Энн Мэтер

Прелюдия к очарованию

Глава первая

«Палаццо[1]-Малатеста» во всем своем великолепии ветшающей старины возвышался над узким каналом, который являлся главным связующим звеном с остальными районами города. За пределами этой, сравнительно тихой, заводи пролегал Главный канал с его оживленным движением, где постоянно сновали взад и вперед окрашенные в яркие цвета частные и правительственные суда и где можно было увидеть множество прекрасных свидетельств бурного прошлого Венеции.

Дворец сохранил известную величественность, которую не в состоянии полностью уничтожить никакое разрушение. Тонкий налет, образовавшийся за многие годы, покрывал его каменные стены и разукрасил зелеными полосами позолоченные лоджии и гордо вскинутую голову бронзового грифона, охраняющего вход. Перед дворцом – каменная пристань на витых столбах, рядом с ней вполне современная моторная лодка, которая как-то не вписывалась в общую картину.

Санче Форрест, которая, перегнувшись через борт движущегося катера, держала ладонь в прохладной воде, казалось: от здания веет вечностью, что само по себе слегка действовало на нервы. Как мог кто-то жить в подобном месте, занимаясь повседневными делами, типичными для Италии XX века, когда окружающая обстановка явно принадлежала к той эпохе, когда рыцарское благородство и жестокость шли, так сказать, рука об руку? В этом тихом городском квартале было нетрудно себе представить, как выглядел этот дворец, когда в нем проживала аристократическая семья, и в залах и апартаментах царили оживление и суета.

Санча вздохнула, и этот слабый звук привлек внимание молодого человека, сидевшего рядом с ней на корме. Повернувшись с озорными огоньками в глазах, он, заметив на лице у девушки выражение откровенного любопытства, сказал:

– Итак? Каково твое мнение?

Санча вынула ладонь из воды и вытерла ее насухо.

– Производит внушительное впечатление, – ответила она, окидывая взглядом фасад здания. – Граф Малатеста действительно живет здесь?

– Тебе не верится? – усмехнулся Тони Брайтуэйт.

– А как ты думаешь? – тряхнула головой Санча. – Дворец такой огромный! Слишком большой для одного человека.

– Полагаю, – пожал плечами Тони, – граф надеется когда-нибудь обзавестись женой и детьми. До тех же пор…

– А он еще не женат? – сморщила нос Санча.

– Нет. Пока что…

– Сколько же ему лет?

– Точно не знаю. Где-то около сорока, пожалуй. Немного меньше или больше.

– Вот как, – заметила Санча, вертя в руках блокнот. – Не то чтоб уж очень молод. И почему он до сих пор не женился?

– Погоди, Санча! – поднял брови Тони. – С подобными вопросами тебе следует обратиться к нему. В конце концов – это твое редакционное задание. Мое дело – обеспечить фотографии. – И как бы желая продемонстрировать свои способности, Тони расстегнул кожаный футляр фотоаппарата и, поднявшись, приготовился заснять дворец. В этот момент лодочник остановил катер у дворцовой пристани.

Пока Тони возился с экспонометром, Санча тоже встала, безуспешно стараясь унять мелкую дрожь, следствие охватившего ее «предэкзаменационного» волнения. Теперь, когда они прибыли к месту назначения и уже готовились покинуть катер, вся ее самоуверенность улетучилась.

Это было первое серьезное задание Санчи, да и досталось оно ей только потому, что заболела и не смогла поехать Элеонора Фабриоли.

Выходя на пристань, Санча оступилась, и Тони подхватил ее, удержав от падения на шероховатые каменные плиты, где так легко рвутся колготки. Щеки у нее горели и сильно колотилось сердце. Тони посматривал на Санчу с веселой снисходительностью.

– Ради Бога, Санча, перестань так нервничать! Это твой шанс! Не упусти его!

Санча кивнула и провела ладонями по бедрам, приглаживая юбку. В то же время она подумала, не возражают ли итальянские графы против манеры современных девушек выставлять из-под короткой юбки на всеобщее обозрение свои ноги. Возможно, ей также следовало сделать высокую прическу – мелькнула запоздалая мысль. По-скандинавски свободно ниспадающие на плечи волосы делали ее значительно моложе тех двадцати двух лет, которые она фактически уже прожила. Интересно, как выглядит этот граф? Крупный телом и важный или маленький ростом, черноволосый и вертлявый, как многие молодые люди, с которыми Санче приходилось встречаться за шесть месяцев пребывания в Венеции? Хотя, конечно, его уже нельзя причислить к молодым людям. Санче также хотелось надеяться, что граф не принадлежит к капризным или чересчур экспансивным характерам, как некоторые писатели. Разумеется, он не первый обратился к жанру исторического романа. И хотя его сочинение было признано довольно, крупным исследованием быта и нравов в Италии XIII–XV веков, это еще не означало, что оно могло стать бестселлером где-либо еще, кроме Италии. Скорее, наоборот. Санча нашла книгу очень трудной для чтения, быть может, потому, что получила ее лишь накануне в полдень, когда голова была занята предстоящим редакционным заданием. Санча провела с книгой полночи, отчаянно борясь со сном и стараясь понять содержащиеся в ней идеи. Но и в два и в три часа утра суть дантовой «Божественной комедии», написанной им в тот период, когда автору приходилось скрываться от политических противников, так и не уложилась в ее голове. Поэтому утром Санчу одолевали сомнения: достаточно ли хорошо она подготовилась, чтобы со знанием дела обсуждать с графом его книгу.

Тони попросил лодочника подождать их возвращения и взял Санчу под руку.

– Итак, милая, мы у цели, – проговорил он слегка насмешливым тоном. – Ты готова? Карандаши зачинены? Мозги функционируют как положено?

Со страдальческим видом Санча взглянула на него.

– Ах, Тони, оставь, пожалуйста! – воскликнула она. – Я и без твоих шуток ужасно волнуюсь.

– Но нет никаких причин для волнений! – заметил Тони, когда они, миновав арку главного входа, очутились на внутреннем дворе, который окружали застывшие в угрюмом молчании дворцовые стены. И там, где прежде сияли полированной красотой мозаичные плитки, теперь росли мох и сорная трава. Над всем господствовал едва уловимый запах тления, и Санча внутренне содрогнулась.

– А как нужно обращаться к графу? – внезапно спросила она, только сейчас подумав об этом.

– Ну, как тебе сказать, – пожал плечами Тони. – Едва ли есть необходимость, разговаривая с ним, всякий раз упоминать его полный титул. Мне кажется, достаточно называть его просто графом… или, возможно, синьором.

– Ты так невозмутим, – взглянула Санча на Тони. – Разве тебя не волнует тот факт, что этот человек последний представитель древнего аристократического рода?

– Ах, голубушка, не морочь себе голову, – цинично заметил Тони. – Этот аристократ никогда бы с тобой даже не поздоровался, если бы его не вынуждали обстоятельства! Посмотри вокруг! Разве это строение похоже на жилье благородного джентльмена? Оно уже рассыпается!

Санча нехотя огляделась.

– О Тони, я имела в виду другое! – воскликнула Санча. – Согласна, дворец требует существенного ремонта, но он тем не менее производит глубокое впечатление.

– Ты, Санча, чересчур романтична! – проговорил, пожав плечами, с некоторым сожалением Тони. – Хочу только надеяться, что жестокая реальность не разнесет в пух и прах твой романтизм.

– В твоих словах звучит горечь, – сказала Санча, приглаживая волосы.

– Вполне естественно, – поднял Тони брови. – Я был такой же, как и ты, теленок, много лун назад.

– Ты же совсем не старый! – запротестовала Санча.

– Старше тебя на полдюжины лет, – ответил Тони. – А чтобы разрушить мечту, достаточно нескольких месяцев.

Санча вздохнула, сознавая, что призрак дворца невольно присутствовал при их разговоре. Быть может, этот двор еще сохранил что-то от того жестокого прошлого и противился дерзкому вторжению современной молодости. Или, возможно, эти угрюмые стены все еще могли проявлять таинственную силу, сталкиваясь с холодным безразличием. Санча снова нервно повела плечами, но уже по другой причине, но Тони развеял безмолвное очарование, подойдя к двери и дергая за цепочку, соединенную где-то с колокольчиком.