Приська аккуратненько берёт утку, которая и не пытается вырываться.
Пріська: Ой, Господи, що то за дід скажений! Тільки вчора отого броненосця Потьомкіна приніс, а сьогодні ще качку, а бідненька ж вона, маленька, ще й ніжка зламана, куди ж нам стільки? А ще хлопці приходили, казали — маку нема на городі…(Стара мало не плаче) .
Микола Гнатович: Не плач, стара. Як нема, то ще посієм.
Старики идут в хату, где, отодвинув всевозможную срань от печки, любовно устраивают утке гнездо. Бабка страстно шепчет молитву, обратившись на образа в углу. Мыкола Гнатович машинально берёт с вешалки сытого и толстого удава и, обмотавшись им как кашне, выходит во двор, садится на скамейку. Затем из-под скамейки он достаёт журнал «НАТАЛИ», открывает его наугад, разрывает напополам обнажённую мисс Европу и сворачивает из неё козью ногу. Раскуривает. Броненосцы тем временем, жадно чавкая и отпихивая друг друга, поглощают пойло. Мыкола Гнатович ласково, как скрипач скрипку, гладит их пластмассовые спины.
Микола Гнатович: (лагідно) Потьомкін, тварюка, їж, маленький, їж. (Задумливо) — Кожне Боже створіння дітей має. І в нього десь бігає. Маленьке таке, а вже тоже — Потьомкін. Тільки в нас з тобою, бабо, нічого нема…
Приська стоит в дверях хаты с маком в руках.
Пріська: (наче провинилася) Оце тільки трішки знайшла. Піду діточкам однесу.
Исчезает в направлении огорода. Мыкола Гнатович задумчиво покачивает головой. Замечает Михайлика, который с тоски, выбивает гобелены курицей. Белые перья печально планируют на покрытый птичьим помётом двор.
Микола Гнатович: Такі діла, Михайлику… Це тебе мати до роботи приставила?
Михайлик: Ага.
Микола Гнатович: А бичків ще ліпиш?
Михайлик: Ага.
Микола Гнатович: Ану, ондечки, я тобі соломи зараз дам.
Мыкола Гнатович выдирает из клуни свежие пучки соломы, а из павлина — перо и дарит мальчику. Павлин возмущённо и мерзко орёт. Ко двору Михайлика на огромнейших лошадях подкатывает Киндрат Омельянович, его отец и хозяин поместья. Мягкою походкой тигра крадётся он в свой двор, пряча что-то под полою пиджака. И, конечно же, приклеивается к бычку. Приглушённо матюгаясь неприличными и бессовестными выражениями, пытается отодрать от одеяния своего соломенное животное, и тут же в вихре перьев (Михайлик уже добрался до толстых роскошных перин), в стиле «Сказок 1001 ночи» перед коварным мужем возникает Мотря.
Мотря: Чого стоїш як пень? Бугаї не нагодовані…(Михайлику) — Що ж ти робиш, га? Весь двір пір’ям позакидав, клятий! І за шо мені отаке?
Мотря молниеносно отдирает бычка от мужа и швыряет его во двор Мыколы Гнатовича, затем отнимает у сына курицу и, описывая птицею замысловатые кривые, снимает с верёвок Михайликову работу.
Мотря: Нічого. Попадеш в училище — там тебе хлопці навчать. Вони тобі покажуть бичків. Вони тобі покажуть пір’я!
Киндрат Омельянович не обращает ни малейшего внимания на эту гневную тираду. Выждав момент, когда Мотря отвернулась, он засовывает в будку Бровка какой-то таинственный предмет. Пёс радостно скачет, норовя поцеловаться с хозяином. Мотря, обвешанная богатством: коврами, парчой и перинами, энергично передвигается по двору.
Внезапный рёв моторов. Байкеры проносятся мимо дома, затем возвращаются назад, бесцельно газуя. Мотря выбегает за ворота.
Мотря: Хлопці! Ану, постривайте!
Байкер: Чого тобі, тітко?
Мотря: Хлопці, я вас попрошу, ви старші, візьміть з собою мого. Повчіть його трохи, чи що? (Ласкаво до Михайлика) — Михайлику, синку, йди сюди, не бійся. (Далі вже — суворо, оскільки Михайлик не без підстав боїться цих страшних бандитів) — Я тобі що сказала! Бистро йди сюди і катай до хлопців!
Всё это она вещает типичной полтавской скороговоркой, подпихивает Михайлика, садит его в седло. Михайлик осторожно, с любовью прижимает к себе павлинье перо — подарок Мыколы Гнатовича.
Байкер: Годиться.
Виртуозно сплюнутый окурок летит в роскошные мальвы. Миг, и всё исчезает в рёве, пыли и чаде. Мотря выходит за ворота и смотрит вдаль, как мать казака на картине Дерегуса. Киндрат Омельянович сидит на лаве, словно Будда среди перьев, и с наслаждением, слюнявя палец, пересчитывает толстую пачку банкнот. Перья продолжают тихо и плавно планировать.
Кіндрат Омелянович: Як зимою…
Два отпрыска, бросавшиеся песком, подползают к папаше. Все трое отличаются друг от друга всего лишь размерами.
Старшенький: Папа, а що лучче, пулемет, іли танк?
Кіндрат Омелянович: Танк лучче. По пулемьоту раз вшквариить, і — харош. А танк — броненосець. Йому не страшно.
Отец и дети сидят рядком, как Будды в китайском храме. Киндрат Омельянович продолжает пересчитывать деньги. В собачьей будке Бровко, рыча и повизгивая перекатывает лапами, бутылку шампанского, пытаясь её открыть. Во дворе Мыколы Гнатовича лежит соломенный бычок. Мыкола Гнатович с интересом рассматривает его устройство.
Пріська: Замість бичком бавитись, ти б краще пішов та соломи набрав. А то вже все із клуні повисмикував! І то ж, хіба — Михайлику?
Микола Гнатович: То ж дитина. Хай бавиться. Нам би з тобою, бабо, хоч такого!
Баба огорчённо идёт в огород. Мыкола Гнатович, обмотавшись удавом поудобнее, встаёт с лавы.
Микола Гнатович: (до удава) Ну що, пішли, Борю?
Удав похотливо высовывает кончик языка.
Кіндрат Омелянович: (кричить через все подвір’я) Миколо Гнатовичу, в він у тебе миші їсть?
Микола Гнатович: Ніт. Він мишей зовсім не чіпа. Взагалі, Кіндрате Омельяновичу, з мишами треба поводитись так, як хочеш, щоб миші поводились з тобою.