«Ага, вот он. Раз, два, три… Пошел!» — мелькнуло у меня в голове, и я почувствовал, что напрягся каждый мускул.

Я бесшумно вырос у него за спиной и большим и указательным пальцами левой руки сжал ему артерию на шее, расстегивая при этом правой рукой кобуру его пистолета. Но я недооценил противника, за что и был наказан. Несмотря на внезапность моего нападения, на то, что я взял его стальной хваткой, парализующей обычно любого нормального человека, он успел среагировать так молниеносно, что дело чуть было не закончилось для меня плачевно.

Массивный затылок резко откинутой назад головы врезался мне прямо в нос. От боли, пронзившей мозг, я ослабил пальцы на его шее и отпустил кобуру. Тут же локти все еще стоящего ко мне спиной человека заработали, как мощные поршни. Правый врезался мне в печень, левый — под ребро. Он молниеносно обернулся на каблуках, заученным движением выбросив вперед кулак левой руки, который, как он считал, должен был найти челюсть его уже оглушенного предыдущими ударами противника, своротить ее набок, а самого противника — на землю. Правой рукой он уже доставал из кобуры пистолет.

Но «гренадер» допустил ту же ошибку, что вначале позволил себе я. Меня он тоже недооценил, как и я его. Разумеется, нормальный человек, получив предыдущие три удара, действительно был бы достаточно ослеплен болью, чтобы получить четвертый и рухнуть на землю. Но только не здоровяк Финчли, с детства игравший в американский футбол, где бьют так, что приходится надевать специальные доспехи.

Инстинктивно, не успев еще подумать, я сделал кругообразное движение правой рукой, которая змеей обвилась вокруг левой руки «гренадера», довольно болезненно перехватив ее в локтевом сгибе. Левое колено я поднял еще до того, как «гренадер» повернулся. Рассчитывал въехать ему в крестец, но он повернулся так стремительно, что вместо этого удар пришелся в пах. Сейчас об этом говорить легко, а тогда все происходило в считанные доли секунды. «Гренадер» не то чтобы скрючился, слишком здоров для этого он был, но чуть-чуть пригнулся от боли.

Это привело к двум моментальным последствиям. Затрещал локтевой сустав его левой руки, а мое правое колено пришло в соприкосновение с его подбородком. Он подавился собственными зубами. В то же мгновение ребром левой руки я ударил его точно по локтю правой руки, и вытащенный уже из кобуры пистолет упал нам под ноги. Отпустив его левую руку, я нанес ему страшный удар в висок.

Таким образом можно свалить с ног даже быка. Я думал, что сейчас мой «гренадер» рухнет как подкошенный. Вместо этого он только лишь глухо крякнул и выбросил вперед левую руку. Рухнул же как подкошенный я, правда, рухнул прямо на него. В падении я сумел стукнуть его головой о ствол дерева, за которым скрывался в засаде до его появления. Это меня и спасло. «Гренадер» наконец-то потерял сознание.

Содрать с него рубаху, брюки, ремень с кобурой и ботинки было делом одной минуты. Переодевшись, я посмотрел на снятые с его запястья часы. Схватка и переодевание заняли четыре минуты. Что же, пора приводить его в чувство. Я «легонько» похлопал его по щекам. Он пришел в себя удивительно быстро и посмотрел на меня бесстрастным взглядом. Я показал ему нож и объяснил по-английски:

— Сейчас я выну кляп и буду задавать вам вопросы. Вы тихо и быстро ответите на них. При первой же попытке закричать я всажу вам нож прямо в горло. Будете вести себя разумно, гарантирую вам жизнь. Если вы меня поняли и согласны, кивните головой.

«Гренадер» кивнул.

— Кто хозяин вашего лагеря?

Пленник молчал.

— У меня мало времени, и мне не хотелось бы прибегать к крайним мерам, — прижал я острие ножа к его горлу. Я блефовал. Оставалось только надеяться на его сообразительность.

— Я требую, чтобы меня рассматривали как военнопленного, на которого распространяется действие Женевской конвенции, а не как военного преступника, — прохрипел он, и я чуть не выронил в тот момент от удивления нож.

Ничего себе жаргончик! «Военнопленный», «военный преступник»! Мы от таких слов давно отвыкли. И что такое Женевская конвенция? Я ничего не мог понять, но показывать этого было нельзя.

— Отвечайте на вопросы. Этим вы облегчите свою участь, — на всякий случай сказал я. Более нейтральной фразы мне на ум не пришло. — Так кто же хозяин лагеря?

— Всем заправляет американец по имени Томпсон, — ответил пленник. — Он время от времени наведывается сюда с Большой земли.

«Гренадер» говорил по-английски достаточно хорошо, но с акцентом. С каким, понять было трудно из-за выбитых зубов. Но, вспомнив доносившуюся до меня с вышки немецкую речь, я вдруг неожиданно сам для себя спросил его:

— Давно вы из Германии?

— Шестьдесят лет, — хладнокровно ответил мне этот сорокапятилетний на вид мужчина.

Ну, дела! То ли я его чересчур сильно приложил головой о дерево, то ли здесь стойбище долгожителей.

— Кто вы такой?

— Заместитель начальника лагеря по режиму, бригаденфюрер СС Отто Пальбе!

Ах, будь у меня чуть-чуть побольше времени, чтобы его подробно расспросить об этом самом режиме! И что же все-таки такое — бригаденфюрер? Тот, под крестом, тоже бригаденфюрер. Но выяснять не было времени.

— Что находится в лагере?

— Часть «резерва 88».

Каждый его ответ задает все больше и больше загадок. А минуты идут.

— Что за объекты на территории? Те, к которым подходит транспорт?

— Там собирают военную технику. Какую конкретно, мне знать не положено. Затем ее транспортируют в спецзону В вниз по реке.

— Но вы же заместитель начальника по режиму…

— Эти объекты меня не касаются. Я отвечаю только за объекты «резерва 88».

«Нет, здесь явно происходит нечто, далеко выходящее за пределы компетенции СОБН, — подумал я. — Стоит ли вот так лезть в лагерь, инспектор Финчли? Может быть, имеет смысл уносить отсюда ноги прямо сейчас? И не только для спасения собственной шкуры, а для того, чтобы довести всю эту информацию до Совета Безопасности ООН. Не знаю конкретно, что здесь именно происходит, но того, что я увидел, вполне достаточно, чтобы послать сюда несколько батальонов „голубых касок“.