесть в дорогой ресторан. Столиков тридцать. Сидят только за двумя. Заказал. Прошло пять минут, заходит пара. Обоим лет тридцать. Судя по одежде – здесь им не по карману. Сели за дальний стол, он спиной ко мне, она лицом. Дядя достал мобильный и стал говорить: -… да мы в (назвал ресторан), ну что делать?… Они посидели несколько минут и вышли. Прошло минут десять и они вернулись и сели за тот же стол.