С. 23. …получу прогоны на пять лошадей, суточных рубля по три в сутки… – В соответствии с пунктом 1 «Правил для проезжающих на почтовых лошадях» таковые «должны иметь непременно подорожные, по установленной форме, на то число лошадей, какое им следует по званию». Как начальник отделения, т. е. чиновник VI класса, Судьбинский должен был получить прогоны на трех лошадей; пять лошадей, видимо, служили знаком благоволения начальства. Суточные его вместе с квартирными должны были составить 0.9 рублей серебром, что по официальному курсу равнялось примерно 3 рублям ассигнациями (см.: ЛП «Обломов». С. 652).

С. 24. …отец действительный статский советник… – Речь идет о чине IV класса по Табели о рангах.

495

С. 24. …дали Владимира… – Орден Св. Владимира (четырех степеней) был третьим в «порядке постепенности» российских орденов (старше орденов Св. Станислава и Св. Анны); «кавалеры ордена Св. Владимира двух старших степеней „имели вход с особами IV класса”, а младших степеней – „с особами VI класса”. ‹…› Вместе с тем награждение орденом обычно сокращало срок выслуги следующего чина» (Шепелёв. С. 347). Орден Св. Владимира 4-й (низшей) степени давал право потомственного дворянства (Там же. С. 348).

С. 24. Олешкин – его превосходительство. – «Ваше (его) превосходительство» – официальная форма титулования (так называемый общий титул) лиц в чинах III-IV классов по Табели о рангах. Пользование общим титулом по чину было обязательно во всех случаях обращения к вышестоящему по службе или по общественному положению. В XIX в. в России существовало пять общих титулов: I-II классы – ваше высокопревосходительство; III-IV классы – ваше превосходительство; V класс – ваше высокородие; VI-VIII классы – ваше высокоблагородие; IX-XIV классы – ваше благородие (см.: Шепелёв. С. 142-143). Здесь речь идет о чине IV класса (действительный статский советник), соответствовавшем, как правило, должности директора департамента в министерстве.

С. 24. Такой обязательный… – Обязательный – здесь: предупредительный, внимательный (см.: наст. изд., т. 1, с. 210; т. 3, с. 31).

С. 24. …не то мнение или законы подведешь в записке…; см. также с. 56: …писать тетради в два пальца толщиной, которые, точно на смех, называли записками… – «Записками» официально именовались представления из министерств в высшие органы власти (Государственный совет, Комитет министров). Формуляр записок (и даже формат бумаги) был строго регламентирован и включал обязательные разделы, в том числе раздел «Законы». В «Заключении» «подводилось» (т. е. давалось, определялось) «мнение» – официальное (на уровне главы ведомства) заключение по данному вопросу. Министерским «запискам» «принадлежала важнейшая роль в системе делопроизводства», они «являлись инициативными документами и содержали основные фактические сведения по затрагивавшимся ими проблемам» (Шепелёв. С. 51-52).

496

С. 25. …у постели его стоял ~ господин, заросший весь бакенбардами, усами и эспаньолкой. – Эспаньолка (фр. espagnol) – короткая остроконечная бородка. В изображении Гончарова, как отметила Л. С. Гейро (см.: ЛП «Обломов». С. 652-653), Пенкин – фрондер не только в своих речах. И во внешнем облике он, как человек свободной профессии, подчеркивает свою партикулярность, независимость от таких установлений, как сенатский указ от 2 апреля 1837 г. «О воспрещении гражданским чиновникам носить усы и бороду». В указе, в частности, говорилось: «…Государь император ‹…› сам изволил заметить, что многие гражданские чиновники, в особенности вне столицы, дозволяют себе носить усы и не брить бороды по образцу жидов или подражая французским модам. Его императорское величество изволит находить сие совершенно неприличным…» (ПСЗ. Т. 12. Отд. I. С. 206). В благонамеренном обществе ношение бороды и усов считалось проявлением вольнодумства. Ср.: «…Осипов казался мне вольнодумцем, потому что, как вольный художник, носил усы и эспаньолку. При Николае Павловиче усы и борода были большою редкостью. Никто из служащих в гражданской службе не имел права отпускать их, а военные носили только усы, но не бороду» (Штакеншнейдер Е. А. Дневник и записки. (1854-1886) / Ред., статья и коммент. И. Н. Розанова. М.; Л., 1934. С. 35-36). Случаи нарушения сенатского указа 1837 г. привлекали внимание самых разных авторов. Об этом писал в романе «Меж двух огней» М. В. Авдеев: «Справедливо или нет, но у нас ращение волос сверх известной меры и на недозволенных по штату местах всегда считалось признаком и своего рода мундиром вольнодумства и наравне с ним подвергалось преследованию» (Авдеев М. В. Меж двух огней. СПб., 1869. С. 48). В романе Ф. М. Достоевского «Идиот» об Иване Петровиче Птицыне, жившем ростовщичеством, замечено: «Темно-русая бородка обозначала в нем человека не с служебными занятиями» (Достоевский. Т. VIII. С. 77). О ношении бороды как «признаке вольнодумства» см. также: Нарышкина Е. А. Мои воспоминания. СПб., 1906. С. 144, 145; Лорер Н. И. Записки. М., 1931. С. 218; и др. Ср. также многочисленные свидетельства о преследовании славянофилов за ношение бороды в 1840-1850-х гг.: Мазур Н. Н. Дело о бороде: (Из архива Хомякова: письмо о запрещении носить бороду и

497

русское платье) // Новое лит. обозрение. 1994. № 6. С. 127-138. Среди гражданских служащих, как отмечает современный исследователь, указ 1837 г. «особенно задевал пожилых чиновников, которым в случае утраты зубов бриться было затруднительно» (Шепелёв. С. 231).

С. 27. …автор велик! в нем слышится то Дант, то Шекспир… – Возможный отголосок журнальной ситуации середины 1830-х гг., а именно широко известной и многократно осмеянной современниками манеры О. И. Сенковского «производить» в гении авторов «Библиотеки для чтения». Так, Н. В. Кукольника Сенковский сравнивал и с Гете, и с Байроном («Я так же громко восклицаю: „великий Кукольник!” ‹…› как восклицаю: „великий Байрон!”» – БдЧ. 1834. Т. 1. Отд. V. С. 37), а в более поздней рецензии заявлял, что Кукольник «обнаруживает уже исполинский, ужасающий своей огромностью талант как писателя» (БдЧ. 1841. № 3. Отд. VI. С. 3). Явление «производства в гении» не утратило актуальности и в журналистике 1840-х гг. (см. об этом: Белинский. Т. I. С. 48; Т. III. С. 81, 198, 545; Т. IV. С. 325, 586; Дружинин. С. 143; Панаев И. И. Литературные воспоминания. М., 1950. С. 101). Ср. суждение В. Г. Белинского в статье «Стихотворения Лермонтова» (1841): «Пока еще мы не назовем его ни Байроном, ни Гете, ни Пушкиным и не скажем, чтоб из него со временем вышел Байрон, Гете или Пушкин: ибо мы убеждены, что из него выйдет ни тот, ни другой, ни третий, а выйдет – Лермонтов…» (Белинский. Т. III. С. 276).

С. 27. …нет того, что там у вас называется гуманитетом. ~ В их рассказе слышны не «невидимые слезы», а один только видимый, грубый смех, злость… – Германизм «гуманитет» (нем. Humanitat) характерен для гончаровского словаря; ср. рассуждения о светском воспитании, которое «придает обществу чрезвычайно много по крайней мере наружного гуманитета», в главе первой «Фрегата „Паллада”» (наст. изд., т. 2, с. 57). Общеупотребительным в середине прошлого века был латинизм «гуманность» (см.: Сорокин Ю. С. Развитие словарного состава русского литературного языка: 30-е – 90-е годы XIX века. М.; Л., 1965. С. 90-92; Бельчиков Ю. А. Из истории слова «гуманность» // Сб. статей по языкознанию, посвященный проф. Моск. ун-та акад. В. В. Виноградову. М., 1958. С. 54-66). В. Г. Белинский, например, в статье «Взгляд на русскую

498

литературу 1847 года» (с разбором «Обыкновенной истории» и романа «Кто виноват?») так определял главную мысль в произведениях А. И. Герцена: «Это – страдание, болезнь при виде непризнанного человеческого достоинства, оскорбляемого с умыслом и еще больше без умысла, это то, что немцы называют гуманностью (Humanität). Те, кому покажется непонятною мысль, заключающаяся в этом слове, в сочинениях Искандера найдут самое лучшее ее объяснение. О самом же слове скажем, что немцы сделали его из латинского слова humanus, что значит человеческий. Здесь оно берется в противоположность слову животный. ‹…› Гуманность есть человеколюбие, но развитое сознанием и образованием» (Белинский. Т. VIII. С. 378; слова «гуманность» и «человечность» с поясняющим нем. Humanitat встречаются и в других статьях Белинского – Белинский. Т. III. С. 53; Т. IV. С. 100).