Устойчивое положение арабского языка сочеталось, особенно в семьях еврейской олигархии, с чувством клановой гордости, также полученной в наследство от восточных традиций. Это привело к возникновению своеобразной иудейско-испанской исключительности.

Как мы видели, даже христианские законодатели соглашались с тем, что испанские евреи были самого замечательного происхождения. Ученый раввин Моисей д'Аррагель, который в начале XV века перевел Библию с еврейского на кастильский язык, писал, что испанские евреи являются «наиболее мудрыми и наиболее достойными среди евреев диаспоры за всю ее историю; всего он насчитывал четыре их основных преимущества – родословную, богатство, добродетель и ученость». Эти заявления находили опору в отождествлении Испании со «страной Сефарад», в которую, как это сказано в Библии, были сосланы сыны Иерусалима, сердца античного иудаизма (Книга Пророка Авдия, 20,- прим. ред.). Было принято возводить испанское еврейство в целом к евреям, изгнанным или Навуходоносором, или Титом. В любом случае, писал историк Ибн Верга, это было самое аристократическое происхождение. Что касается знатных еврейских фамилий Толедо или Барселоны, они возводили свое происхождение по прямой линии к царю Давиду. Эти семьи ревниво блюли свою репутацию и чистоту своей родословной. Даже вероотступничество ни в коей мере не подрывало эту клановую гордость. Обращавшиеся в христианство утверждали, что крещение только усилило благородство их крови. Соломон Галеви из Бургоса, самый знаменитый из них, составил после своего крещения в 1391 году «Речь об истоках и знатности своего происхождения». Далее мы еще вернемся к тем выводам, которые в свою очередь извлекли оттуда его отдаленные потомки. Некоторые варианты подобных преданий были реально использованы испанскими грандами еврейского происхождения в качестве самых надежных сертификатов своего аристократизма.

Подобные претензии на знатность венчали собой жизненный стиль, резко отличавшийся от образа жизни, которую вели евреи по другую сторону Пиренеев, где они были лишь париями христианского общества. Как мы уже видели, испанские евреи носили оружие и умели им пользоваться, чтобы в случае необходимости отомстить своему врагу, будь то еврей или христианин, кровавой местью. Это довелось испытать на собственной шкуре некоему каталанскому жонглеру по имени Артузе, который по словам трубадура Бертрана де Борна, был отправлен на тот свет друзьями убитого им еврея. История испанских евреев изобилует подобными случаями.

Иногда причиной были религиозные мотивы. Так, в 1313 году евреи из Борхи, в основном ремесленники, нанесли камнями и шпагами раны двум францисканским монахам, которые сопровождали еврейского юношу на церемонию крещения.

В других случаях речь могла идти и о политическом заговоре: в 1380 году несколько высокопоставленных евреев, недовольных теми милостями, которыми осыпал Генрих Кастильский своего казначея Иосифа Пичона, обезглавили его в собственном доме, что вызвало большое возмущение короля, а также хронистов того времени. В среде еврейских общин Испании суровость тогдашних нравов проявлялась в жестоких телесных наказаниях и даже смертной казни вопреки тому, что это категорически запрещено Талмудом. С другой стороны, эта суровость сосуществовала с поразительным отсутствием каких-либо ограничений во многих других областях. И. Баер описывает историю отца и сына, которые оспаривали друг у друга прелести одной прекрасной мавританской рабыни. Сын ворвался в синагогу Фигераса с обнаженной шпагой в руках и попытался поразить своего отца.

Эти Карамазовы еврейской Испании были отнюдь не единственными в своем роде. Сексуальные отношения с христианками или мавританками были распространены столь широко (вопреки жестоким наказаниям за это, налагаемым общиной, таким как ампутация носа), что раввины в качестве меньшего греха рекомендовали обращение к проституткам-еврейкам, которые имелись во многих испанских городах. Другие раввины, отрицавшие подобную практику, ссылаясь на Библию, пытались сдерживать эротические импульсы своих соплеменников иными путями. Многоженство, которое никогда не запрещалось евреям Испании, было распространено среди них достаточно широко. Так, самый знаменитый испанский талмудист Хасдай Крескас, первая жена которого оказалась бесплодной, благочестиво женился на второй. Был официально признан и институт наложниц. Раввины даже проводили различия между двумя видами наложниц: «хашука» – «желанная», т. е. свободная наложница, и «пилегеш» – «любовница», т. е. та, с которой ее любовник связал себя обещанием жениться. В этой области нравы испанских евреев не особенно отличались от нравов христиан средневековья, что вызывало большое возмущение раввинов по другую сторону Пиренеев.

Но гораздо большее возмущение вызывало безбожие многих испанских евреев. Это безбожие было особенно характерным для еврейской элиты Кастилии и Андалусии после Реконкисты. По традиции часть этих евреев продолжала увлекаться греко-арабской философией и следовать ее предписаниям, в то время как другие вообще не интересовались никакой философией, но забывали и веру и мораль в вихре светской жизни, наполненной различными приключениями.

Широкий поток идей, известных под названием «аввероизма» у христиан и «маймонизма» у евреев, обеспечивал желающим необходимые оправдания, чтобы отвергнуть суровые ортодоксальные правила поведения. Возобладала идея, что Тора, предписаниям которой простые люди должны следовать с точностью до каждой буквы, для истинных мудрецов является лишь аллегорией – т. н. система «двойной морали». Поэтому эти мудрецы, озаренные светом божественного разума, не обязаны подчиняться ритуалам и отказываться от запретных вещей. Короче говоря, многочисленные еврейские распутники этой эпохи, свободные от предрассудков во всех смыслах этого слова, порвали все связи с иудаизмом и продолжали номинально оставаться иудеями только потому, что они считали бесполезным или невыгодным креститься.

Губительные последствия философского безбожия сказались даже на некоторых раввинах, например, на том, который публично возражал против запрета есть свинину, поскольку соображения гигиены этого не подтверждают, – об этом упоминает Г. Грец. Но как правило, раввины решительно боролись против преклонения перед греческой наукой и ужасными с их точки зрения последствиями этого.

В соответствии с анафемой, торжественно провозглашенной в 1305 году раввином Соломоном бен Адретом из Барселоны и распространенной затем на все иудео-испанские общины, изучение «греческих книг» за исключением медицинских трактатов, запрещалось евреям моложе двадцати пяти лет, чей дух был еще слишком неустойчив.

Раввины были, разумеется, правы. Сомнения, которые высказывали критически настроенные умы по поводу заповедей Синая, могли привести другие, гораздо более приземленные умы к очень опасным практическим выводам, чему в большой мере способствовали тесные повседневные контактам между евреями и христианами.

Эта близость приводила, в частности к разоблачениям за вознаграждение отдельных евреев или целых еврейских общин перед христианскими властями по самым разным поводам: налоговые нарушения, политические интриги, нарушение религиозных законов (иудейских или христианских), или, напротив, слишком ревностное следование законам Моисея, оскорбляющее христианские чувства, – повседневная жизнь давала множество поводов. Доносчики, эти подлинные отступники, были столь многочисленны, что борьба с ними являлась постоянной заботой еврейских общин и составляла основной фон истории испанского иудаизма. Еврейские общины добивались королевских привилегий, разрешавших наказывать доносчиков плетьми, отрезать им конечности и язык, приговаривать их к смерти. Текст одной подобной привилегии, подписанной королем Арагона Мартином и датированной 1400 годом, гласит1: «… некоторые евреи, ведущие дурной образ жизни и распущенные в речах, которые смешиваются с христианами и маврами и которых евреи называют мальшинами, являются источниками больших соблазнов и несчастий…»