— Да что ему будет, плану этому? — Понуро развернулся я к двери. — Ладно, спокойной ночи. Пойду.

— Ну и вдвойне дурак! — Огорошила меня Сонька, и я удивлённо развернулся.

Развернулся и сразу вынужден был удерживать равновесие, отставив одну ногу назад. Сонька прыгнула на меня, обхватила руками шею и прильнула к губам. Спустя мгновение я уже поддерживал её снизу и нёс к кровати.

Мы честно пытались сдерживаться, помня, что за стеной спит (или уже нет?) Трос, а снаружи дома бродят любопытные немцы, но получалось слабо. Всё же слишком долго мы скрывали тягу друг к другу, идя на поводу у различных мешающих факторов. Слишком долго мы были далеко друг от друга, хоть и находились рядом. Силы обдумать произошедшее появились лишь утром, когда нас разбудили откуда-то взявшиеся здесь петухи. А тогда, ночью, мы просто отвалились друг от друга, как насосавшиеся крови клещи — сытые и довольные. И неимоверно усталые. Поэтому уснули сразу, не думая ни о последствиях, ни о том, что дверь так и осталась открыта.

Проснулся я сразу. Едва петух закончил голосить свою первую песнь, как я уже вспомнил, где я и чем закончился вчерашний день. Оторвав голову от подушки, я посмотрел на Соньку и наткнулся на её смеющийся взгляд. Мы улыбнулись друг другу, словно заговорщики и она натянула кончик одеяла до носа, пряча довольный смешок. Убрав мешающее одеяло, я поцеловал её, подержав немного в объятьях, и резко соскочил на пол. Быстро, по-армейски надел форму и зашнуровал ботинки. Не хватало только кителя и фуражки, оставленных вчера в комнате. Ещё раз поцеловав Соньку быстро вышел на утренний, свежий от росы воздух. Не прокрался, осторожно выглянув для начала, а именно вышел. Быстро и резко. Вдохнул полной грудью и с шумом выпустил воздух. Благодать!

Чинно, никуда не торопясь, я прошествовал к сортиру. По пути кивнул спешащему куда-то и чуть ли не на ходу отсалютовавшему мне солдату. У соседнего домика, шумно отфыркиваясь, умывался раздетый до пояса Рауц, а поливающий на него воду солдат морщился от летевших в него капель. Меня заметили. Кивнул и Рауцу. База просыпалась, словно муравейник — деловито и споро. Просыпалась в предвкушении тяжёлого рабочего дня, обусловленного присутствием высокого начальства в нашем лице. Я улыбнулся и запер деревянную дверку.

Пришли за нами около девяти. Я уже к этому моменту извёлся весь. Странно, встают так рано, а работать начинают в девять? Впрочем, тут могли быть разные причины. Это и простое желание дать нам выспаться, чтобы мы добрее стали, и какие-нибудь планёрки, проводимые каждое утро. Так или иначе, не спали мы уже давно и моё настроение, такое прекрасное и великодушное с утра, начало понемногу портиться. Вспомнились «странники». Именно сегодня я планировал забрать артефакт и не тешил себя иллюзией по поводу их неучастия в этом деле. Наверняка проявят себя.

— Посторонних на базе замечено не было? — Первым делом спросил я стоявшего перед моей дверью Краузе, чем сильно огорошил его, открывшего уже рот для приветственного крика.

— Нет. — Неуверенно протянул Краузе и обернулся к заму, стоящему чуть поодаль. — Вильгельм?

— Никак нет! — Отрапортовал тот. — Всё спокойно.

— Хорошо. — Я ненадолго задумался. Где же, чёрт побери, «странники»? Как же мне не нравится эта неизвестность! — Какие у нас планы? Вы выработали стратегию на сегодня?

— Конечно. — Краузе и Рауц переглянулись. — Сейчас по графику завтрак. Да простит нас господин штурмбанфюрер, но завтракать придётся в общей столовой. День не располагает к долгим трапезам.

— Ничего. — Милостиво согласился я. — В горах Тибета мне приходилось есть в таких условиях и такие блюда, что морщились даже далай-ламы. Впрочем, извините меня, я отвлёкся. Что дальше?

— Дальше объедем посты, усиленные вчера согласно вашему приказу.

— Отставить. — Махнул я рукой. — Какие проверки, господин комендант. Особенно после вчерашнего прекрасного красного вина. — Я заговорщицки подмигнул довольному немцу. — Верю, что все выполнено в лучшем виде.

— Рад, что вы оценили. — Улыбнулся Краузе и мечтательно закатил глаза. — Это Шпэтбургундер урожая тридцать девятого года. Великолепный год был для винограда.

— Итак. — Подвёл я черту. — Проверку пропускаем. Что дальше?

— Дальше мы хотели бы провести небольшую экскурсию по секторам базы, чтобы вы наметили наиболее проблемные участки и смогли выработать наилучший план эвакуации. — Краузе выжидательно уставился на меня, гадая, как я изменю этот пункт. Но я его разочаровал.

— Великолепно. Отличный план.

— Но у меня есть одна просьба. — Вышедшая из своей комнаты Сонька незамедлительно подключилась к разговору. — Давайте начнём с главного. Меня в первую очередь интересуют пришельцы и их артефакт.

Инопланетяне наверняка говорили, что артефакт не их, а найден уже здесь, на Земле, но врят ли немцы поверили. Мы, разумеется, их переубеждать тоже не собирались.

— Но это совершенно в противоположных секторах. — Не сдержался от удивления Рауц. — Мы выработали прекрасный последовательный маршрут…

— В этом вопросе она профессионал. — Кивнул я на Соньку. — И я ей доверяю. Если она говорит, что нужно сперва осмотреть инопланетян и их артефакт, то так и нужно сделать.

Краузе выразительно посмотрел на помощника и тот потупился:

— Прошу прощения.

— Как чувствует себя ваш водитель? — Чтобы сменить тему спросил Краузе. — Может, прислать к нему доктора?

— Спасибо, ему уже лучше. — Отказался я. — Ну, показывайте, где у вас столовая?

Завтрак много времени не занял. Разогретая тушёнка и гречневая каша. Много хлеба и компота. Вкус тушёнки я оценил. Едва добавки не попросил, настолько она мне понравилась. Это не та смесь жил и сои, которой мы питаемся в Зоне. Хоть с собой рюкзак набивай. Вышли из столовой с лёгким чувством голода. Не мудрено, что немецкие офицеры почти все подтянутые до худобы — обжорства они себе не позволяют. Ну и мы потерпим.

— С чего начнём? — Сощурился от яркого солнца Рауц.

Как же меня подмывало сказать с артефакта. Я уже открыл, было, рот, но Сонька меня опередила:

— С пришельцев.

Я не знаю, по каким критериям она сделала свой выбор, но в серьёзных вопросах уже привык не оспаривать её решения. Раз решила, значит, знает, что делает. Тем более устраивать спор на глазах у немцев — это последнее дело. Не по рангу, так сказать.

Путешествие до лаборатории с пришельцами началось всё с того же безбожно скрипящего лифта, опускаемого вглубь земли. На сей раз, нам по полной программе пришлось выслушать его скрип. Минут пять опускалась его кабина. Вчера вроде бы поднималась столько же. Интересно, а ещё ниже у них что-нибудь есть? Впрочем, моё любопытство останется неудовлетворённым, так как озвучивать свой вопрос я не собирался.

Потянулись длинные бетонные коридоры, перемежаемые редкими дверями. Здесь они были исключительно металлическими. Многие имели небольшие оконца, забранные толстыми железными прутьями. И ни одного звука вокруг. Абсолютная тишина, нарушаемая лишь нашими шагами. Словно за дверями не узники или действующая лаборатория, а комнаты морга.

Наконец Краузе остановился перед одной из дверей с жёлтой кодовой надписью «F5». Ну «F» — это надо полагать кодировка сектора, а вот почему «пять» я не понял. Дверей мы прошли намного больше пяти. Размышлять стало некогда — комендант открыл дверь и сделал приглашающий жест.

Не знаю, кто как, а лично я живых инопланетян не видел. Впрочем, как и мёртвых. Поэтому заходил в комнату с каким-то щемящим и трепетным чувством. Думаю, и Сонька переживала нечто подобное, хоть и делала вид, что общается с пришельцами едва ли не каждый день. Я зашёл первым и недоумённо замер. Что за фигня? Мы так не договаривались! Инопланетянами здесь и не пахло. Зато едва уловимо пахло жженой серой.

Впрочем, комната оказалась не тупиковая. Из неё выходило три двери, одна из которых почти сразу открылась, и из неё выкатился лысоватый низенький толстячок в белом халате. Оставшиеся жиденькие волосы толстяка были смешно взлохмачены и всем своим видом выскочивший из двери напоминал доктора Айболита из детской сказки. Если бы не его халат, перепачканный от воротника до самого низа тёмными кровавыми сгустками.