Я стоял, глядя на капкан и комкая пальцами бумагу. Потом поднял руку и швырнул бумажный комок в капкан. Он ударился о зубья, скатился с них и, едва не отлетев в сторону, улегся между челюстями.

Необходимо найти палку или еще что-нибудь, сказал я себе, чтобы перед тем, как войти в квартиру, защелкнуть капкан. Я, конечно, мог вызвать полицейских, но это не имело смысла. Они бы страшно расшумелись и наверняка потащили бы меня в участок, чтобы подвергнуть меня допросу по всем правилам, на что у меня не было времени. Я изнемогал от усталости и мечтал только о том, чтобы поскорее забраться в постель.

Вдобавок такое скандальное происшествие принесло бы дому дурную славу, и тем самым я подложил бы свинью Старине Джорджу, пока он там прохлаждается в своей Калифорнии. Не говоря уже о том, что это дало бы всем моим соседям обильную пищу для пересудов и они полезли бы ко мне с вопросами, а мне только этого не хватало. Они давно уже оставили меня в покое, и это мне было только на руку. Меня вполне устраивали такие отношения.

Я стал гадать, где бы раздобыть палку, и на ум мне пришел чулан на первом этаже, в котором хранились щетки, тряпки, пылесос и всякий хлам. Я попытался вспомнить, заперт ли он, и решил, что пожалуй что и нет, но полной уверенности у меня не было.

Я оторвался от стены и направился к лестнице. Только я дошел до нее, как что-то заставило меня обернуться. Вряд ли меня привлек тогда какой-то звук. Напротив, я абсолютно уверен в обратном. Но реакция моя была в точности такой, как если бы я что-то услышал.

Да, что- то заставило меня обернуться. Я обернулся, причем так стремительно, что ноги мои переплелись и я полетел на пол.

И, падая, я успел заметить, что капкан как-то обмяк.

Пытаясь смягчить падение, я выбросил вперед руки, но это мне мало что дало. Я со стуком грохнулся на пол, ударился головой, и в мозгу моем завертелся звездный хоровод.

Подтянув под себя руки, я слегка приподнялся и вытряхнул из головы звезды — капкан продолжал сминаться. Его челюсти как-то расслабились, и все это сооружение, вздыбившись самым невероятным образом, быстро колыхалось. Я с некоторым изумлением взирал на это, все еще лежа на полу.

Капкан постепенно как бы размягчался, и его детали, горбатясь, начали сливаться. Как будто размятый, раздавленный кусок глины пытался вернуть себе свою первоначальную форму. И в результате он таки добился своего. Он превратился в шар. В процессе этого превращения он непрерывно менял цвета, пока не стал черным как смоль.

С минуту он полежал перед дверью, а потом медленно, словно нехотя, покатился.

И покатился он прямо на меня!

Я попытался убраться с его пути, но он быстро увеличивал скорость, и на какое-то мгновение мне показалось, что он неизбежно вмажет в меня. Размером он был примерно с кегельный шар или, может, чуть побольше, но вес его, естественно, оставался для меня загадкой.

Но он не ударил меня. Лишь слегка задел.

Я повернулся, чтобы посмотреть, как он спускается по лестнице, и моим глазам представилось странное зрелище. Он прыгал со ступеньки на ступеньку, но не так, как прыгает обычный шар. Его прыжки были не высокими и затяжными, а быстрыми и короткими — словно существовал некий закон, по которому он обязан был удариться о каждую ступеньку и проделать это как можно быстрее. Не пропуская ни единой ступеньки, он допрыгал до площадки и так молниеносно свернул за угол, что только что дым не пошел.

Я с трудом поднялся на ноги и, добравшись до перил, свесился с них, чтобы взглянуть на следующий лестничный марш. Но шара не было и в помине. Он как в воду канул.

Я вернулся в коридор. На полу под лампочкой лежала связка ключей, а в ковре зиял вырезанный полукруг диаметром в три фута.

Опустившись на колени, я поднял ключи, нашел наконец тот, что искал, и подошел к своей двери. Отпер ее, зашел в квартиру и, даже не включая света, быстро захлопнул за собой дверь.

Только тогда я включил свет и прошел на кухню. Присев к столу, я вспомнил, что в холодильнике еще оставалось с полкувшина томатного сока, а мне неплохо было бы влить в себя хоть пару глотков. Но это было выше моих сил. При одной мысли о соке к горлу подступала тошнота. Если уж на то пошло, так мне позарез необходим был добрый глоток спиртного, но я и без того уже накачался сверх меры.

Я сидел, размышляя о капкане и пытаясь уразуметь, почему кому-то вдруг вздумалось поставить его на меня. Самый что ни на есть идиотский поступок из всех, о которых я когда-либо слышал. Если б я не видел капкана своими собственными глазами, никогда в жизни я в это не поверил бы.

Это, конечно, был не капкан — вернее, это был какой-то особенный капкан. Потому что обыкновенные капканы, упустив добычу, не сминаются, не сворачиваются в шар и не катятся прочь.

Я попытался это как-то объяснить, но мой мозг затуманился — мне смертельно хотелось спать, я был дома, в безопасности, а потом ведь утро вечера мудренее.

Посему я перестал ломать над этим голову и поплелся в спальню.

2

Что- то внезапно разбудило меня.

Я сразу сел, не соображая, кто я и где нахожусь, полностью выключенный из действительности: не одурманенный, не сонный, не растерянный, а с той страшной холодной ясностью сознания, которая за краткий миг внезапного озарения опустошает все.

Была тишина, пустота, беспросветный мрак бездны и это холодное ясное сознание, вытянувшееся в струну, подобно нападающей змее, ищущее, ничего не находящее и исполненное ужаса перед небытием.

Потом возник вопль — пронзительный, настойчивый, сумасшедший вопль, совершенно бессмысленный, потому что ничего не значил ни для меня, ни вообще, а звучал лишь для одного себя.

Снова сгустилась тишина, во мраке проступили какие-то пятна, которые постепенно принимали определенные очертания: светлое квадратное пятно оказалось окном, слабое мерцание просачивалось из кухни, где все еще горел свет, а пригнувшееся к полу темное чудовище постепенно превратилось в кресло.

Вопль телефона вновь рассек предутренний мрак. Я выскочил из кровати и наугад, как слепой, пошел к двери, которую не мог рассмотреть. Когда я наконец нащупал ее, телефон уже умолк.

Спотыкаясь в темноте, я пробрался через гостиную, и только я протянул руку к аппарату, как телефон зазвонил снова.

Я сорвал с рычага трубку и промямлил что-то нечленораздельное. С моим языком творилось неладное. Он отказывался повиноваться.

— Это ты, Паркер?

— А кто же еще?

— Говорит Джо — Джо Ньюмен.

— Джо?

Тут я вспомнил. Джо Ньюмен был дежурным редакции по отделу ночных происшествий.

— Прости, не хотел будить тебя.

Я что- то возмущенно буркнул.

— Произошло какое-то непонятное событие. Решил, что тебе не мешает узнать об этом.

— Послушай, Джо, — сказал я, — позвони Гэвину. Он редактор отдела городских новостей. Если его вытаскивают ночью из постели, так ему хоть за это платят.

— Но это по твоей части, Паркер. Это…

— Знаю, знаю, — перебил я. — Приземлилась летающая тарелка.

— Не угадал. Ты когда-нибудь слышал о Тимбер Лейне?

— Это дорога у озера, — ответил я. — В западном предместье города.

— Точно. Она ведет к старой усадьбе «Белмонт». Сам-то дом заперт. С тех пор как семейство Белмонтов переселилось в Аризону. А дорогу подростки облюбовали для свиданий.

— Послушай, Джо…

— Перехожу к главному, Паркер. Сегодня ночью какие-то юнцы развлекались там в машине. Они видели, как по дороге один за другим катилось несколько шаров. Похожих на кегельные.

— Что, что?! — рявкнул я.

— Выезжая оттуда, они заметили эти штуковины в свете фар и до смерти перепугались. Они сообщили в полицию.

Я взял себя в руки и заставил свой голос звучать спокойно.

— Полицейские там что-нибудь нашли?

— Только следы.

— Следы катившихся кегельных шаров?

— Угу, пожалуй, это для них подходящее название.

— А может, детки были под мухой? — предположил я.