Месяц за месяцем продолжалась великая охота. Даже будды и божества были привлечены к розыску: во многих храмах возносились молитвы о пленении Ёсицунэ, а по приказу из Камакура подобные же просьбы звучали и в молельнях синтоистского комплекса в Исэ. Однажды настоятель одного из храмов увидел во сне, что он встретил Ёсицунэ в восточной провинции Кодзукэ. Он надлежащим образом сообщил об этом, и специальная экспедиция была послана на место, однако на самом деле Ёсицунэ был неподалеку от Киото, в нескольких сотнях миль к западу. Желание Ёритомо выследить своего брата кажется маниакальным, а неудачи охоты приводили его в ярость. Он наверняка подозревал, что двор не выполняет своей части работы, и где-то год спустя написал в Киото бывшему императору нижеследующее:

Во всех частях страны [у Ёсицунэ] есть симпатизирующие ему люди и, вероятно, полумерами, действиями, не идущими от чистого сердца, мы не добьемся его пленения. Поэтому я намерен отправить отряд в количестве двадцати, или тридцати тысяч человек для тщательного прочесывания каждой горы, или храма в стране. Поскольку это может привести к некоторым нежелательным последствиям, я прошу двор, в том случае, если он знает какие-либо верные способы пленения [противника], сообщить [о них в Камакура].[189]

Бывший император, совершенно запуганный повелителем Камакура, ответил на эту плохо скрытую угрозу изданием дополнительных указов о розыске. И некоторое время спустя Ёсицунэ, поняв, что он больше не может оставаться в районе столицы, решил бежать в Осю, во владения «северных Фудзивара».

Относительно того, каким маршрутом добирался Ёсицунэ в своем опасном путешествии через центральные и восточные провинции (которые теперь были полностью под контролем Камакура) в отдаленную северо-восточную часть Японии, куда он прибыл в 1187 году, приблизительно через шесть месяцев пути, было много споров. Поскольку даже отчаянные поиски, предпринятые его братом, не открыли местонахождения героя, мы вряд ли сможем семь веков спустя обнаружить какие-либо точные указания на этот темный период его жизни. Вероятно, он получил значительную поддержку от монахов и монахов-воинов в храмах как рядом со столицей, так и вдоль своего маршрута — от тех людей, кто знал его в более счастливые дни и сочувствовал ему в несчастье. По легенде, и он, и его люди притворялись «горными монахами» (ямабуси), путешествующими по восточным провинциям для сбора средств на перестройку храма. Маршрут бегства на восток, традиционно приписываемый Ёсицунэ, идентичен тому, по которому века спустя шли пилигримы-аскеты из района Кумано, что к югу от столицы; многое из историй про времена бегства вполне могло быть изобретено этими монахами и рассказывалось ими во время их долгого пути. Возможно — это один из путей, которыми легенда о Ёсицунэ разошлась по Японии; этим, также, можно объяснить и маршрут, который приписывается ему в балладах.[190]

Наиболее знаменитое приключение во время бегства произошло у недавно построенной заставы Атака на побережье Японского моря, где Ёсицунэ лишь благодаря находчивости своего главного сподвижника — верного монаха Бэнкэя, едва избежал опознания и пленения. Эта история, вдохновившая авторов на создание двух лучших пьес в японской литературе: драмы театра Но XV века «Атака» и драмы театра Кабуки XIX века «Кандзинтё», или «Подписной лист», — разумеется, вымышлена. Хотя, она вполне могла основываться на реальных обстоятельствах, при которых Ёсицунэ был спасен людьми, которые узнали в нем лицо, «самое разыскиваемое в Японии», но испытывали к нему такую личную симпатию, такое чувство моно-но аварэ (очарования вещей), что были готовы рискнуть, но не предать его.

Драма, в которой сфокусированы некоторые главные черты последней стадии жизни Ёсицунэ, важна для исследования героического поражения. Различные варианты сходятся в общем освещении событий, хотя версия Кабуки более проработана, нежели пьеса Но. В «Атака» тремя основными действующими лицами являются: Бэнкэй, развязный воин-монах, господин Тогаси — важное лицо на службе у Ёритомо, назначенный охранять стратегически значимую заставу, и Ёсицунэ — изгой, за которым охотится вся Япония. Пьеса начинается в типичном стиле Но — сжатым описанием ситуации из уст Тогаси:

Я — старший в охране заставы у порта Атака префектуры Кага. Теперь Ёсицунэ возбудит враждебность своего старшего брата, господина Ёритомо и не сможет больше оставаться в столице. Говорят, что он и десяток его сподвижников, скрывающихся под видом горных монахов, направляются в Осю, чтобы искать защиты у господина Хидэхира. Услыхав об этом, господин Ёритомо приказал воздвигнуть в каждой провинции новые заставы, а нам — тщательно проверять всех горных монахов.[191]

Затем на сцене появляется Ёсицунэ и маленький отряд его соратников, одетых странствующими монахами. Они пребывают в растерянности, услыхав известие о появлении новой заставы у гавани Атака. Некоторые предлагают прорваться с боем, но Бэнкэй объясняет, что это сделает проблематичным прохождение второго отрезка их долгого пути и предлагает прибегнуть к хитрости:

Ёсицунэ: Предложи нам план, Бэнкэй!

Бэнкэй: Хорошо, мой господин. Позвольте мне предложить следующий образ действий. Я и эти люди — все мы выглядим, как неотесанные горные монахи, но ваш благородный облик скрыть трудно. Осмелюсь почтительно предложить вам отдать носильщику парчовую накидку, а вместо нее возложить на спину его плетеную корзину. Тогда, если вы будете следовать за нами на небольшом расстоянии, вас наверняка примут за настоящего носильщика.[192]

К этому времени Ёсицунэ стал уже совершенно пассивен и был готов принять любые предложения Бэнкэя, поэтому он беспрекословно меняется местами с носильщиком. Затем группа подходит к заставе Атака, неподалеку от которой под деревом видны почерневшие головы недавно казненных монахов. Это ужасающее зрелище их не пугает, и они приближаются к заставе. Драматическая кульминация наступает во время разговора Тогаси с Бэнкэем, который раздраженно настаивает на том, что они — ни в чем не повинная группа монахов, следующая для сбора средств на перестройку храма Тодайдзи в Нара. Тогаси отвечает, что он, скорее всего, не сможет их пропустить; из разговора выясняется, что трое подозрительных монахов были за день до этого обезглавлены стражей. Ёсицунэ и его спутники попали прямо в пасть ко льву, но это не смутило Бэнкэя. Он затевает яростные спор с Тогаси, после чего вместе с другими «монахами» пытается запугать стражников громогласным выкрикиванием буддийских молитв. Тогаси предлагает Бэнкэю прочесть подписной лист, который должен был быть у монахов, отправившихся в подобное путешествие. Разумеется, у Бэнкэя нет никакого листа, однако он прекрасно выходит из положения, взяв первый попавшийся список из корзины своего носильщика и импровизированно зачитав историю храма Тодайдзи, полную теологических отсылок, что должно было свидетельствовать об эрудиции чтеца. Стражи, завороженные речитативом Бэнкэя, позволяют ему и его людям пройти через заставу без дальнейших возражений.

Хор: [Бэнкэй] читает свиток столь громким голосом, что ему вторят сами небеса.

Тогаси:

Меченосец:

Отряд почти уже вышел из опасного места, как вдруг меченосец Тогаси вдруг понимает, что человек, прикидывавшийся носильщиком и плетущийся позади всех, есть не кто иной, как Ёсицунэ. Тогаси приказывает им остановиться. Бэнкэй, сознавая отчаянность ситуации, начинает яростно бранить носильщика за то, что он стал причиной их задержки; затем он хватает посох и начинает его жестоко избивать. Разумеется, цель этого — убедить стражей заставы в том, что, несмотря на внешнее сходство, носильщик никак не может быть Ёсицунэ, поскольку ни один подчиненный ни при каких обстоятельствах не посмеет поднять руку на своего господина. Тогаси признает, что был не прав, подозревая носильщика, и окончательно разрешает отряду пройти через заставу.