Он ударил монтировкой по краю стола. Столешница из массива хрустнула и ощерилась острыми щепками.
– Я.., я…
– Ты мне не якай! – по лицу Комбата несложна было догадаться: свои обещания он выполняет всегда.
– Я их завез в Москву.
– Адрес! – не давая Душечкину передохнуть, спросил Комбат и ногой опрокинул Душечкина на спину, поставив подошву ему на пах. То, что Душечкин не сможет оказать никакого сопротивления. Комбат знал, о том, что в особняке больше никого нет, он уже узнал, но его бы не остановили даже несколько охранников.
Адрес был назван.
– Я тебя сейчас привяжу, а потом за тобой приедут.
Если не найду Сережку, тогда…
Душечкин понял: пощады ждать не придется, скорее бы ушел незваный гость. По щекам Альберта текли слезы, губы дрожали, все его тело сотрясала дрожь. Жирные плечи дергались, лицо стало бледным, словно его обсыпали мукой высшего сорта.
Комбат привязал Душечкина к трубе парового отопления, – привязал так, что без посторонней помощи освободиться было невозможно. Немного подумал и выдернул из розетки кипевший чайник.
– Если там никого не окажется, я вернусь, и тебе не поздоровится, педрила долбаный!
Незваный гость исчез. Наступила пронзительная тишина, которую прорезал внезапно оживший телефон, но дотянуться до трубки Альберт не мог.
Так в не дождавшись ответа, уже догадавшись, что произошло в особняке Альберта Душечкина, Кощей грязно выругался:
– Валера, максимум через час этот ублюдок окажется у тебя в переулке, там, где Душечкин передал тебе пацанов.
– Я уже понял, сдал меня Альберт, – сказал Грязнов, взял деньги, сунул себе в карман, – наверное, впервые я с большим удовольствием отдал бы тебе деньги, чем бы взял себе, но возьму.
– Ты мне звякнешь?
– Сам звякнешь.
Грязнов покинул ресторан.
Теперь можно было расслабиться. Дрожащими пальцами Кощей вытащил из внутреннего кармана портсигар с кокаином, высылал немного на крышку и жадно через трубочку вдохнул дурманящий порошок. Ему стало немного легче, появилось даже возбуждение.
«Грязнов все уладит. И черт с ними, с деньгами,»
– Едем! – крикнул он.
Спрятав портсигар в карман, Кощей взял телефон. Телохранитель вошел в банкетный зал. Кощей швырнул ему телефон, тот схватил его, как собака хватает на лету кость, брошенную хозяином, и заспешил к выходу.
Спешил Грязнов, но в его спешке не было суеты. Он уже связался со своими людьми по телефону и предупредил, что вскоре в переулке появится здоровенный мужик, который попытается узнать что-то о мальчишках.
– С ним не надо церемониться, лучше всего уложить его на месте, убить, только желательно без выстрелов и крови, тихо, а тело доставить в клинику. Уничтожить так, чтобы не оставить следов, был человек, и нет, растворился, исчез. Я сам буду в клинике.
Джип Кощея в это время мчался за город к особняку Альберта. Но не самой прямой дорогой, потому что Кощей боялся столкнуться с незнакомцем, наверняка уже спешившим в Москву.
Комбат въехал в переулок, остановил машину в подворотне. Офис, в который ему предстояло войти, находился на первом этаже. Ничего подозрительного Комбат не увидел, он даже и предположить не мог, что его здесь уже поджидают. Ведь прошло всего пятьдесят минут с того момента, как Душечкин назвал ему адрес, и предупредить он никого не успел.
Он надеялся застать владельца офиса врасплох. Вошел в арку, продолжая сжимать в пальцах увесистую монтировку, готовый в любой момент вытащить ее из рукава и, если придется, нанести удар. Он уже видел дверь, видел кнопку звонка, освещенный кабинет. За планками жалюзи то исчезал, то появлялся силуэт.
– Ублюдки! – пробормотал Комбат, вдавливая кнопку звонка.
– Кто? – послышалось из-за двери.
– Свои, открывай.
– Сейчас, сейчас, – говорили довольно дружелюбно. – Вы с машиной?
– Да, с машиной, – сказал Комбат.
– Тогда прекрасно, все заберете, сейчас открою.
Разговор получался непонятный, но это Комбата устраивало.
«Хорошо, что меня приняли за кого-то из своих, значит, сейчас откроют дверь, и я смогу ворваться вовнутрь.»
Комбат уже собирался было рвануть на себя дверь, даже повернул ручку, как в этот момент ему нанесли удар сзади по голове. Били наверняка, не жалея сил. Борис Рублев качнулся и, теряя сознание, рухнул с невысокого крыльца, вниз лицом в мокрую траву, усыпанную опавшими листьями.
Глава 10
Машина шла тяжело, хотя в ее салоне сидели всего два человека. А о том, что третий, грузный Борис Рублев, лежит в багажнике, прикрытый брезентом, было известно, естественно, только им двоим.
– Какого хрена мы его везем в лечебницу? – недовольно скривился санитар психиатрической клиники Колян, сидевший за рулем.
– А тебе дело? – безразлично отозвался его коллега Толян, державший озябшие ладони перед решеткой автомобильной печки.
Теплый воздух никак не хотел согревать остывшие от долгого стояния в переулке пальцы.
– Бросили бы тело где-нибудь в городе, подальше от офиса.
– Нельзя.
– Нам нельзя, а ему можно.
– Ты себя с ним не равняй. Грязное что сказал? – напомнил Толян. – Нужно сделать так, чтобы мужик исчез, пропал, как говорится, без вести. Нет трупа – нет и преступления. Мало ли чего одинокому мужику взбрело в голову – уехал к друзьям, в запой ушел…
– Это ты в запой можешь уйти, а от него водкой не пахло.
– За рулем он сидел, потому и не пахло.
– От него даже табаком не воняло.
Колян вел машину осторожно, шоссе было сплошь засыпано мокрыми желтыми листьями. Того и смотри автомобиль пойдет юзом, окажешься в кювете.
– В кислоте растворить его надо – да так, чтобы с концами. Был человек – и нет, только коронки золотые на память.
– Лучше бы его в люк канализационный на каком-нибудь пустыре забросить, где дерьмо под завязку плавает.
– Оно-то можно… – задумчиво произнес Толян, – но хрен его знает… Рассчитываешь на одно, а получается другое.
– Это как?
– Год, другой к такому люку никто не подходит, а потом бомжи крышку сопрут, и кто-нибудь в колодец провалится.
Откачают дерьмо, найдут труп. И случится это, Колян, в самый неподходящий момент. И вот тогда Грязнов подумает, стоит ли тебе по этому свету ходить или самого тебя без лишних следов в кислоте растворить.
– Ну ты загнул!
Перспектива быть растворенным в кислоте Коляну явно не понравилась. Человек он был в какой-то мере суеверный и считал, что существуют роковые минуты, в которые сказанное непременно сбудется. Когда они, эти минуты, настанут – не знает никто. Но в том, что они существуют, Колян не сомневался. В его жизни уже случалось так, что стоило сболтнуть лишнее или показать какое-нибудь увечье на себе, как на тебе, «получи, фашист, гранату!».
И он незаметно трижды сплюнул через левое плечо, сделав вид, что его волнует обстановка на дороге сзади.
Шоссе было пустынным, лишь ветер с трудом отрывал от асфальта листья, и те лениво переворачивались, как плохо прожаренные блины на черной чугунной сковороде.
– Сколько раз уже бывал в деле, – сказал Колян, – а дрожь в руках и в коленках остается.
– Зря, – вздохнул Толян, – у меня вначале тоже так случалось, а потом привык. Мне теперь что курицу прирезать, что человека – все едино.
– Можно подумать, это ты его по голове стукнул.
– Надо было бы – врезал бы.
Впереди показался пост ГАИ. Шофер тут же сбавил скорость, хоть и ехал не быстро, в границах дозволенного знаком.
– Ты чего тащишься, ментов боишься? – чувствуя свое превосходство, сухо рассмеялся Толян.
– А ты – нет?
– Не боюсь.
– Ну и дурак!
– Почему?
– Только дурак ничего не боится.
Возле стеклянной будки поста прохаживались, мирно беседуя, офицер в милицейской форме и омоновец в камуфляже, в пуленепробиваемом жилете, с десантным автоматом за спиной.
– Будешь ехать слишком медленно, подозрение возникнет. У этих ментов, как у собак, мозгов нет, а нюх есть, прямо-таки чувствуют, где и чего не в порядке.