Митидзанэ умер ровно через два года после постигшего его несчастья, по легенде — от разбитого сердца. Одним из сильнейших сожалений за годы в изгнании было для него то, что его старый друг Уда не прислал даже одного слова утешения и не ответил ни на одно из его стихотворений. Для хэйанского аристократа это было странным отступлением от норм поведения; возможно, что экс-император в действительности писал на Кюсю, однако его послания перехватывались чиновниками Фудзивара, готовыми пресечь любую возможную попытку проявить милосердии к их врагу.

Сообщается, что повозка с телом Митидзанэ остановилась на пути к месту захоронения, когда вол в приступе горя лег посредине пути.

Было решено похоронить тело в том самом месте; свиток изображает группу простых крестьян, роющих ему могилу, и лежащего рядом быка с выпирающими ребрами, все еще запряженного в большую повозку, устремившего печальный взгляд в небеса.

В то же время в столице Фудзивара вновь успешно обрели контроль над правительством. Их предводитель Токихира выдал свою дочь за молодого императора Дайго, а когда она, с обычной безотказностью Фудзивара, родила сына, Токихира устроил дело так, что того наименовали наследным принцем, утвердив, таким образом, контроль своей семьи над следующим императором.[141] С падения Митидзанэ постригшийся император Уда был полностью устранен с политической сцены и практически целиком посвятил себя литературе и религии. Его старая враждебность к Фудзивара понемногу ослабла, и он даже приглашал Токихира на поэтические собрания и другие подобные развлечения, на которых ранее председательствовал Митидзанэ.

Реформаторское движение, начавшееся под эгидой императора Уда, продолжались теперь гораздо более настойчиво и успешно под руководством Токихира, твердо намерившегося осуществить закон о земле и предотвратить рост независимых, свободных от налогообложения уделов, быстро высасывавших все силы у центрального правительства. Одной из его первых мер была перепись и перераспределение государственных рисовых земель в соответствии со старой системой равных арендуемых участков. Так называемая Реформа годов Энги (по названию периода, начавшегося после ссылки Митидзанэ) была гораздо последовательнее, чем что бы то ни было, предпринятое во времена Уда и Митидзанэ. Несмотря на упорное сопротивление в провинциях, Токихира и его единомышленники, с одобрения императора Дайго, начали согласованную кампанию за исправление ошибок местной администрации, и в частности за пресечение растущей практики коммендации, поощрявшей образование незаконных уделов. Однако смерть Токихира в 909 году нанесла непоправимый удар реформаторскому движению; крепость централизованного контроля над провинциями стала понемногу сходить на нет, что в конце концов привело к краху всей хэйанской системы управления.

Ответственным за раннюю смерть Токихира считали бывшего Правого Министра Сугавара-но Митидзанэ, который вот уже шесть лет лежал в могиле. Хотя Фудзивара сумели удачно устранить Митидзанз из дворца и восстановить гегемонию своего рода, они так и не смогли забыть своего старого противника. Его загробное существование было еще более впечатляющим, нежели собственная жизнь. Хотя его смерть была почти не замечена в столице, несколько лет спустя прошла целая череда бедствий — нечто вроде обрушивания башни, повторившейся в годовщину смерти Томас-а-Бекета,[142] - однако гораздо более продолжительная и разрушительная. Сперва случилась смерть Фудзивара-но Токихира в возрасте всего тридцати восьми лет, находившегося на пике своей карьеры. Несколько лет спустя другой ярый противник Митидзанэ — Минамото-но Хикару погиб в результате несчастного случая на охоте. Следующей жертвой стал внук Токихира, наследный принц Ясуакира, а через пару лет — новый наследный принц (другой внук Токихира), умерший еще младенцем. В соответствии с царившими тогда предрассудками, эта ужасная серия смертей была работой какого-то карающего духа, творящего месть после своей смерти; а, поскольку все основные жертвы были связаны с родом Фудзивара, недолго было установить, что виноватым был знаменитый ученый, которого они изгнали в ссылку. Для предотвращения дальнейших несчастий необходимо было умиротворить разъяренного духа, и, в качестве первого шага, правительство императора Дайго вынесло в 923 году решение вновь назначить Митидзанэ Правым Министром и дать ему высший Второй Ранг. В том же году император распорядился, чтобы документ, в котором было записано дело Митидзанэ, сожгли, уничтожив, таким образом, навсегда все доказательства надуманного заговора.

Этими мерами не удалось смягчить ярость разъяренного духа. В один из дней видели, как к столице приближается зловещее черное облако с запада; его сопровождали ужасные раскаты грома, и вскоре после этого прямо в дворец попала молния, убив одного из высших советников Фудзивара и сильно изуродовав лицо младшего чиновника. По этому случаю призрак Митидзанэ появился в наводящем ужас виде божества грома, приведя в состояние безумного страха императора Дайго и его придворных. Из всех присутствовавших лишь Фудзивара-но Токихира достойно проявил себя. С замечательной храбростью он вытащил меч и приблизился к призраку, говоря: «Когда ты был жив, твоя должность в правительстве была ниже моей. Даже теперь, когда ты стал духом, ты должен оказывать мне почтение и держаться на расстоянии…» Услыхав такой вызов, божество грома удалилось. Сообщают, что император Дайго в результате этого страшного происшествия заболел; три месяца спустя он отрекся от престола.[143]

После серии сильных землетрясений и других природных бедствий, оракул, наконец, объявил, что в честь мертвого ученого должен быть построен храм. Этот приказ был послушно исполнен: в 947 году к северу от столицы для Митидзанэ был построен большой храм Китано («Северные Поля»).[144] Здесь и водворился дух со всеми своими литературными произведениями. Храм часто навещали императоры, а позже он стал популярным местом для простых жителей Хэйан-кё.[145]

Приблизительно сорок лет спустя, во времена Мурасаки Сикибу и Сэй-Сёнагон, император, действуя по совету регента из рода Фудзивара, удостоил Митидзанэ титулом Небесного Божества («Тэндзин»), сделав его, таким образом, первым в японской истории лицом, официально признанным богом. На протяжении веков Небесное Божество из Китано, как стали называть Митидзанэ, получал приношения в качестве божества — покровителя учения, литературы и каллиграфии; в августе каждого года там проводится знаменитый синтоистский праздник. Храмы Небесного Божества, обычно окруженные рощами сливовых деревьев, часто строились в честь Митидзанэ по всей стране, привлекая толпы почитателей и зевак. В Японии для Тэндзина построено больше синтоистских храмов, чем для любого другого божества, за исключением Хатимана, бога войны.[146]

Строительство храма Китано умиротворило дух: Фудзивара, наконец-то, успокоили свое коллективное сознание и больше не приписывали смерти и иные несчастья мстительному призраку Митидзанэ. Через девяносто лет после его кончины они сделали последний жест, подняв его до высшего Первого Ранга — занимаемого только членами царствующей семьи — и назначили Левым Министром. Как если бы и этого было недостаточно, несколько месяцев спустя он был провозглашен Главным Министром. Этот высший пост в китайской иерархии был земным эквивалентом его деитифицированного положения.

У Фудзивара имелись веские причины превозносить своего неудачливого соперника; однако растущая популярность и поклонение со стороны простого народа объясняются не столь просто. В этом случае факты жизни Митидзанэ следует отделять от легенды, тесно с ними сплетающейся. По легенда он — гений, рано проявивший свои способности, обладающий почти сверхчеловеческими талантами, превратившийся в одну из центральных фигур культурной истории Японии и ставший богом учения, литературы и каллиграфии. Его стремительная государственная карьера была отмечена неземным идеализмом, самоотреченностью и нерушимой лояльностью императору, который использовал его, чтобы положить конец власти алчных Фудзивара и восстановить авторитет императорского дома, Поддерживая политику императора Уда, Митидзанэ храбро рисковал своим положением и даже собственной безопасностью до тех пор, пока не пал жертвой махинаций Фудзивара и не умер в одиночестве в ссылке, пострадав за правое дело.