Глава 26

ИЗВЕЩЕНИЕ

Но если окружной прокурор Сэмпсон был ловок и коварен, то этими же качествами, по-видимому, обладал неуловимый преступник, против которого было направлено хитроумие окружного прокурора Сэмпсона. Целую неделю вообще ничего не происходило. Можно подумать, что анонимного автора поглотил какой-то природный катаклизм, информация о котором не просочилась в прессу. Ежедневно помощник окружного прокурора Пеппер сообщал из палаццо Нокса на Риверсайд-Драйв, что убийца-шантажист по-прежнему молчит — молчит и не подает признаков жизни. А может быть, подумал Сэмпсон и поделился сей утешительной мыслью с Пеппером, — может быть, этот тип очень осторожен и, чувствуя ловушку, ведет разведку вокруг дома. Поэтому от Пеппера требовалось затаиться как можно лучше. Посоветовавшись с Ноксом — который, как ни странно, спокойно воспринимал отсутствие событий, — Пеппер решил не искушать судьбу и несколько дней просидеть в доме, не высовывая носа наружу ни днем ни ночью. А мистер Джеймс Дж. Нокс, о чем в один прекрасный день доложил своему начальнику по телефону Пеппер, продолжал хранить невозмутимое молчание о Леонардо — или о картине, предположительно принадлежавшей кисти Леонардо. Он отказывается отвечать на вопросы и сам не выступает с признаниями. Еще Пеппер сообщил, что бдительно наблюдает за мисс Джоан Бретт — очень бдительно, шеф. Сэмпсон хмыкнул и сделал вывод, что в задании Пеппера не одни только неприятные моменты.

Однако утром в пятницу, 5 ноября, короткое перемирие было нарушено мощным залпом противника. Первая почта в особняке Нокса подняла суматоху. Хитрость и коварство принесли свои плоды. Уединившись в каморке с черными кожаными стенами, Пеппер и Нокс с ликованием и торжеством изучили письмо, только что доставленное почтальоном. Они быстро завершили совещание, и Пеппер, надвинув шляпу на самые глаза, выскользнул из дома через боковой ход для слуг, унося драгоценное послание во внутреннем кармане. Вскочив в таксомотор, вызванный заранее по телефону, он велел мчать на Сентр-стрит. В кабинет окружного прокурора Пеппер ворвался с криком.

Сэмпсон пробежал записку, и яркие огоньки охотника зажглись у него в глазах. Не говоря ни слова, он схватил пальто, и они вдвоем кинулись в управление.

Эллери дежурил в управлении, изображая из себя помощника инспектора и пережевывая старые факты за неимением новой пищи для размышлений. Инспектор развлекался с почтой... Когда Пеппер с Сэмпсоном влетели в кабинет, особых объяснений не требовалось. Все было ясно, и Квины вскочили на ноги.

— Второе письмо от шантажиста, — задыхаясь, выпалил Сэмпсон. — Только что получено с утренней почтой!

— Напечатано на обороте другой половинки долгового обязательства! — выкрикнул Пеппер.

Квины вместе изучили письмо. Как и сказал помощник окружного прокурора, эта записка была напечатана на второй половине документа с обязательством Халкиса. Инспектор достал первую и сложил их на месте разрыва — они легли идеально.

На втором письме подпись тоже отсутствовала. Оно гласило:

«Первый взнос, мистер Нокс, составит ровно $30 000. Наличными, купюры не крупнее $100. Деньги в аккуратной упаковке оставить сегодня вечером, не ранее десяти часов, в гардеробе здания «Таймс» на Таймс-сквер, на имя мистера Леонарда Д. Винси, с указанием выдать пакет тому, кто назовет это имя. Запомните, мистер Нокс, вам нельзя обращаться в полицию. И без фокусов, я прослежу».

— Наша дичь явно не обделена чувством юмора, — заметил Эллери. — И тон извещения, и способ англизирования имени Леонардо да Винчи — все очень забавно. Находчивый джентльмен!

— Еще до полуночи он перестанет веселиться, — прорычал Сэмпсон.

— Ребята, ребята! — шикнул инспектор. — Прекратите, еще не время хорохориться. — Он что-то пролаял в селектор, и несколько минут спустя графолог Уна Ламберт вместе с почти бестелесным главным экспертом управления по отпечаткам пальцев принялись колдовать над письмом, полные решимости прочитать любую информацию, которая могла в него ненароком попасть.

Мисс Ламберт осторожничала.

— Это письмо, инспектор, и первая записка с шантажом напечатаны на разных машинках. На этот раз мы имеем дело с машинкой «Ремингтон» с обычным размером каретки, совершенно новой, насколько можно судить по состоянию литер. Что же до личности автора письма... — Она пожала плечами. — Стопроцентной гарантии я дать не могу, но, судя по некоторым характерным признакам, это тот же человек, кому принадлежат первые два письма. Есть интересный момент. Ошибка в печатании цифр требуемой суммы в тридцать тысяч. Тот, кто печатал, при всей своей дерзости, очевидно, сильно нервничал.

— Вот как? — Эллери махнул рукой. — Оставим это на время. Что касается идентификации авторства, то не обязательно его доказывать характеристикой манеры. Тот факт, что первое письмо с шантажом было напечатано на одной половинке долгового обязательства Халкиса, а второе на другой, в достаточной мере это доказывает.

— Есть отпечатки, Джимми? — без видимой надежды спросил инспектор.

— Никаких, — ответил эксперт по отпечаткам пальцев.

— Ну ладно. Это все, Джимми. Спасибо, мисс Ламберт.

— Усаживайтесь, джентльмены, усаживайтесь, — сказал Эллери весело и сам подал пример. — Торопиться некуда. У нас впереди целый день.

Сэмпсон и Пеппер, по-детски проявлявшие нетерпение, смиренно подчинились.

— Знаете, а это ведь письмо в определенной степени особенное.

— Правда? Мне оно кажется вполне закономерным! — воскликнул инспектор.

— Я не это имею в виду. Но взгляните — вам не кажется, что наш убийца-шантажист имеет вкус к цифрам? Не странно ли, что он требует тридцать тысяч? Хотя бы раз вы сталкивались с делом о шантаже, чтобы в нем фигурировала такая сумма? Обычно назначают десять, двадцать пять, пятьдесят или сто тысяч.

— Тьфу! — сказал Сэмпсон. — Вы придираетесь. Ничего не вижу в этом странного.

— Не буду спорить. Но это не все. — Он взял последнее письмо и щелкнул ногтем по цифрам, обозначающим тридцать тысяч долларов. — Вы должны заметить, — сказал Эллери, когда все остальные столпились над ним, — что, печатая эти цифры, автор допустил распространенную при машинописи ошибку. Мисс Ламберт предположила, что автор нервничал. На первый взгляд вполне разумное объяснение.

— Конечно, — сказал инспектор. — Чем оно тебя не устраивает?

— Эта ошибка, — спокойно продолжал Эллери, — состоит в следующем: нажав клавишу регистра для знака доллара, вы должны ее затем отпустить, чтобы напечатать цифру 3, всегда находящуюся в нижнем ряду литер. Итак, глядя на это вещественное доказательство, мы видим, что пишущий не успел еще полностью отпустить клавишу регистра, когда ударил по тройке, и в результате тройка не пропечаталась, что заставило его вернуться на один знак назад и повторно напечатать цифру 3. Это очень интересно, просто чрезвычайно.

Они внимательно изучили цифры. Выглядело это неряшливо: под тройкой красовалась верхушка непропечатанной тройки же, а над ней какая-то помарка, горизонтальная изогнутая закорючка с петелькой.

— Что ж в этом интересного? — поднял брови Сэмпсон. — Может, я настолько туп, но я не понимаю, как это может означать что-либо еще, кроме того, о чем вы только что сказали, — автор сделал ошибку и исправил ее, но не стер неудачный оттиск. Мисс Ламберт пришла к заключению, что эта ошибка произошла в результате спешки или нервного состояния автора, что полностью согласуется с фактами.

Эллери улыбнулся и пожал плечами:

— Интересна не сама ошибка, дорогой Сэмпсон, — хотя она тоже приятно возбуждает мои серые клеточки. Интересно то, что пишущая машинка «Ремингтон», использованная для составления этой записки, имеет нестандартную клавиатуру. Полагаю, это лишь относительно неважный момент.

— Нестандартную клавиатуру? — озадаченно повторил Сэмпсон. — Почему? Как вы к этому пришли?